Восстать из Холодных Углей

Я никогда раньше не переносила юртхаммереров и понятия не имела, чего ожидать, кроме неизбежной боли. Их переносят с отрыжкой, такой же отвратительной, как и они сами. За свою жизнь я перепробовала множество продуктов, в том числе пещерные грибы и деликатес гарнов урун, который, как я позже обнаружила, на самом деле был неоплодотворенным яйцевым мешочком гарна. Если это не убедит тебя в необычности их народа, то я не знаю, что сможет. Я хочу сказать, что отрыжка при переносе юртхаммера — это, безусловно, самое отвратительное, что я когда-либо пробовала, и при этом она обжигает, как жидкий огонь, когда выходит из тебя. Это отвратительный газ, который быстро расширяется и превращается в существо, пахнущее так же отвратительно. Иногда я спрашиваю себя, не в этом ли истинная причина запрета монстров — не в разрушениях, которые они могут причинить, а в их запахе.

В ту ночь я переправила пять юртхаммеров. Сссеракис требовал больше, отвезя меня в Севоари, где отдыхала стая из тридцати животных, но я больше ни секунды не могла выдержать ни усилий, ни запаха, ни вкуса. Второе утро подряд я, спотыкаясь, возвращалась в наш маленький лагерь и с трудом влезала в спальный мешок. По крайней мере, на этот второй день никто из моих друзей меня не бросил.

Глава 21

Сколько людей убил Джозеф прежде, чем нашел возможность сбежать? Слишком много. Нам всем нравится думать, что мы такие, какие есть, но правда в том, что мы часто такие, какими нас видят другие. Джозефа превратили в убийцу, и только надежда на спасение сохраняла его рассудок — каким бы он ни был — в целости. Он хотел удрать, сбежать от Железного легиона и его махинаций. Джозеф хотел найти меня. Как бы мы ни отдалились друг от друга, он никогда не терял этого желания. Возможно, он понимал, что только вместе мы можем надеяться выстоять против Лорана Оррана.

Это одно из воспоминаний Джозефа.

Очередная неудача. Еще один Источник разрушен. Еще двести шестнадцать смертей, их жизненная сила украдена и направлена в Источник. В основном это были земляне, но не все; Железный легион нашел пахта и даже нескольких таренов, чтобы принести их в жертву на алтаре безумия. Джозеф пытается переживать. Он хочет переживать. Он хочет чувствовать вину, которая, как он знает, должна быть. Но ее нет. Он только что убил двести шестнадцать человек, и ему все равно. Каждая жизнь, которую он забирает, крадет частичку его самого. Он становится чем-то другим, чем-то чудовищным.

Лоран не сердится, не выходит из себя. Но он разочарован, и это еще хуже. Он смотрит на Джозефа ледяными от негодования глазами. Джозеф знает, о чем он думает. Лоран начинает спрашивать себя, не ошибся ли он, является ли Джозеф избранным? Что он будет делать, если решит, что Джозеф бесполезен? Убьет ли он его? Так ли это плохо?

Тела есть всегда. После каждой неудачной попытки воскресить Ранд жизни двухсот шестнадцати человек обрываются, но их трупы остаются. Камеры под лабораторией необходимо очистить, чтобы остановить гниение тел и распространение болезней среди остальных заключенных. И нужны новые заключенные, всегда нужно больше заключенных. Вот оно! Джозеф все продумал, все спланировал. Это его единственный шанс сбежать.

Скоро прибудет группа землян, солдат или наемников. Лоран нанимает их, чтобы они убрали трупы и привели новых заключенных. Это единственное время, когда лаборатория открыта для внешнего мира. Однажды он попытался выйти, когда солдаты были внизу, на тюремных уровнях, но проход охраняли големы, и они отбросили его назад.

Джозеф ускользает от Железного легиона. Лорана мало волнует, куда он идет, когда нет возможности провести эксперимент. Внизу, в тюрьме, нет света. Ни факелов, ни фонарей. В них нет необходимости. Но Джозеф знает дорогу. Годы, проведенные в Яме, научили его, как справляться с темнотой. Он помнит каждую ступеньку и стену, каждую дверь и пандус. Он на ощупь спускается вниз, касаясь одной рукой холодного камня стены.

Клетки расположены ряд за рядом, вмурованы в стены тюремных этажей. Металлические прутья, защищенные от воздействия времени, вмурованы в скалу сверху и снизу. В каждой камере есть секция из металлических прутьев, которую можно открывать и закрывать на замок.

В темноте Джозеф бродит по тюремному этажу, пока не находит пустую камеру. Замок мгновенно ему поддается. Камера заперта, но это не имеет значения. Тем не менее, Джозеф впитал Источник из меча Никогде. Он впитал в себя Источник ингомантии. Магия манипулирования металлом никогда не входила в число его установок, но это больше не имело значения. Теперь это стало врожденным, частью его самого, хотел он того или нет. Оказавшись внутри, он закрывает дверь и использует свою врожденную ингомантию, чтобы запереть замок. Затем он ложится на холодный каменный пол и сосредотачивается, стремясь к другой силе внутри себя. Силе, которую Железный легион давным-давно навязал ему.

Биомантия — сила плоти, крови и костей, жизни. Ее можно использовать для исцеления, повышения энергии человека, а также для убийства, высасывания жизненных сил из человека или распространения инфекций. Но Джозеф нашел новое применение. Он замирает и замедляет сердцебиение и дыхание. Он замедляет их настолько, что кажется, будто он полностью неподвижен. Затем он использует свою врожденную магию, чтобы придать своей коже нездоровую бледность. Затем он ждет.

В конце концов появляются солдаты, принося с собой свет, разговоры и смех. Несмотря на тяжелую работу, они веселы, шутят о том, какой из трупов будет съеден первым. Грубый мужской голос утверждает, что чем моложе тело, тем, должно быть, слаще оно на вкус, и говорит, что видел, как монстры сначала обгладывали молодое мясо. Другой голос возражает, утверждая, что видел, как старые тела съедались первыми, так как молодые дольше сохранялись. Первый отвечает, что монстрам было все равно, если гниль проникла глубоко. В голову Джозефа закрадывается сомнение. Больше нет сомнения в том, увенчается ли его план успехом, но есть сомнение в том, хочет ли он этого.

— Еще один, — говорит угрюмый солдат, поворачивая факел, чтобы осветить камеру Джозефа. Глаза Джозефа закрыты, но яркий свет слегка действует на веки. Джозеф слышит, как дверь его камеры распахивается на скрипящих петлях.

— Бедный ублюдок. Выглядит почти свежим.

— Они все умерли только вчера. — Женский голос с плавным полазийским акцентом. — Этот сумасшедший библиотекарь иногда оставляет их гнить несколько дней, прежде чем позвать нас.

— Тихо! — Второй мужской голос, настойчивый и испуганный. — Если он тебя услышит...

— Он никогда сюда не спускается, — снова говорит женщина. — Разве что для того, чтобы убить еще нескольких никчемных дураков.

Джозеф чувствует, как кто-то крепко хватает его за запястье и тащит по полу. «Просто убедитесь, что мы запираем камеры, когда будем доставлять новых. — Угрюмый солдат, ворча, протаскивает Джозефа через открытую решетку. — Если кто-нибудь из этих бедных ублюдков выберется, нам за это влетит. Он может даже бросить нас сюда вместе с ними». Солдат и еще один человек хватают Джозефа за плечи и ногу и бросают на груду мертвых тел, лежащих на тележке. Затем они продолжают проверять камеры и укладывают на нее еще четыре тела, прежде чем решают, что тележка достаточно полна для одной поездки.

Солдаты катят тележку по темным коридорам Железного легиона, а Джозеф лежит неподвижно и молчит. Зловоние смерти окружает его, проникает под одежду и под кожу, пока он не убеждается, что никогда больше не почувствует ничего другого. Он чувствует, как на него давит тяжесть мертвых, и это кажется правильным, уместным. Он убил их, и теперь они давят на него, прижимают к земле и теснят со всех сторон. Он чувствует, как что-то мокрое капает ему на щеку, и не обращает внимания на то, как тошнотворно оно медленно стекает по коже. Усилием воли он удерживает себя от реакции и остается неподвижным и молчаливым. А затем тележка выезжает из лаборатории, и Джозеф замечает небо. Оно ярко-голубое, с клочьями белых облаков. Лурса доминирует и хорошо видна, несмотря на дневной свет. Он снова чувствует. Что-то глубоко в груди. Надежда. Холодные угли, которые, как он думал, давно раздавлены сапогом Железного легиона, снова вспыхивают. Он может сбежать. Он сбежал. Он свободен.

Джозеф продолжает ждать, хотя ему до боли хочется сбросить с себя трупы, придавившие его к земле. Солдаты еще несколько раз упоминают о монстрах и сопровождают повозку. Затем они останавливаются, и повозка опрокидывается. Джозеф вываливается вместе с мертвецами, приземляясь в болезненную, сотрясающуюся груду из раскинутых конечностей и холодной плоти. Затем солдаты ретируются так быстро, как только могут.

Его терпение и воля иссякают с каждой минутой, но он ждет, пока не решает, что солдаты ушли и они его не увидят. Он находится среди потрескавшихся и разрушенных зданий, остатков давно разрушенного города. Вой эхом разносится по крошащейся каменной кладке зданий.