Война меча и сковородки

С помощью Тилвина Эмер прикрепила букетик к платью и горделиво повела плечом:

– Вот, теперь я - настоящая невеста. Даже с цветами. Ведь болван Годрик не додумался подарить мне свадебный букет.

– Он обязательно исправится, - сказал Тилвин.
– А мне пора идти.

– Ну уж нет, - Эмер схватила его за руку и насильно усадила подле себя.
– Ты тоже гость на пиру. И можешь забыть об обязанностях на четверть часа. Давай я налью тебе воды? Вино, наверное, ты не будешь? А вода подслащена и в неё добавлен анис. Это очень вкусно и бодрит.

– Воду с анисом пьют молодожёны, - осторожно заметил Тилвин, - чтобы... чтобы...

– он замялся.
– Чтобы кровь быстрее бежала по жилам в первую брачную ночь.

– Ах, рогатая звезда, - бросила досадливо Эмер, - я и забыла.

И тут же прикрыла рот рукой.

Тилвин закусил губу, чтобы не рассмеяться.

– Нет, я никогда не ругаюсь, - попыталась оправдаться Эмер, - это сейчас нечаянно вылетело.

– Конечно, я понимаю. И уже обо всём забыл.

– Вот бы и у Годрика была такая короткая память, - опрометчиво пожелала девушка.

На этот раз Тилвин не смог сдержаться и засмеялся, и Эмер рассмеялась вместе с ним. Спустя несколько минут, они увлечённо болтали. Эмер попросила рыцаря рассказать о гостях. Тот охотно назвал ей самых важных и знатных, с которыми ей предстояло встречаться на протяжении недели празднеств. Эмер слушала с любопытством, потому что говорил Тилвин хорошо и складно, вспоминая по ходу разговора забавные происшествия с тем или иным лордом.

– У лорда Бернара хорошенькая и юная жена, - рассказывал он.
– Вон она, в красном платье. Лорд Бернар безумно её ревнует, и бедняжка даже на общественных праздниках появляется редко.

– То-то она сейчас веселится, как будто увидела королевских шутов, - протянула Эмер, разглядывая миловидную леди с волосами золотистыми, как солнце.

Её внимание привлек мужчина в черном, сидевший за столом для почетных гостей, но не принимавший участия в общем веселье. Странно, но время от времени он испытующе смотрел на Эмер, и взгляд его пронзал ледяными иглами. Мужчина был худощав, и лицо его - суровое, с резкими чертами, казалось осунувшимся. Щеки немного запали, и длинный острый нос становился от этого ещё длиннее. Небрежно причесанные волосы, спадавшие ниже плеч, придавали ему вид диковатый и пугающий. Одежда была грубой, но на груди блестела золотая цепь с медальоном. С ним разговаривали редко, но уважительно, а слуги, наливая вино и подавая кушанья, старались держаться как можно дальше.

– Кто это?
– спросила Эмер у Тилвина.
– Выглядит, как голодный волк.

– Не следует смотреть на него, невестка, - тихо ответил Тилвин.
– Это Ларгель Азо, епископ Дарема. Правая рука тайного лорда.

– Лорда Саби?
– переспросила Эмер, уставившись на епископа с удвоенным интересом.

– Не смотри на него слишком пристально, он заметит, и ему это не понравится, - торопливо сказал Тилвин, переставляя тарелки на столе.

– Даже если ему что-то не понравится, мне это совершенно ничем не грозит, - легкомысленно ответила девушка.

Чем больше она рассматривала «правую руку тайного лорда», тем больше она - рука - ей не нравилась. Нет, во внешности епископа не было ничего отталкивающего. Наоборот, он выглядел впечатляюще, несмотря на полное пренебрежение своим внешним видом.

– Он видный мужчина, - сказала Эмер Тилвину, позабыв, что благородной девице не пристало выражаться, как простолюдинке, - но один вид его вызывает страх и омерзение, как чумная жаба.

– Ты очень точно передали его сущность, невестка, - сказал Тилвин сквозь зубы.
– Мир не видел такого сумасшедшего фанатика и такого кровожадного палача, как епископ Ларгель. Одни небеса знают, скольких он замучил, сжег и утопил.

– Может, сплетни?
– спросила Эмер, хотя тут же поверила каждому слову.

– Нет, не сплетни, - горько усмехнулся Тилвин.
– Это Его Преосвященство изобрел безотказный метод определить, является ли человек упырём - надо связать подозреваемого и бросить в воду. Если человек безгрешен, вода примет его, и он утонет. А если упырь - то вода его отторгнет, тогда упырь подлежит сожжению.

– Немыслимо, - ахнула Эмер, не в силах оторвать взгляда от епископа.
– У нас в Вудшире нет таких жестокостей...

– Благодарите за это яркое пламя, - коротко ответил Тилвин.
– А оно решило наказать Дарем, если сюда был назначен епископ, который сначала пытает, а потом спрашивает имя.

– И давно он сюда назначен?

– Его имя было названо в тот день, когда вы выехали из Тансталлы.

Некие подозрения закрались в душу, но Эмер не успела их осмыслить, потому что вернулся Годрик, и вид его не предвещал ничего хорошего.

– Разве слугам здесь место?
– спросил он.

Тилвин вскочил и поклонился, хотя желваки на его скулах заходили от подобного оскорбления.

– Зачем ты так?
– вступилась Эмер.
– Он ведь тебе брат.

– Он мне не брат, - ответил Годрик, беря её за руку повыше локтя.
– Он всего лишь слуга, его дело не молоть языком за столом своего господина, а беспокоиться о безопасности замка. Идём, нам надо засвидетельствовать почтение моей двоюродной тётушке, она настоятельница монастыря и специально приехала на свадьбу, - не дожидаясь ответа, он потащил Эмер за собой.

– Ты слишком груб, - сказала она, пытаясь вырваться, но пальцы у него были, как стальные гвозди - легче отгрызть руку, чем разжать.

– Придётся потерпеть, - последовал ответ.

– Если ты сейчас ведешь себя так, то что же будет ночью, в брачных покоях?
– спросила Эмер.

– Ты ждёшь неба в звёздах и неземную сладость? Ведь об этом врут молоденькие дурочки, которых никто никогда не целовал?

– Но я-то к ним не отношусь, - невинно заметила Эмер.

Годрик остановился, как вкопанный.

– Что это значит?
– спросил он грозно, и глаза потемнели, как грозовое небо.

– Меня - целовали, - ответила Эмер раздельно.
– А что ты так разволновался?

– Кто?
– спросил он без обиняков.

– Ты хочешь узнать имя?
– Эмер решила подразнить его и тут же пожалела, потому что пальцы Годрика так сжали её плечо, что она подпрыгнула на одной ноге.
– Мне больно!

– Кто?
– повторил он, сжимая сильнее.

– Да ты! Ты, дуралей!

Он тут же отпустил, и Эмер потёрла занемевшую руку.

– Потом поговорим, - сказал он многообещающе, подводя жену к монахине в белом клобуке, взирающей на мир такими же маленькими и пронзительными глазками, как леди Фледа.