Война миров и цивилизации. Том 2. Американский каганат против человечества

— Мы договорились на пятнадцать, — сказал Олег.

— Сейчас я уточню, — секретарь в черном деловом костюме встала и скрылась за дверью кабинета.

Курбинин недолюбливал Ровяковского. Сам он принадлежал к древнему боярскому роду и считал себя выше этого потомка новой привилегированной элиты, вознесенной из низов на самый верх пролетарской революцией. Но положение Ровяковского, его связи и возможности вынуждали Олега считаться с ним, а зачастую попросту подчиняться.

Секретарь, вернувшись буквально через несколько секунд, пригласила зайти.

— Что за проблемы у тебя возникли? — спросил сходу Ровяковский вместо приветствия, — ты хоть понимаешь сколько мне пришлось занести, чтобы решить с кем надо вопросы по этой недвижимости в центре Коломны? Почему тормознулись?

— Возникло одно обстоятельство, — ответил Курбинин и положил на стол перед Ровяковским несколько распечатанных с видеозаписи фотографий.

— И что? Скоморох с пояском и в сапожках разметал твоих гвардейцев? — с издевкой произнес тот, просматривая фото, — может тебе дать в аренду моих, если твои такие никчемные?

— Дело не в этом, — проглотив издевку ответил Курбинин, — обрати внимание на браслет у него на руке.

— Ну браслет, в интернете и не такие продаются и что? — недоумевал Максим.

— Это — знак принадлежности к тайному ордену. Я думал их уже никого не осталось и вот опять…

— Какой еще тайный орден? — Ровяковский отложил фотографии и со злостью уставился на собеседника, — ты мне сейчас всерьез про этого клоуна? Если твои втроем не смогли решить с ним проблему, отправь десяток, пусть возьмут стволы… Тебе, вообще, не он нужен, а недвижимость, которой владеют Воротынские по какому-то недоразумению. Какого черта ты тормознулся можешь мне объяснить?

— Да были у них стволы, хрена ли толку, — разозлившись в тон ответил Курбинин, — и, вообще, эти клоуны, как ты выразился, дважды чуть не извели мой род.

— Ты про что вообще? Это про то, что было, при Иване Грозном? Когда твои с поляками сговорились? Ты еще про времена Рюрика мне расскажи, — продолжал в том же духе Ровяковский, — кто он такой ты пробил?

— В том то и дело, что на него ничего нет, — стараясь не сорваться на крик произнес Олег Курбинин, — мои наблюдают за ним последние три недели. Живет у Воротынских, в их квартире на Арбате. Работать последнюю неделю ходит в Исторический музей, видимо они его туда и пристроили, они ж историки оба. По крайней мере, раньше он там не числился. Его пробивали по соцсетям, через базу Госуслуг, через МВД и ФСБ. Это призрак какой-то. Он никогда нигде не фигурировал, нигде не учился, не работал, у него нет счетов в банках, он никуда не ездил. Все, что на него есть ограничено последними тремя неделями.

— И ты решил, что он из этого самого Тайного Приказа пришел за тобой, чтобы извести тебя окончательно? — с сарказмом в голосе произнес Ровяковский, — тебе не кажется это бред?

— Не знаю пока откуда он пришел и что у него на уме, — спокойно сказал Курбинин, — знаю только, что это как с КГБ — бывших членов этого ордена не бывает. И появился он, ну как-то очень не вовремя. Грохнуть-то его всегда можно. К тому же он особо и не прячется. Прячут они теперь эту Воротынскую, сопровождают ее везде. Я хочу понять действительно ли этот гопник из того самого Тайного Приказа. Помнишь, как не просто было убрать старшего Воротынского, хотя мы все про него знали? А этот, вообще, как из преисподней вынырнул. А если он не один и за ним стоит целая команда?

— Значит так, — произнес Ровяковский, дождавшись когда Курбинин закончит свой монолог, — даю две недели, чтобы решить вопрос с этим неизвестным из ниоткуда и продумай новую схему с недвижимостью в Коломне. Прошлая, похитить девку и тем самым заставить Воротынских все подписать… совсем не очень. Девяностые закончились двадцать с лишним лет назад. Продумай что-то получше. Фотографии оставь, я покажу их кой-кому, может он чего подскажет.

— Ты про Велисара? — спросил Курбинин.

— Про него — ответил Ровяковский, — может от него толку больше будет, чем от твоих братков.

— По крайней мере, хуже не будет, — согласился Олег.

— Все, до встречи, — заторопил его Максим, — а то мне еще в Кремль ехать сегодня. Подготовиться надо.

Курбинин кивнул, пожал протянутую руку и вышел из кабинета.

Олег Курбинин и Максим Ровяковский были знакомы еще с учебы. А если точнее, то с самого детства, когда дед Курбинина, полковник НКВД и дед Ровяковского, представитель высшей партийной элиты, отдыхали в ведомственном санатории и взяли внуков с собой. В далекие тридцатые дед Ровяковского помог Курбининым скрыть их благородное происхождение, за что те щедро платили ему, убирая конкурентов во время кровавых партийных чисток в годы репрессий. Потом Олега и Максима судьба свела в институте торговли, где они учились на одном курсе. И впоследствии, когда советская партийная номенклатура решила превратить свои привилегии в собственность, Курбинин и Ровяковский снова оказались рядом. Они встретились вроде бы случайно на заседании магической ложи, которое проводил специально приехавший из Англии магистр оккультных наук. С этого момента началось их сотрудничество в бизнесе. Олегу были нужны связи и возможности Ровяковских, а Максим нуждался в тех, кто будет непосредственно выполнять работу по переделу собственности, в том числе и грязную.

***

Игорь Воротынский вошел в здание исторического музей и пройдя в свой рабочий кабинет, застал Ростислава, сидящего за его рабочим столом. Опричник осторожно листал оригинал Апостола. Апостол был первой книгой, отпечатанной в шестнадцатом веке первопечатником Иваном Федоровым. Раритет принесли из хранилища для изучения. Один из коллег писал диссертацию на тему истории книгопечатания в России.

«А ведь, он мог его видеть и даже быть знакомым с первопечатником,» — подумал Игорь.

— Интересно, как его судьба сложилась после того, как видел его последний раз? — задумчиво произнес Ростислав, закрывая книгу.

— Кого? — не понял Игорь.

— Мастера. Ивана Федорова, ученика Мессенгейма. Это же его работа. Просто, у него врагов много и, если бы не поддержка царя, вряд ли эта книга была бы напечатана, — также задумчиво произнес Росс.

— Неплохо для шестнадцатого века. Жил безбедно, умер от старости, правда на вечно загнивающем западе, — ответил Игорь.

«Твою мать, учебник истории шестнадцатого века рядом живой сидит. Свидетель всего, что происходило. Мог бы положить конец всем ученым спорам кто был кем и, что было хорошо, а что плохо… А рассказать о нем нельзя,» — с усмешкой подумал он.

— Понятно, — тяжело вздохнул опричник, — а что по моему делу?

— Пока, к сожалению, ничего определенного. Все московские музейные хранилища мы с тобой обошли. В них посоха нет, — Игорь развел руками, — дальше надо проверить остальные музеи страны, но это займет время. Хуже, если он не в государственном хранилище, а допустим, где-то в частной коллекции, например у потомков бояр. Владелец о нем никому не говорит и втайне использует, как артефакт силы. Или в каком-нибудь монастыре. Ведь, на сколько мне известно, до того, как оказаться в руках Ивана Грозного посох, как раз, находился у монахов из Ростова Великого. Как узнать-то? Никто же не афиширует, что он у него. И ты же не можешь по миру клич бросить, что ищешь посох Иоанна. Они тогда заныкают его так, что вообще никогда не найдешь.

— Да уж, — пробормотал Росс, — в интернете объявление «куплю посох» не повесишь.

— Удивительно, — сказал Воротынский, — ты был знаком с человеком, который напечатал первую книгу на Руси и при этом свободно лазаешь по интернету.

— Что тут удивительного? — не понял опричник.

— Ну это, как пересечение двух миров, — смутившись, попытался объяснить Игорь, — в одном еще ездят на лошадях, а в другом космические корабли летят к другим планетам. И ты одновременно: и в том, и в этом.