Восьмой круг ада

– Изготовили?.. Другие автоматы?.. А кто... изготовил другие?

– А, понимаю, - догадалась Кама.
– Первые автоматы человек создал своими руками. Но это было давно. Теперь машины сами создают другие машины. Но по программе, которую вкладывает в них человек. Существуют механизмы, способные самостоятельно разработать проект другой машины. В соответствии с программой, заложенной в них человеком.

– Не понимаю.

– Это очень сложно. Но постепенно ты поймешь и то, как действуют наиболее сложные автоматы. Наберись терпения...

– Я терпелив... И... верю тебе...

Кама дружески пожала ему руку.

– И то хорошо. Для начала, - добавила она с улыбкой.
– Продолжим тему?

Он отрицательно покачал головой.

– Может быть, для разнообразия займемся историей? Нажми "четверку".

– Я должен?

– Нет. Если не хочешь, можно прервать лекцию. Хочешь - прогуляемся по городу? Как вчера.

– Не хочу.

– Ты сегодня не в настроении. Плохо себя чувствуешь?

– Нет. Не то... Прости.

– Тебе не в чем извиняться.

– Я не хочу видеть людей.

– Тогда, может, полетим за город? Погода изумительная.

Он не ответил.

Кама нажала кнопку под пультом дидактомата. Комнату залили теплые лучи солнца.

– Нет. Нет. Не надо...

– Почему?

Кама обеспокоилась.

За те четыре месяца, что Мюнх находился в Институте мозга, он очень изменился. Из запуганного старца, с лицом, покрытым морщинами и пятнами, с темными крошащимися зубами, кудлатой, седеющей бородой он превратился в еще молодого мужчину с гладкой кожей, здоровыми зубами и густыми темными волосами. Он носил черно-белый костюм, немного напоминающий сутану, но не очень контрастирующий с требованиями современной моды. Теперь он носит короткую стрижку и небольшую бороду.

Это был не только результат медицинских и косметических процедур, но и заслуга адаптирующего влияния Камы. В поведении Мюнха также наступили явные перемены. Он стал гораздо спокойнее, а его взгляд приобрел более естественное выражение. Он больше не походил на ребенка, затерявшегося в таинственном и грозном мире. Он уже несколько освоился со своим новым положением: начинал набираться смелости, порой даже самоуверенности, поразительной для тех, кто столкнулся с ним в первые дни его пребывания в Институте.

Большое влияние на ускорение процесса адаптации оказало то, что с помощью обучения во сне Мюнх овладел интерязом и уже мог разговаривать с окружающими без переводческих автоматов. Он охотно учился, проявляя особо живой интерес к географии и истории. Это не значит, что он легко усваивал сообщаемые Камой сведения, несмотря на то, что информация была соответствующим образом подобрана и дозирована. Порой Кама ясно чувствовала, что Мюнх пытается скрыть от нее свои мысли, а его заверения, будто он убежден в реальности всего, что слышит и видит, не всегда звучали искренне.

Сегодня в поведении Мюнха она отметила какую-то непонятную перемену. И раньше случалось, что у него пропадало желание гулять, заниматься или беседовать. Но до сих пор он обычно говорил, чего хочет. Сейчас было иначе. Необходимо было найти причины.

Она коснулась пальцами клавиша, и стенные поляризаторы ослабили дневной свет.

– Так хорошо?
– спросила она.

– Хорошо.

– Ты хочешь остаться один?

– Нет!
– поспешно возразил он.
– Я хочу...
– он не докончил и быстро отвернулся, пытаясь скрыть замешательство.

– Да?

– Я хотел просить...
– начал он, замялся и лишь немного погодя докончил: - Расскажи... о тебе...

Кама была немного удивлена. Впрочем, этого вопроса уже давно следовало ожидать.

– Ты хотел сказать: "расскажи о себе", - поправила она и одновременно подумала, что он всегда начинает ошибаться, когда особенно сильно переживает что-то. Но почему именно теперь?

– Да, расскажи о себе, - повторил он.

– Охотно. Что бы ты хотел обо мне знать?

– Все.

Она рассмеялась немного искусственно.

– Я думаю, это было бы и сложно и неинтересно.

– Расскажи о себе. Сначала.

– Понимаю. Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе о своем детстве?

– Да, - он кивнул. Но в этом жесте чувствовалось что-то вроде сомнения.
– О детстве тоже...

– Ну что ж... Я была совершенно обыкновенным ребенком. Как и большинство. Родилась я в Варшаве в 2012 году. Мои родители все еще живут там. Оба врачи. Если хочешь, навестим их. В Варшаве я окончила школу, а затем изучала психофизиологию. После института проходила практику у профессора Гарды. Потом приехала в Радов, в Институт мозга. И тут осталась...

– Ты говоришь, училась. Чему тебя учили?

– Я же говорю - изучала психофизиологию. Это наука о мозге, о нервной системе, о законах ее функционирования. Она пытается ответить на вопрос: каким образом воспринимаются ощущения, как человек видит, слышит, обоняет... Что происходит в мозге, когда мы думаем. Что такое память. Одним словом, что такое, по сути дела, душа.

– И ты знаешь?
– взволнованно спросил он.

– Знаю. Правда, до полного понимания всех наблюдаемых явлений еще далеко, однако я знаю уже очень много.

– Но ты не можешь об этом сказать? Да?

Она не поняла вопроса.

– О чем я не могу сказать?

– Как выглядит... душа.

Она улыбнулась.

– Было бы довольно затруднительно сказать, как она... выглядит.

– Значит, не можешь...
– вздохнул он.

– Почему же! Могу! Я могу объяснить тебе, что такое твое мышление, воля, ощущение, - быстро сказала она, - только для этого потребуется очень много времени.

– Но ты скажешь?

– Конечно.

– Откуда ты все это знаешь?

– Я училась.

– Понимаю... Но... но ты еще такая молодая...

– В наше время люди обучаются гораздо быстрее, чем, скажем, сто лет назад. Когда-то приходилось затрачивать массу времени только на то, чтобы запомнить различные данные, названия, определения, числа, математические формулы. Теперь усвоение информации почти полностью происходит во время сна. Я окончила основной курс в семнадцать лет. На год позже большинства моих сверстников. Однако лишь практика формирует профессиональные навыки... Моим руководителем был профак Гарда. Четыре года.