Война в раю

— Каэрн, — кивнул я. — Там они отметили портал пирамидой из камней.

— Да, как в Каэрне. Каменные круги, стоячие камни, курганы и другие сооружения, слабо подверженные влиянию времени. Всякий раз, когда они обнаруживали портал, они отмечали его.

— Чтобы иметь возможность путешествовать между мирами, — сказал я с гордостью, что догадался.

Однако Неттлс поморщился.

— Да нет же! Все наоборот! Они отмечали двери, чтобы люди держались от них подальше — почти так же, как мы ставим предупредительные таблички о тонком льде или зыбучем песке. «Опасность! Не подходить!» Профессор покачал головой. — Вот почему они использовали огромные камни, строили дольмены — они хотели предупредить не только своих современников, но и последующие поколения.

— Не уверен, что понимаю, — признался я.

— Но это же так просто, — удивился Неттлс. — Древние хотели четко обозначить эти места, потому что понимали: случайно, без подготовки отправляться туда опасно. Только истинный посвященный может безопасно ходить между мирами. Существует множество историй о том, как ничего не подозревающие путешественники случайно попадали в Иной мир и сталкивались там с потусторонними существами. Эти истории тоже служили предостережениями: неподготовленным нельзя отправляться в неизвестность.

— Но Саймон-то как раз неподготовленный, — заметил я.

— Наверное, вы правы, — согласился Неттлс. — Но это еще не все. Я боюсь, что опасность угрожает теперь уже всем.

Вот так раз!

— Какая опасность?

— Если я прав, граница соприкосновения миров теряет стабильность. Возможно, уже слишком поздно.

Глава 9. УЗЕЛ ВЕЧНОСТИ

При чем тут соприкосновение?

Старый и, кажется, все-таки немного не в себе профессор неодобрительно поцокал языком.

— Вы меня не слушали? Я же читал вам об этом…

— Извините, у меня мысли другим были заняты.

— Хорошо. Объясняю еще раз, — вздохнул он. — Пожалуйста, постарайтесь сосредоточиться.

— Постараюсь. — Я сосредоточил взгляд на круглом совином лице Неттлса, чтобы не отвлекаться, и тут же подумал: а он когда-нибудь вообще брал в руки расческу? Да и очки не мешало бы протереть.

— Связь между мирами вернее всего проявляется в области их соприкосновения. Это понятно?

— Э-э, да.

— Сплетение — символ из взаимосвязи. Два мира не просто соединены, но сплетены воедино. — Для убедительности он переплел пальцы рук, развернулся и схватил со стола лист бумаги. — Узнаете? — спросил он.

Я увидел нарисованное тушью характерное переплетающееся кружево кельтского узора: две искусно и головокружительно переплетающиеся ленты, две отдельные линии, но изображенные так, что невозможно понять, где кончается одна и начинается другая.

— Конечно, — сказал я ему. — Это Узел Вечности. Из какой-то старинной кельтской книги.

— Нет, не из кельтской, но близко, — ответил Неттлс. — Это кельтский крест с острова Ионы. Вы же знаете о нем, мистер Гиллис?

Обсуждение пробелов в моем образовании могло завести нас далеко, поэтому я ответил вопросом на вопрос.

— Какое отношение Узел Вечности имеет ко всей этой ерунде со сплетениями?

— А это и есть изображение сплетения. Кельты древности часто рисовали его. Для них изображение олицетворяло суть земного существования. Две полосы — этот наш мир и мир Иной; они сплелись в гармонии, каждая часть рисунка зависит от другой, каждая дополняет другую.

Я смотрел на знакомый узор, следя глазами за петлями завитков и скрещений.

— Так это, по-вашему, и есть сплетение, да?

— Да, — ответил Неттлс. — Оно. В нашей аналогии с островом, если вы помните, область сплетения — это берег острова. Берег — пограничная зона, он не суша, но он и не море. Когда вы стоите на берегу и смотрите на волны, вы фактически находитесь и на берегу, и в море, то есть как бы в обоих мирах.

— Древние кельты почитали берег священным местом.

— Ага! Оказывается, вы проспали не все лекции! — Крапивный профессор сухо рассмеялся, а я подумал, что сарказм удается ему плохо.

— Совсем не все, — пробормотал я. — Помнится, кельты вообще почитали всякие виды сплетений: берег моря, рассвет, сумерки, опушку леса — все, что не было ни тем, ни другим, так сказать.

Неттлс одобрительно кивнул.

— Совершенно верно. Тем не менее, мы говорили о Потустороннем мире и мире проявленном как о совершенно разных местах. Однако древние кельты не делали такого различия; они не различали «реальное» и «воображаемое». Материальное и духовное не были отдельными состояниями: и то, и другое одинаково проявлялись во все времена. Например, дубовая роща может быть просто дубовой рощей или домом бога — или и тем, и другим одновременно. Таков был их взгляд на Вселенную. И это влекло за собой признательность и уважение ко всему созданному. Уважение, рожденное из глубокой и неизменной веры. Им бы в голову не пришла мысль о том, что какой-то объект или сущность более реальны просто потому, что они обладают материальной формой.

А вот современный человек различает эти две вещи. Уверовав в такое различение, он называет нематериальную вселенную «нереальной» и, следовательно, неважной и недостойной его внимания. Правда, дети не делают различия между материальным и нематериальным. Они, конечно, замечают разницу, но не видят необходимости считать одно более ценным, чем другое. Подобно древним кельтам, дети просто принимают существование обоих миров — считают их двумя сторонами одной медали, понимаете?

— Допустим. И что это нам дает? — Все эти философствования начали меня немного раздражать.

— Я к этому и подхожу, — сказал Неттлс таким тоном, который подразумевал, что торопиться не следует. — Итак, хотя сплетение существует как физическая реальность — возможно, незримая, если только она не отмечена стоящим камнем, пирамидой из камней или чем-то еще — сплетение все же не существует. Это, скорее, гармония, созданная балансом двух миров. Вы со мной согласны?

— Более или менее, — признал я. — Но продолжайте.

— Хорошо. Слушай внимательно. Это очень важно. Когда баланс между двумя мирами нарушается, гармония — то есть само сплетение — становится нестабильной. Оно расплетается, как ткань, если потянуть за нужную нитку. Улавливаете?

Мое сознание совершило кульбит.

— То есть вы хотите сказать, что нестабильность сплетения ведет ко всеобщему хаосу, к катастрофе?

— Вот именно. — Профессор встал и занялся чем-то в углу комнаты. — А раз так, то первейшей необходимостью становится выяснить, что нарушило баланс, а затем восстановить его. В противном случае… — Он замолчал, продолжая рыться в каких-то коробках.

— Так что «в противном случае»? — подтолкнул я его.

Некоторое время он смотрел куда-то мимо меня, а затем сказал: