Война меча и сковородки

Когда с едой было покончено, свекровь разрешила провести свободное полуденное время на своё усмотрение. Больше всего Эмер хотелось узнать, где Годрик, но она постеснялась спросить об этом у леди Фледы, которая отправилась к себе в сопровождении Острюд.

Поразмыслив, чем бы заняться, Эмер вышла на крепостную стену, чтобы посмотреть, как будут отправлять сигналы пограничным гарнизонам. Эмер поставила ногу на выступ перед бойницей, совсем не страшась высоты. Ветер развевал вуаль на генине, и сердце девушки горело в ожидании встречи с оружейными мастерскими, где она никогда не была, и попасть куда было заветной мечтой.

Такой и увидел её Тилвин - разрумянившуюся от свежего воздуха, с горящими глазами, яркую и порывистую, и в уборе замужней дамы.

Начальник стражи хотел пройти мимо, но Эмер заметила его и с радостным криком подбежала, приветствуя без стеснения, хотя на них глазела вся дневная стража.

– Как хорошо, что я встретила тебя!
– она схватила Тилвина за руки и встряхнула.
– Мне сказали, что эти медные щиты - твое изобретение! Великолепно! Ты гениальный мастер!

– Это не моё изобретение, миледи, - разуверил рыцарь. Он заметно смутился и пытался освободиться от Эмер, но она в порыве восторга держала его крепко.
– Так поступали ещё в древнейшие времена. Я прочитал об этом в старинной книге и претворил прочитанное в жизнь.

– О!
– Эмер изумленно открыла рот, но сразу нашлась: - Всё равно, это замечательное устройство. Я никогда о таком не слышала, и счастлива, что привелось увидеть подобное в Дареме. А ещё что-нибудь есть? Какие-нибудь древние оборонительные штуки? Или оружие? Леди Фледа сказала, что Годрик покажет мне оружейные мастерские. Ты не знаешь, где Годрик?

– Он здесь, - раздалось за её спиной.

А потом Эмер просто-напросто оторвали от Тилвина, и Годрик даже не постарался сделать это помягче. Девушка вскрикнула, когда он вывернул ей запястье, заставляя разжать руку

– Что ты делаешь, Годрик! Ей больно!
– Тилвин шагнул вперёд, но Годрик остановил его одним взглядом.

– Тебе лучше держаться подальше от моей жены. Как с ней поступить, я разберусь без помощи слуг. А тебя ждут стражники на южной стене.

– Эй! Ведёшь себя, словно медведь!
– Эмер была возмущена всей душой, потому что лицо Тилвина окаменело, и пальцы, словно невзначай, легли на рукоять меча.
– Кто дал тебе право оскорблять людей?

– А вы с ним болтаете, будто старые друзья, - теперь Годрик взглянул на неё, и Эмер сразу присмирела, увидев синяки у него под глазами.

Наверное, не следовало быть его так сильно. Она почти пожалела об опрометчивом гневе вчера вечером и позволила себя увести, больше не вырываясь и не прекословя.

Они поднялись по витой лестнице и оказались в небольшой светлой комнате, окна которой выходили на реку Уир, открывая во всем великолепии равнину перед замком.

Здесь Годрик выпустил Эмер, и она потёрла запястье, смятое его пальцами, поджимая губы и всем видом показывая, как недовольна мужем.

– Может, объяснишься?
– спросил Годрик, становясь против окна и складывая руки на груди, подобно статуе короля Кнута, прославившегося жестокими походами на южан.

– Мне? Объясняться?
– фыркнула Эмер.
– С чего бы? Может, это тебе надо объясниться? По какому праву ты таскаешь меня за собой, как нашкодившего щенка, почему ты разговариваешь с братом, как будто он - последний нищий в этом королевстве, почему...

– Я про прошедшую ночь, - сказал Годрик.

Эмер тут же уставилась в пол, чувствуя, как румянец заливает щеки.

– Слушаю, - повторил Годрик, и в голосе его появилась опасная мягкость.

– Ты сам во всём виноват!
– сказала Эмер, сжимая кулаки.
– Хочешь переложить вину на меня? Не выйдет!

– Обвиняешь меня?

– И только тебя!
– она выкрикнула ему это в лицо со всей страстью и обидой, на которые была способна.
– Ты вёл себя, как отвратительное, грубое животное! И я не понимаю, что сделала, чтобы заслужить это!

Он вдруг побледнел, но Эмер, охваченная праведным гневом, не заметила этого.

– Тебе было очень больно?
– спросил Годрик, пряча глаза.

– О да! Это было так больно, так унизительно, что я до сих пор не могу придти в себя!

На карниз окна села большая чёрная птица. Ворон. Эмер уставилась на него, вспоминая, хорошим или плохим знаком был его прилёт. Ворон разевал клюв и вертел головой, разглядывая людей в комнате. Порыв ветра сбросил птицу с карниза, и она полетела к реке, распластав крылья. Когда Эмер опомнилась, Годрик был уже у порога и застыл, как застигнутый при бегстве.

– Эта комната теперь твоя, - сказал он.
– Устраивай всё по своем вкусу. Если захочешь поселиться здесь и не заходить больше в спальню, я не стану возражать.

Он бочком протиснулся в двери, и Эмер осталась одна в пустой комнате.

– Я подумаю об этом, Годрик Фламбар!
– крикнула она запоздало, но гнев уже улетучился.

Личные покои! Не так уж и плохо. Она обнаружила маленькую кладовую и потаённые двери, выходившие в соседний коридор. И вид из окна был чудесный. Эмер распахнула решётчатые рамы, наслаждаясь высотой и простором. А ведь здесь можно устроить... комнату для тренировок! Места много, потолок высокий, и никто не услышит топота и грохота в этой части замка.

Эмер забегала от стены к стене, мысленно уже видя свои покои. Вот здесь будет стоять сундук с одеждой. Причем не с шелковыми платьями, а с простыми мужскими штанами и туниками, в которых легче всего орудовать деревянным мечом и перекатываться через голову, чтобы добавить гибкости костям. Пол нужно посыпать соломой, а посредине поставить чучело - мешок, набитый сеном, чтобы отрабатывать удары.

Скрип дверных петель и движение воздуха за спиной подсказали Эмер, что муж вернулся. Неужели решил извиниться за вчерашнее?

– И не жди, что я легко переменюсь, - сказала она.
– Ты нанёс мне страшное оскорбление, и я ещё подумаю, прощать тебя или нет.

– Какие громкие слова, - раздался приглушённый голос у самого её уха.
– А вы мастерица притворяться, леди Фламбар.

Эмер отпрянула, как будто рядом с ней заговорил сам хозяин преисподней. В комнату вошёл не Годрик, а епископ Ларгель. Сегодня на нём был не мирской чёрный костюм, а чёрная сутана, с красной вставкой-колораткой у горла. Выглядел он ещё более пугающе, чем в день свадебного пира.

– Если сейчас я услышу, что вы узнали то, что вам велено было узнать, - сказал Ларгель, проходя к окну и наглухо закрывая рамы, - я признаю, что милорд Саби разглядел в вас самую искусную шпионку Эстландии. Даже я поверил, что этой ночью ваш муж не храпел, как дровосек, а сделал нечто большее.

– Вам и это известно?
– спросила Эмер, гордо вскидывая голову, но сгорая от стыда, что епископ слышал её излияния спящему Годрику.
– Где же вы прятались? Под кроватью? Это методы нашей милосердной церкви - шпионить за мужем и женой?