Восстать из Холодных Углей

Паника! Джозеф теряет концентрацию, и стук его сердца отдается в ушах. Он выкарабкивается из-под вялой плоти и прокладывает себе путь между трупами. Второй вой раздается в воздухе, отвечая первому. Джозеф, наконец, выбирается из-под груды тел и встает. День ясный и холодный, и, оглядевшись по сторонам, он узнает разрушающиеся руины вокруг себя. Это Пикарр. Он стоит на том, что осталось от Селлоу-стрит, где когда-то находились ателье, гордо выставлявшие последние новинки моды в своих стеклянных витринах, и была лавка торговца свечами, в которой всегда чудесно пахло травами и салом. Он вырос здесь, всего в нескольких кварталах от академии. Третий вой раздается в воздухе, ближе, чем предыдущий, навязчиво знакомый и абсолютно ужасный.

Слева от него камень стучит о камень, и Джозеф оборачивается. На полуразрушенной стене сидит гуль. Он размером с крупного мужчину с серой кожей. На нем нет одежды, но части рук, ног и груди обмотаны полосками ткани. Его голова похожа на череп, вокруг рта, полного острых зубов, впалая плоть, а нос представляет собой не что иное, как ямки в плоти. У него нет глаз, а верхняя половина головы обмотана куском пожелтевшей ткани. Он принюхивается, его голова дергается по сторонам, когда он что-то ищет. Затем он сосредотачивается на Джозефе и открывает пасть. Тонкие струйки слюны стекают с серых губ. Гуль опускается на четвереньки и прыгает.

Джозеф бежит. Разрушенные здания проплывают мимо как размытые серые и коричневые пятна. Звуки, издаваемые преследующим его гулем, доносятся издалека, он едва слышит их из-за бешено колотящегося сердца. Он сворачивает влево, ныряя в остатки переулка с высокими, осыпающимися стенами. Монстр позади издает звериный лай.

Еще один гуль выпрыгивает из окна слева от Джозефа, и тот бросается вправо, ударяясь плечом о каменную стену. Руки с черными ногтями опускаются на то место, где он только что был, и Джозеф убегает. Он тяжело дышит, из его рта вырывается пронзительный визг, но он не может остановиться. В конце переулка он поворачивает направо и бежит со всех ног. Раньше он знал эти улицы достаточно хорошо, чтобы передвигаться по ним с закрытыми глазами, но сейчас он их не помнит. Он не может думать. Его разум охвачен паникой, и вой гулей доносится до него снова и снова.

Он быстрее их и оставляет гулей позади себя. Они карабкаются по развалинам зданий, карабкаются по стенам и перепрыгивают через провалы. Им не нравится земля! Еще один гуль запрыгивает на стену перед ним, и Джозеф поворачивает налево, устремляясь в переулок. Он пинает камень и спотыкается, обдирая руки о землю, но это его не останавливает. Его ладони горят, палец на ноге пульсирует от боли, но он бросает себя вперед и продолжает бежать.

Здания по обеим сторонам в основном целы, высокие стены закрывают ему обзор. В дальнем конце переулка есть куча щебня, но он может перепрыгнуть через нее на улицу. Затем со стены над ним спрыгивает еще один гуль, приземляясь впереди и перегораживая переулок. С криком Джозеф резко останавливается и поворачивается. Он должен вернуться. Он должен… Там тоже есть гуль. Он вспоминает то, что однажды сказала Эска. Она сказала, что ей не нравятся гули, потому что они слишком умны. Слишком хитры. Правда просачивается наружу, и Джозеф понимает, что они загнали его в ловушку.

Джозеф падает на колени и рыдает. Слезы текут по его щекам. Он не хочет умирать. Он не хочет, чтобы его разорвали на части и съели. Но, по крайней мере, он больше не будет в руках Железного легиона. По крайней мере, он не будет ответственен за новые смерти. По крайней мере.

Гуль в дальнем конце переулка издает резкий звук и атакует, бросаясь вперед на четвереньках с безрассудной решимостью. Джозеф видит, как приближается его смерть, и принимает ее. Он ничего не может сделать. Ничего. Гуль врезается в него, сбивает на землю и топчет ногами. Его пинают твердые лапы, когти разрывают одежду и царапают кожу. Он лежит, уставившись в небо между двумя крышами, и ждет своей смерти. Ждет. Ждет. Все еще ждет.

— И что, по-твоему, должно было случиться? — Железный легион появляется в поле зрения Джозефа, сурово глядя на него сверху вниз. — Дурак! — Он наклоняется и, схватив Джозефа за шиворот, с непреодолимой силой поднимает его на ноги.

Джозеф использует свою врожденную магию так, как учил его Лоран, чтобы высосать жизнь из этого человека. Ему больше нечего терять; он может попытаться. Попытаться покорить мир Железного легиона. Его рука касается лица Лорана и… По биомантической связи возвращается боль. Внутри Железного легиона он не находит источника жизненной силы, только боль. Леденящую бесконечную боль, в которой гораздо больше смерти, чем жизни. Он отшатывается, падая навзничь, но, схваченный железной хваткой Лорана, не может упасть.

— Хорошо. — В голосе Железного легиона звучат новые, более жесткие нотки. Все сочувствие улетучилось, оставив только холодный расчет. — Это было довольно разоблачающе для нас обоих, верно?

Джозеф качает головой. Он не может встретиться взглядом с Лораном. Он не может понять, что только что произошло.

— Кто ты?

Жестокая улыбка расползается по лицу Лорана. «Я будущее. Ты прошлое. Что еще важнее, теперь я знаю, как мало можно тебе доверять». Железный легион взмахивает рукой, и в переулке открывается портал, пространство за которым залито мерцающим желтым светом. Лоран бросает Джозефа через портал, и тот падает на холодный каменный пол. Джозеф вернулся в лабораторию, снова оказался на тюремных уровнях. Железный легион следует за ним через портал и закрывает его за собой. В нескольких шагах от него ждут солдаты; их фонари — единственный источник света в темноте. Они разрываются между бегством и унижением, но Лоран не обращает на них внимания.

— Ты помнишь правила, Йенхельм? — Теперь в голосе Железного легиона слышится гнев и странная настойчивость. — Что произойдет, если ты окажешь сопротивление или попытаешься сбежать? Я обещал, что люди умрут. Я обещал, что ты их убьешь.

Джозеф качает головой, уже страшась того, что должно будет произойти, и не в силах произнести ни слова. Он не хочет никого убивать. Он больше не хочет терять себя.

— Что ж, обещание есть обещание. — Железный легион протягивает руку, и дверь ближайшей тюрьмы распахивается, замок протестует лишь мгновение, прежде чем поддаться. Внутри камеры лежит человек, изможденный и истощенный, но все еще живой. Под телом мужчины образуется фиолетовая дымка, кинемантия Железного легиона поднимает его и выносит за дверь камеры. Лоран бросает его перед Джозефом. — Сделай это, Йенхельм.

Джозеф снова качает головой, слезы катятся по его щекам. Он напуган, устал и... беспомощен. Он не может этого сделать. Он больше не может сражаться с Железным легионом.

— Последний шанс, Йенхельм. Убей его. Или это сделаю я. Тогда я убью еще десять человек, и мы начнем сначала. Их жизни ничего не значат для меня, я всегда могу найти кого-то еще. — В его словах нет лжи. Никакого блефа или бравады. Железный легион это сделает. Он убьет сотни людей, чтобы заставить Джозефа подчиниться.

Джозеф протягивает руку и кладет ее на щеку мужчины. Его плоть липкая на ощупь, перепачканная грязью и впалая, но он все равно смотрит на Джозефа умоляющими глазами. Это единственный способ. Спасти других. Чтобы спасти жизни еще десяти человек, Джозеф должен это сделать. Он должен убить еще раз. Он плачет, когда высасывает жизнь из человека, а затем позволяет трупу упасть на каменный пол. Часть его самого была вырвана, он это чувствует. Даже забирая жизненную силу этого человека, он почувствовал, как часть его души вырвалась на свободу и исчезла.

— Отлично, — говорит Железный легион. Джозеф падает на колени и рыдает. Оплакивая жизнь, которую он отнял. Оплакивая ту часть себя, которую он потерял. Он плачет. — Я должен идти. Возможно, меня не будет какое-то время, а ты доказал, что не заслуживаешь доверия, Йенхельм. Итак... — Лоран снова хватает Джозефа за шиворот и тащит его к пустой камере, бросая внутрь так, словно это не потребовало никаких усилий. По мановению его руки дверь камеры поворачивается и защелкивается, так что ее невозможно открыть никаким ключом. — Твое право на свободу аннулируется. Я позабочусь о том, чтобы Инран не забывал время от времени тебя кормить. Ты можешь подождать здесь, пока я не вернусь.