Восстание эльфов

Я поднял глаза и посмотрел на его круглую морду. Его мелкие бегающие глаза, полные неуверенности, его широкий поросячий нос, дёргающий ноздрями, его огромные щёки, на которых выступают красные вены – всё это вызывает во мне отторжение. Я бы хотел освободить свои руки, наброситься на него и душить до тех пор, пока его красная морда не нальётся кровью и глаза не выкатятся из орбит.

Он облизал свои губы:

– Ну?! Долго мне ещё ждать?!

Тело изнемогает. Я уже перестал чувствовать боль, но на меня навалилась дикая слабость. Никто мне не поможет. Злиться уже нет сил, нет смысла и размышлять о несправедливости.

– Видно, паренёк не знает здешних порядков. Ты думаешь, что смерть на виселице будет не так уж плоха, что по крайней мере тебя перестанут пытать? Ох, дружочек, я лично буду командовать твоим повешением, быстро ты не умрешь!

Во мне проснулось одно единственно желание – поскорее всё это закончить. Я согнул ноги и резко оттолкнулся вперёд от каменного пола. Щелчок зубами. Металлический вкус крови на губах.

– А-а-а-р-р-р!.. – завыл капитан, отскакивая от меня на несколько метров. Он вытаращил глаза и схватился за своё ухо. По рукам у него побежала кровь.

Я улыбнулся и выплюнул кусочек уха на пол.

– Высечь его! Измордовать! Заколоть! – закричал капитан, быстрым шагом покидая темницу.

Мне дали ещё десять плетей. Я склонил голову и перестал понимать, что происходит. Меня будто окружил вакуум из боли, который не пропускает внутрь смешки и издевательства стражников. Закончив с пыткой, они отстегнули мои руки от цепей. Я упал, даже не в силах выставить руки перед собой. Колени подогнулись, и я разбил нос о каменный пол.

Стражники ушли. Звон их шагов преследовал меня ещё пару минут, после чего я с трудом закрыл глаза и выключился. Ещё долгое время я провалялся в полной темноте наедине с болью. Раны ныли так, что я лез на стены, сжимал свои плечи, выкручивал себе пальцы. Мне вспомнились утешительные слова бабушки, которая она произнесла после смерти моих родителей: «Всё проходит и это пройдет».

И действительно: спустя время, которое из-за боли показалось мне вечностью, появились стражники. Один из них отворил решётку моей камеры и серьёзно произнёс:

– Я был уверен, что тебя вздёрнут на виселице и скормят червям. Уж видно, бережёт тебя какой-то бог. Иначе не вижу причин архимагу Ги оставлять какого-то эльфа в живых.

Стражники выволокли меня из темницы и бросили посреди Эльфима. Солнечный свет жжёт глаза. В глотке пересохло настолько, что кажется, будто мой желудок сжался в маленький комочек. Пытаюсь встать, но тело меня не слушается. Звон в ушах, отдающий в голову дикой болью. Со временем глаза привыкают. Вижу вялотекущую жизнь Эльфима: вот рядом эльфийка втюхивает какие-то тряпки эльфу за медяки. Вот бегают дети-сорванцы, кидая полусгнившие фрукты друг в друга:

– Теперь ты зашквар!

– Нет! Ты зашквар!

Они замечают меня и, хлопая глазами, подходят ближе.

– Что это с дяденькой?

– Посмотри! У него кровь на спине!

– Вау! Кровь!..

– И чего в этом такого? Помнишь, висяки были на площади? Два дня висели, аж мухи начали летать! Я в одного из них ножичком потыкал и тоже кровь видел!.. – сказал парень постарше.

– Ну-ка отойдите, маленькие! – послышался взрослый голос совсем рядом. Я поднял глаза и увидел темноволосого эльфа. У него квадратное лицо, простодушные, но внимательные глаза. Руки испещрены засохшими мозолями. В голове мне у меня всплыла забавная картина: побитый Тинэй выжидает момент и ловко увиливает с двумя чашками настойки.

Детишки убежали по своим делам. Тинэй аккуратно поднял меня на ноги и сказал:

– Друг, да ты совсем плох! Оставлять тебя здесь нельзя… Как твоё имя?

– Даня. – с трудом вымолвил я. – Мы вообще-то уже знакомы.

Тинэй почесал голову, разглядывая меня, и его лицо тут же озарилось пониманием.

– Точно! Господин со странным именем. Ты уж извини, что так всё вышло… Когда выпью – разум сносит начисто!

– Да ничего. Это меня даже позабавило.

Он перекинул мою руку над своей шее и потащил меня по улице прямо и налево. Занёс в хижину, положил на кровать. Вскоре в комнату зашла и темноволосая женщина. У неё глубоко посаженные голубые глаза и заострённый аккуратный нос. Она держится сдержанно, с осторожностью, но её чувственные глаза выражают сожаление.

– Кто это, Тинэй? Ты зачем его сюда притащил?.. – с мягким упрёком спросила она. Увидев, что по белью кровати стекает кровь, она подняла тонкие брови и быстро проговорила:

– Поднимай его с кровати и усаживай на стул! Ему сейчас нельзя лежать! И сними с него рубаху!

Тинэй послушался. Я оказался на стуле. Эльфийка подошла ко мне сзади. Я почувствовал прикосновение тёплой влажной ткани. Она медленно опускается и поднимается по моей спине. По телу пробежала дрожь. Я почувствовал долгожданное облегчение – зуд ран поутих.

– Кто это тебя так? Неужто отверженные? Делиться не захотел? – спросила эльфийка, продевая нитку в иголку. Она начала зашивать мои раны, и я даже не почувствовал проникновения иголки под кожу – настолько эта боль мала по сравнению с тем, что испытало моё тело.

Я попытался заговорить, но тут же осознал, что меня мучает дикая жажда. Изо рта у меня вырвалось лишь сухое першение. Тинэй принёс воды в кувшине, и я жадно поглотил её без остатка.

– Спасибо… Спасибо вам. – вымолвил я, упираясь ладонями в свои колени. – Кто такие эти отверженные? Не впервые слышу.

– Это бандитский клан… Они не признают никакой морали, действуют только по собственной выгоде. Это их и объединяет… – ответила она, снова подтирая кровь.

– Если бы они были известны только этим… Отверженные собирают дань с каждого в Эльфиме. Больше того, ту скудную еду, что дают нам люди, они забирают себе, а нам оставляют лишь крохи. – сказал Тинэй.

– И что, никто не хочет дать им отпор? – спросил я.

– Отпор… слишком серьёзное слово для нашего народа. В Эльфиме есть и другой клан – Иори. Только вот последнее время они не в лучшей форме. – продолжил Тинэй, скрещивая руки на груди.

– Но они хотя бы что-то делают… Ты разве забыл, какая резня была недавно? У старика Наафила хотели забрать дань, но вмешались истинные. В результате – десять трупов, в том числе и сам Наафил. Иори хотя бы храмовый квартал держат под своим крылом. – сказала эльфийка.

– Так тут война кланов? – спросил я.

– Это так, междоусобчик. Жить мешает, но выживать можно. – ответил Тинэй.

– А я бы сказала, что это война. У них почти каждый день происходят стычки. – ответила эльфийка.

– Мама! – воскликнул Тинэй. – Разве не глупо это рассказывать незнакомцу? Ты же знаешь, что могут сделать отверженные за такие слова.

– Так вы его мама? – удивился я. – Очень молодо выглядите.

– Спасибо… Думаю, стоит благодарить эльфийскую природу. Мне пока всего двести шестьдесят лет.

«Двести шестьдесят лет?!»

– Кстати, а зовут тебя как? – спросила она.

– Даня.

– Даня? Какое необычное имя. Меня зовут Митель.

– Да, я тоже удивился. – отозвался Тинэй. – Он, похоже, здесь первый день.