Воспарить к небесам

Я посмотрела на Микки. Он посмотрел на меня. Затем он придвинулся ближе, скользнув рукой по моей спине.

— У тебя все в порядке? — спросил он вполголоса.

— Я на грани, — сказала я также вполголоса.

— Не хочу тебя пугать, Эми, но ты этого не скрываешь.

— Отлично, — пробормотала я, и он ухмыльнулся.

— Это мило.

— Мне это не кажется милым.

— Расслабься, — ответил он. — Я уже знаю, что у тебя хорошие дети. Все будет нормально.

Пока, вроде бы, он был прав. Я только надеялась, что так будет и дальше.

— Хорошая идея с цветами, — сказала я.

— Я понял. Твою девочку так же легко прочесть, как и тебя.

Я почувствовала, как лицо расслабилось.

— Э-э… мам, — позвала Пиппа. Я вздрогнула и посмотрела в ее сторону. Она широко улыбалась. — Ты продала все вазы.

— Черт, — пробормотала я.

Оден выглянул из-за дверцы холодильника с пивом Микки и спросил:

— Налить в стакан?

— Бутылка пойдет, — ответил Микки.

— Знаю! — воскликнула Пип. — Я разолью воду со льдом в стаканы и воспользуюсь кувшином.

— Хорошая мысль, сладкая, — сказала я.

Отложив цветы в сторону, она подскочила к кувшину.

Оден подошел с пивом Микки, протянул его ему и спросил меня:

— Хочешь бокал вина?

— Было бы здорово, малыш, — ответила я.

Он кивнул, как подобает мужчине в доме, и отошел.

Я наблюдала, насколько великолепно дети справляются с этой ситуацией, лучше, чем я, и внезапно меня переполнило огромное чувство облегчения. Облегчения от того, что я так хорошо их воспитала (правда, Конрад тоже был хорошим отцом). Облегчения от того, что они пережили «ураган», как описал это Микки, и его последствия, а затем вернулись обратно замечательными детьми, которых мы вырастили.

Это обнадеживало, если мои дети могут пережить бурный разрыв своих родителей и двигаться дальше, то дети Микки сделают то же самое.

И принимая это во внимание, я больше не была на грани. Я была женщиной в теплом, дружелюбном доме, который создала для своей семьи, ужиная с упомянутой семьей и моим красивым замечательным бойфрендом.

Я посмотрела на Микки.

— Хочешь сесть за стол, пока мы с детьми принесем ужин?

— Лучше помогу, — ответил он.

Я просияла, глядя на него.

Его прекрасные голубые глаза скользнули по моему лицу, прежде чем я увидела в них тепло и гордость, и он поднял руку, чтобы быстро провести костяшками пальцев по моей челюсти, прежде чем опустил ее и спросил:

— Что делать?

— Микки, помогите мне поджарить булочки, а картошку мы поставим в духовку, — распорядилась Пиппа. — Мам, порежь соленые огурчики. Оден, достань блюдо с сыром и капустным салатом. И убедись, чтобы в салате была ложка.

Мы все подорвались, двигаясь по кухне, выполняя свои поручения. Пока Микки с Пип занимались делами, он спросил, как ей нравится школа, и это было все, что ему нужно было сделать. За минуту разговора Пиппа ответила, рассказав ему даже больше, чем я знала о том, как она относится к старшим классам (в общем, это было потрясающе).

Вместе мы сели ужинать: Микки в конце стойки, я, Оден и Пиппа — в передней части, и Микки спросил сына, узнав это от меня, занимается ли Оден борьбой.

— Да, — подтвердил Оден.

— И ты хорош? — спросил Микки.

— В прошлом году победил на региональных соревнованиях и стал чемпионом округа, — ответил Оден тоном, граничащим между гордостью и смирением.

Мой славный сын.

— Молодец, — пробормотал Микки, откусывая кусок от сэндвича с курицей (единственный способ съесть его, так как он был завален сыром и капустой). Он проглотил и перевел взгляд на меня. — И ты тоже.

Я ухмыльнулась ему.

— Спасибо, милый.

На мгновение он задержал на мне взгляд, прежде чем снова посмотреть на Одена.

— Очевидно, в этом году ты снова продолжишь занятия.

— Да, — ответил Оден. — Мы уже начали физическую подготовку. — Он посмотрел на меня и поддразнил: — Тебе лучше не приходить, мама.

Я закатила глаза и сунула в рот вилку с кусочком сандвича.

— А почему тебе не стоит приходить? — спросил меня Микки.

— Мама ненавидит борьбу, — ответил за меня Оден.

Я быстро прожевала, проглотила и возразила:

— Я не ненавижу борьбу. Просто мне ненавистно смотреть, как кто-то борется с моим сыном.

— Это же спорт. Никто не пострадает, — сказал Оден.

— Знаю, — ответила я, начиная разговор, который мы заводили уже не раз.

— Но я же мама. Это чувство, которое ты никогда не испытаешь и не поймешь, поэтому ты просто должен позволить мне прочувствовать его и пережить.

— Обычно это я их укладываю на обе лопатки, — заметил Оден.

— Да, и вот почему это не сводит меня с ума, но я бы пошла, даже если бы ты этого не делал, потому что ты мой сын. Там я чувствую себя на грани помешательства.

Оден покачал головой, его губы дрогнули.

— Если тебе не нравится, как борется твой ребенок, то на моих боях у тебя совсем крыша поедет, — заметил Микки.

Я посмотрела на него.

— Возможно. Но если ты попросишь меня, я все же пойду.

Микки казался удивленным, прежде чем его внимание переключилось на Одена, который спросил:

— Вы участвуете в боях?

Микки кивнул.

— Взрослая Лига.

— Вау. Круто, — пробормотал Оден.

— Я… однозначно… иду на бои юниорской лиги, — объявила Пиппа.

— Идешь? — спросила я, ошеломленная ее заявлением.

— Совершенно верно, — подтвердила она.

— Только потому, что она неравнодушна к Джо, — пробормотал Оден.

— Оден! — рявкнула Пиппа.

Сын поднял брови.

— Я что не прав?

— Нет, — отрезала она.

Оден уткнулся лицом в тарелку и, прежде чем бросить в рот жареную картошку, пробормотал:

— Ври больше.

Прежде чем Пиппа успела взорваться, я сказала:

— Я познакомилась с Джо во время регистрации в Лигу. Кажется, он очень хороший. — Я посмотрела на свою девочку. — И очень милый.

Щеки ее порозовели, и она отвернулась, сосредотачиваясь на еде.

— Жаль, что Полли тоже неравнодушна к Джо, — добавил Оден.

Это не принесло мне радости, особенно когда голова Пиппы дернулась в сторону Одена.

— Да?

Оден посмотрел на сестру, на меня, на Микки, а затем сказал Олимпии: