Восстать из Холодных Углей

— Почему ты убила ее? — У меня было чувство, что этот вопрос выжег Коби изнутри, разъедая остатки ее рассудка. Желание узнать, что пошло не так.

— А это имеет значение? — Я хотела выплеснуть свой гнев. — Ты знала, что она умрет. Твоя гребаная мать отправила ее туда умирать!

— По причине. По важной причине! — выплюнула Коби, все еще с лицом Сильвы. Она не заслуживала носить это лицо. —Чтобы избавить мир от Джиннов. Из-за тебя она погибла ни за что. Ты ее предала!

Только дурак спорит с правдой, потому что, даже если ты победишь, ты все равно дурак. «Я не хотела, чтобы она умерла, Коби. Я...» Бессмысленные слова. Оправдания, не имеющие смысла. Пустая трата времени. Ни один из нас не заботился о намерениях. Сильва была мертва, и нам обеим было больно. Мы обе испытывали только боль. Возможно, если бы между нами все сложилось по-другому, мы смогли бы пережить это горе вместе, но Коби была воплощением злобы, коварства и ревности. И я не уверена, что я была другой.

Никакие слова не могли бы разрешить конфликт между нами, но иногда острый клинок может проникнуть прямо в суть дела.

За эти годы у меня было много врагов и много боев, но мало какой мог сравниться с жестокой яростью этой короткой схватки. У меня было преимущество в мастерстве. Не часто я могу сказать такое о дуэли, но Коби не была хорошо обучена искусству владения клинком. Конечно, ее скорость и сила превосходили все, на что мог надеяться даже самый могущественный землянин, и часто я могла только не давать ей приблизиться и одолеть меня. Я сдерживала ее своевременными ударами и вспышками пламени. Каждый раз, когда я моргала или теряла Коби из виду, хотя бы на мгновение, она менялась. Только что я дралась с Сильвой, а в следующую секунду это был мужчина из Полазии с руками, как у Хардта, и челюстью, как гранит. В следующий раз, когда наши клинки встретились, она была ребенком, едва доходившим мне до пояса, и рычала с такой яростью, какую можно ожидать только от малыша, который еще не научился сдерживаться. Это было неприятно, но в этом-то и был смысл. Коби полагалась не только на свою физическую силу и скорость, но и на силу, данную ей Мезулой. Она умело использовала ее, и не раз я была застигнут врасплох этим превращением. Когда я моргнула и увидела перед собой Тамуру, признаюсь, я заколебалась. Увидев Сильву, я сразу поняла, что это не может быть действительностью, как бы сильно я этого ни желала. Я сама убила ее. Но когда я на краткий миг увидела Тамуру, мой разум спросил: что, если это на самом деле? Колебание едва не стоило мне жизни. Так бы и случилось, если бы не вмешательство Сссеракиса, который взмахнул моей тенью так быстро, что чуть не отрубил Коби руку. Аспект отпрыгнула назад, хитро прищурив глаза. Второй раз это бы не сработало. Коби была бы ничто, если бы не умела приспосабливаться. И все это время Хорралейн истекал кровью, привалившись к стене у входа в глубины. Умирал.

Пока мы сражались, вокруг нас разрастался шторм. Моя тоска отступила, гнев усилился, ярость подпитывала мою молнию. Она обрушивалась на нас обеих, когда мы обменивались ударами, но шторм был моим, и не мог причинить мне вреда. Коби, с другой стороны, казалось, было просто все равно. Молния прожигала ее кожу, и мой клинок часто следовал за ней, прочерчивая на ней красные линии. Но каждый раз, когда я моргала, каждый раз, когда ее образ менялся, раны исчезали. Тогда я поняла, что не смогу победить. Как я могла надеяться победить существо, которое не понимала. Мои удары ничего для нее не значили. Моя магия была практически бесполезна. Не раз я пыталась ударить ее кинемантическим разрядом, который превратил бы человека такого роста, как Хардт, в кровавое месиво, но Коби безболезненно принимала на себя всю тяжесть этих ударов.

Была только одна хорошая новость. Несмотря на то, что я не могла победить Коби, она не могла преодолеть мои защитные барьеры. С помощью моих клинков, моей магии и моего ужаса я держала ее на расстоянии достаточно долго, чтобы люди смогли прийти и разобраться, что за шум. Вскоре у нас появились зрители, а с ними и те, кому я могла доверять. Иштар и Тамура изменили ситуацию. Какой бы сильной и быстрой ни была Аспект, даже она понимала, что ее шансы справиться со всеми нами тремя невелики.

— Ты не сможешь вечно прятаться за спинами своих миньонов, Эска, — прорычала Коби, уже выходя из боя. — Рано или поздно я застану тебя одну. Ты знаешь, что я это сделаю. — И прежде, чем я успела ее остановить, Коби бросилась в сторону, пробив каменную стену, как будто та для нее ничего не значила. Она скользнула в толпу, а я попыталась ее преследовать.

— Не потеряйте ее! — крикнула я. — Не спускайте с нее глаз. — Это, конечно, было бесполезно. Коби, спрятавшаяся в толпе, всего на мгновение скрылась от всех глаз и стала кем-то другим. Кем угодно. Тем не менее, я некоторое время прокладывала себе путь в толпе, расталкивая людей своей каменной рукой и бросая взгляды во все стороны, пытаясь хоть мельком увидеть Аспект, когда она убегала. Бесполезно. На данный момент она ушла. Коби не смогла убить меня, но она сделала кое-что почти столь же ужасное. Она лишила меня самого верного защитника.

Мой телохранитель лежал при смерти с огромными рваными ранами на теле, кровь лилась из него рекой. Я называю Хорралейна своим телохранителем. Раньше я назвала его монстром, головорезом, лакеем, чудовищем. Пока он был жив, я никогда не называла его другом. Но я называю его другом сейчас. Он не был ни добрым, ни достойным человеком. Но он был моим другом, и я скучаю по нему, как и по всем тем, кого потеряла. По всем тем, кого у меня отняли.

Я отправила Имико на поиски Хардта. Кто-то заметил, как он вылетел из глубин несколькими часами ранее, но с тех пор никто его не видел. Тамура осмотрел раны Хорралейна и сказал, что только живые могут умереть. Говоря это, он посмотрел на меня, и я поняла, что он имел в виду. Джозеф был биомантом, обладавшим способностью исцелять, сращивать плоть и возвращать хорошие гуморы. Я была некромантом, и моя магия заключалась не в исцелении живых, а в сохранении мертвых.

Мы все наблюдали, как Хорралейн умирал. Он уже не мог вымолвить ни слова, но по-прежнему не боялся. Я чувствовала это до самого конца, но ничего не могла сделать. Я была там, наблюдала за ним и держала его за руку в то мгновение, когда он умер. У меня украли еще одного друга. Я увидела, как что-то покинуло его, сгусток энергии, слабый голубой свет, который принадлежал только ему. В моей некромантии была одна странность — я могла видеть момент, когда дух покидает тело. И я с ужасающей уверенностью поняла, что смогу это остановить. Но я также знала, что на самом деле это будет не он. Что бы я ни вложила обратно в его тело, это не будет Хорралейном. Это будет его частичка, привязанная ко мне, к моей магии. Отвратительная насмешка над этим человеком. Я никогда не поступлю так с моим другом. Я не поступлю так ни с кем. Вместо этого я отвернулась и увидела призрака Деко, смеющегося над трупом Хорралейна. Что ж, это было уже слишком. Честно говоря, я позволила своему гневу взять надо мной верх.

Я протянула здоровую руку и схватила призрака за шею. Удивление на жирной физиономии Деко того стоило. Призрак думал, что находится за пределами мира смертных. Он ошибался. Некромантия, моя врожденная магия, вызывала призраков вокруг меня, напоминая о моей вине в их смерти. Что ж, пришло время перестать чувствовать вину за смерть Деко. Редко кто заслуживал этого больше. Некромантия создала моих призраков, и я могла использовать магию, чтобы их уничтожить. Я услышала вздохи, несколько приглушенных шепотков. Призрак Деко, зажатый в моей руке, стал виден всем. Большинство членов нашего маленького сообщества узнали маленького короля Ямы. Они также заметили страх на его лице, когда я расправлялась с его призраком. Вокруг меня засверкали молнии, вызванные моим гневом и ненавистью. Деко метался, но у него не было формы, и он ничего не мог сделать, кроме как бояться конца, когда я раздавила его во второй раз. Я могла бы сделать это в одно мгновение, но я этого не сделала. Я оттягивала вторую смерть Деко достаточно долго, чтобы почувствовать удовлетворение от этого. Достаточно долго, чтобы удовлетворение сменилось чувством вины и отвращения. В конце концов, я позволила ему кануть в лету. По правде говоря, я жалею, что это сделала. Я вызвала у призрака Деко несколько мгновений ужаса, а потом ничего. Гораздо большим наказанием было бы навечно привязать его к миру, заставить быть свидетелем всего и никогда больше ни на что не влиять.

Когда все было сделано, люди вернулись к своей работе, а мои друзья подошли, чтобы утешить меня. Для виновных нет утешения. Никто из них не мог видеть, как Хорралейн уставился на свое тело, и на его грубом лице отразилось замешательство. Никто из них не мог видеть печали в глазах его призрака.

Глава 19

Джозеф всегда был терпеливым человеком. Когда я срывалась с места и пыталась что-то предпринять, не имея ни малейшего представления о плане, Джозеф рассматривал вопрос со всех сторон и планировал все возможные варианты. Конечно, я часто сбивала его с пути истинного. Я не терпела возражений, с головой погружаясь в свои планы и авантюры. Джозеф просто бросался догонять меня, волочился за мной по пятам. Некоторые преподаватели говорили, что я оказываю хорошее влияние на моего друга, а другие обвиняли меня в дурном влиянии. И те и другие были правы. Мы все влияем на тех, к кому прикасаемся, иногда во благо, иногда нет. Такова природа жизни. Герои и злодеи — это для историй. В мире за песнями и книгами, мы все просто люди.

Прошли месяцы исследований и экспериментов. Тысячи смертей тяжелым грузом легли на совесть Джозефа. Я бы сказала, что это была не его вина, что его каждый раз заставляли это делать. Он не хотел отнимать ни одной жизни, но его заставляли отнимать двести шестнадцать раз за разом. Каждый раз эксперимент заканчивался неудачей. Каждый раз чего-то не хватало. Независимо от того, сколько раз Железный легион вносил коррективы в свой план, казалось, что решения не было. Конечно, это не остановило его от попыток, и совесть Джозефа платила за каждого невинного, которого он был вынужден убить. Он видел их всех, каждого мужчину, женщину и ребенка. Каждое кричащее лицо, искаженное болью, и каждое усталое принятие приближающегося конца. Это ломало его. Снова и снова. Как могло быть иначе?

В своем высокомерии я всегда считала себя сильнее всех нас. Я никогда не ломалась. Ну, почти никогда. Джозеф ломался как из-за его собственных действий, так и из-за тех, которых его заставляли делать, и из-за их последствий. Но каждый раз он снова собирался с силами. Может, я и обладаю силой убеждения, но Джозеф всегда превосходил меня в решительности.

Это не мои воспоминания. Они принадлежат Джозефу.

Джозеф сидит за письменным столом и кладет перед собой новую книгу. Лорана пока нет. Он регулярно уезжает на день или два, и в это время Джозеф волен делать все, что пожелает. У него не возникнет никаких проблем. Все Источники спрятаны, весь комплекс находится под землей, запечатанный с помощью геомантии. Джозефу ничего не остается, кроме как читать. И это прекрасно, потому что он любит читать.