Воспитательные часы

– Заткнись, Донован!
– Толкаю его, не сводя глаз с центрального ринга, с голубого коврика под прожектором, где Ретт принимает защитную стойку, разглядывая борца из Огайо, с которым он собирается бороться за победу.

Положить его на лопатки.

Каждая клеточка моего тела ощущает его присутствие - колени согнуты, руки вытянуты в сторону центра тяжести. Голова опускается, когда он борется со своим противником из Огайо, хватая его за шею сзади. Тянет его вниз.

Голова Ретта ударяется о живот парня, руки змеятся под его промежностью, поднимая. Огайо, как я стала называть его, барахтается, когда его ноги подвешены над матами, Ретт переворачивает его на спину.

Боже мой, это же двойной тейкдаун (прим.: способ ведения боя, при котором изменяется положение противника из позиции стоя в позицию лежа)!

Он делает то же, что и со мной.

Видя, как это происходит с кем-то другим — с большей силой, но с таким же контролем, - я сжимаю руки, поднося их ко рту. Визжу, когда Ретт и Огайо лежат на матах, извиваясь, переворачиваясь и катаясь по полу.

Переворачивание и перекатывание: вот как это выглядит для меня.

– Черт!
– кричит Лана.
– Черт возьми, посмотри на него!

Меньше чем через минуту Ретт уже держит Огайо на ковре, зажав его за шею в удушающей хватке или как там это называется, а все остальное его тело - кирпичная стена силы, предназначенная для того, чтобы удержать противника.

Судья начинает счет.

Один.

Два.

Три.

Ретт встает, обливаясь потом, рефери поднимает руку, объявляя его победителем. Его сосед по комнате бежит к нему с белым полотенцем и бутылкой воды, когда тренер шлепает его по заднице — его твердой, упругой заднице, мышцы сжимаются с каждым шагом, который он делает к боковой линии.

Потом я легко нахожу его: Ретт один в холле, через левое плечо перекинута черная спортивная сумка. Голова опущена, устало. Одиноко?

Наблюдая за его приближением, я прислоняюсь к шлакобетонной стене подвального туннеля, ведущего в раздевалки, прижав руки к холодной перегородке позади меня.

На мне обтягивающая черная футболка с надписью «Борьба Айова», купленная специально для этого случая, узкие джинсы и черные полусапожки. Мои рыжие волосы падают прямой завесой, и я чувствую, как мои щеки краснеют, когда он подходит ближе.

– Привет.
– Парень поднимает глаза, когда я здороваюсь с ним, не веря своим глазам при виде меня. Удовольствие.

Он доволен.

– Эй. Ты пришла.
– Его глаза подмигивают мне.
– И ты ждала меня.

– Конечно.
– Мое сердце начинает ровно биться в груди.
– Ты потрясающий. Это было невероятно, Ретт, - выпаливаю слова, далеко не так красноречиво, как они звучали у меня в голове, пока я ждала его появления.

– Спасибо.
– Его взгляд следует вверх и вниз по моему телу, словно проникая. Если только мое воображение не сыграло со мной злую шутку, Ретт бросает знойный взгляд, который он никогда не бросал в мою сторону раньше.
– Я рад, что ты здесь.

– Ты видел меня на трибунах?

Он кивает.

– Я знал, где искать, а твои волосы трудно не заметить.
– Он придвигается ближе, согнув пальцы по бокам. Разжимает, сжимает.
– Боже, ты просто услада для моих бедных глаз.

Голос у него низкий. Интенсивный.

– Я?
– Мое сердце колотится. Нервные окончания буквально покалывает от предвкушения.

– Да.
– Он сжимает и разжимает кулаки.
– Я сейчас так переполнен адреналином.

Смотрю на его руки.

– Похоже на то.

– Я могу пробежать десять миль.

Слышала об этих всплесках адреналина, которые бывают у спортсменов после игры: кровь все еще бушует в их сильных, подтянутых телах. Я слышала рассказы других девушек о секс-марафонах после игры. Секс в течение нескольких часов.

Я вижу напряжение в его глазах, румянец на щеках, лице и шее.

Он возбужден.

Ретт приближается. Бросает свой рюкзак на землю и встает передо мной, грудь вздымается и опускается под тесной рубашкой. Крепкие грудные мышцы. Соски твердые.

Я хочу провести ладонями по его торсу.

– Je vais t'embrasser.
– Его губы шевелятся, произнося слова, которых я не понимаю.

Киваю.

– Хорошо.

Эти грубые, мозолистые руки обхватывают мою челюсть, большие пальцы гладят мою гладкую кожу.

– Je suis content que te es ici, Лорел.
– Его губы касаются кожи под моим ухом.
– Я очень рад, что ты здесь.

Он такой нежный. Такой ласковый.

Мои глаза закрываются, и я прикусываю губу, сдерживая стон.

– Putain, tu es jolie, - шепчет Ретт мне на ухо.
– Ты такая чертовски красивая.

– Merci.
– Это единственное французское слово, которое я знаю, и оно срывается на шепот, когда наклоняю шею, чтобы он мог поцеловать меня там. Его теплые руки скользят по моей шее, губы нежно касаются линии подбородка. Уголка рта.

Я приоткрываю рот, когда его полные губы скользят по моим, кончики наших языков встречаются. Ретт на вкус как мятная зубная паста, тяжелая работа и хорошие решения. Как надежность.

Обязательство.

Нам не требуется много времени, чтобы увлечься, и вскоре мы целуемся в пустом туннеле, как будто от этого зависит наша жизнь. Ретт прижимает меня к стене, годы подавленной сексуальной энергии и адреналина бурлят, и не успеваю я опомниться, как его мозолистая рука скользит вниз по моей спине.

Поперек талии. Вверх по рубашке, большим пальцем поглаживая нижнюю часть груди.

Мои умелые руки скользят по его груди, обхватывают его шею. Запутываются в волосах, которые можно было бы подстричь.

Все так чертовски хорошо.

Прижата к стене, его таз — его твердый член - прижимается к моим бедрам, и я делаю единственное, на что сейчас способна: стону.

Мы как раз подходим к самому интересному, когда звук моего стона смешивается со звуком голосов, эхом доносящихся из раздевалки. Мы не одни.