Воздушная битва за Севастополь 1941—1942

Значительное внимание уделялось и бомбардировке горо­да, а также аэродрома Херсонесский маяк. Первый удар по нему состоялся между 07.40 и 08.20, когда шесть Ju-88 сбро­сили на летное поле 50 авиабомб. Был разрушен один капо­нир, поврежден И-153, убит 1 и ранены 9 человек. Последую­щие волны бомбардировщиков с истребительным прикрыти­ем (всего над территорией СОРа за сутки зафиксировали 98 пролетов немецких самолетов) были успешно отражены зе­нитной артиллерией и истребителями. Последние в течение дня произвели 50 вылетов на прикрытие базы, причем 63 раза летчики участвовали в индивидуальных воздушных боях. Пи­лоты доложили о пяти сбитых и трех подбитых бомбардиров­щиках, причем свои боевые счета увеличили Михаил Авдеев (сбил один Не-111), Константин Алексеев (сбил один Ju-88 в группе) и Константин Денисов (подбил один Не-111 залпом реактивных снарядов). Героем дня стал ст. лейтенант Капиту­нов, сумевший сбить и подбить два бомбардировщика. Увы, до настоящего времени из-за пробелов в немецких докумен­тах у нас нет возможности подтвердить хотя бы одну из этих побед. С другой стороны, не был сбит или подбит ни один со­ветский самолет. Главным же оставался тот факт, что защи­щавшие базу летчики предотвратили повреждение взлетной полосы и потери самолетов на ней, что позволило ударной авиации работать достаточно интенсивно.

Всего в тот день истребители и бомбардировщики подни­мались для нанесения ударов шесть раз (30 самолето-выле­тов ударных самолетов, в том числе 18 Ил-2 и 5 Пе-2, 28 выле­тов истребителей сопровождения). Подавляющее большин­ство из них было направлено на направление острия главного удара противника из района горы Азис-Оба. Первоочередной целью являлась вражеская бронетехника, поддерживавшая атаку вражеской пехоты. За день летчики доложили об унич­тожении одного танка [5] , трех танкеток, трех бронемашин, пяти автомашин и четырех минометов, а также до полуроты пехо­ты. Конечно же, с точки зрения того, что на направлении глав­ного удара у немцев наступало четыре дивизии, это было не­много, но ожидать большего от такого числа самолетов (на вечер 19 декабря в сухопутной авиагруппе СОРа в исправном состоянии оставалось 6 Як-1, 2 МиГ-3, 6 И-16, 10 И-153, 4 Ил­-2, 3 Пе-2 и 2 ДБ-3) не приходилось.

5

Здесь и далее все сведения о нанесенном противнику ущербе приводятся на основе оперативных сводок ВВС ЧФ и журнала боевых действий 8-го истребительного авиаполка. Реально в составе 11–й немецкой армии на тот момент не было подразделений танковых войск, а непосредственную поддержку пехоты на поле боя осуществляли два дивизиона штурмовых орудий StuG III, которые по немецкой класси­фикации относились к артиллерии. Наши летчики, естественно, не знали об этих тонкостях и докладывали об уничтоженных штурмовых орудиях как о танках. 

18 декабря бои на суше разгорелись с новой силой. За ночь советское командование разработало план утренних контр­ударов, которыми планировало восстановить исходное поло­жение. Осуществить задуманное не удалось. Главная ударная сила — один из полков 388-й стрелковой дивизии не успел к рассвету выдвинуться в исходный район и по пути попал под эффективный удар немецких бомбардировщиков. Он не смог не только контратаковать, но даже удержать свои позиции, когда вражеская пехота возобновила наступление. Полк, как, впрочем, и вся дивизия, был укомплектован бойцами старших возрастов народов Северного Кавказа, причем многие из них даже не знали русского языка, а командирами взводов явля­лись 19-летние выпускники Подольского пехотного училища. Необученные войска дрогнули, в то время как немцы продол­жили расширять свое вклинение в направлении Северной бухты. Части обеих сторон несли большие потери, только СОР за два дня потерял около 3500 человек убитыми и ранеными. Еще хуже оказалось положение с боеприпасами, которых к концу суток 18-го оставалось всего на один день боев.

Летная погода в этот день держалась только до обеда. Но­чью оба остававшихся в строю ДБ-3 слетали по два раза на бомбежку селений Черкез-Кермен и Шули. Штурмовики за день слетали три раза, Пе-2 — один раз (из 68 самолето-вы­летов 10 совершено Ил-2 и 3 Пе-2). Их целями были войска в долине реки Кача и в районе хутора Мекензия. По докладам, немцы лишились танка, четырех автомашин и роты пехоты. Все самолеты вернулись на аэродромы, но три Ил-2 получили повреждения от зенитного огня.

К этому времени севастопольские летчики уже успели на­копить определенный опыт нанесения ударов по наземным целям на линии фронта, в совершенстве овладеть своими са­молетами, включая те, которые поступили на вооружение не­задолго до начала войны. Этот опыт свидетельствовал, что боевые возможности даже самолетов новых типов далеко не идеальны.

ДБ-3 был неплох как горизонтальный бомбардировщик, нес тонну бомб, но из-за высокой уязвимости как от истреби­телей, так и от зениток использовался почти исключительно ночью. Днем его можно было выпускать на линию фронта, но при этом следовало позаботиться о мощном истребительном прикрытии, а высота бомбометания не должна была опускать­ся ниже 2000 м. Естественно, поражать бомбами с такой вы­соты точечные цели на земле (отдельные танки, позиции по­левых батарей) было практически невозможно.

Более эффективным считался Пе-2. Хотя он нес меньше бомб, из-за высокой скорости его можно было посылать без истребительного прикрытия, да и огонь с земли редко нано­сил повреждения этим машинам. Экипажи «пешек» звена Корзунова совершали в день от двух до семи вылетов, но эф­фект от них вряд ли был очень большим. Дело в том, что из-за особенностей своей конструкции Пе-2 мог пикировать только с высоты не менее 3000 м (высота вывода из пике колебалась от 1400 до 2200 м в зависимости от опытности экипажа). В то же время нижняя кромка облачности в осеннее и зимнее вре­мя крайне редко поднималась до этой отметки. Из-за этого в ходе декабрьских боев за Севастополь Пе-2 в 100% случаев бомбили с горизонтального полета, иногда даже с высоты 600 м. Такой вариант использования был предусмотрен, и на само­лете имелся бомбардировочный прицел, но место штурмана располагалось не в носу самолета, а позади летчика, в связи с чем возможности штурмана по обнаружению наземных целей и прицеливанию были весьма ограниченны. Как правило, он больше наблюдал за воздушной обстановкой в задней полу­сфере, а бомбил «по сапогу» — сигналу от летчика. Точность такого бомбометания не могла быть высокой. Достаточно ска­зать, что практически все цифры по количеству пораженной техники, приведенной нами на основе оперсводок, не учиты­вают результаты бомбардировок Пе-2, поскольку их экипажи каждый раз докладывали: «Результат удара не установлен!» Вот такие были возможности для наблюдения с Пе-2 за землей.

Принято считать, что лучшим самолетом для нанесения ударов по наземным целям являлся штурмовик Ил-2, но и у него обнаружились пределы возможного. Пока летом и осе­нью пилоты «ильюшиных» ВВС ЧФ «работали» по немецким автоколоннам в тылу, все было в порядке, но стоило им взять­ся за цели на передовой, как сразу обнаружились слабые места. Пушечно-пулеметный огонь и реактивные снаряды оказались малоэффективны против рассредоточенной пехо­ты, которая еще до начала налета успевала залечь. Этому способствовали и условия местности под Севастополем — поросший кустарником каменистый грунт, большое количест­во естественных и искусственных укрытий. В то же время, как писалось в отчете авиагруппы СОРа за период с 1.11.1941 по 22.2.1942, «применение фугасных бомб в силу отсутствия при­цела на Ил-2 по точечным целям малоэффективно… Выводы:

1. Действия штурмовой авиации по переднему краю целе­сообразны лишь в дни наступления наших войск и при отра­жении атак противника на наш передний край. Действия про­сто по окопам, ДОТам и ДЗОТам малоэффективны.

2. Действия перед нашим передним краем требуют очень четкой отработки обозначения переднего края войсками и знания летчиками линии боевого соприкосновения.

3. На точечные замаскированные цели необходимо лиди­рование».

В соответствии с этими выводами и осуществлялось так­тическое применение штурмовиков. В конечном итоге в шта­бе ВВС ЧФ выработали два метода: «массированный» удар силами двух-трех пар по районам сосредоточения противни­ка для атаки (например, крупному оврагу или обратным ска­там высоты) либо непрерывные действия отдельными парами с целью заставить залечь пехоту противника и не допустить ее перехода в атаку. Выигрыш времени в два-три часа, достигну­тый такими действиями, мог иметь значительный результат, поскольку за это время командование успевало прислать на угрожаемый участок резервы. Таким образом, в значительной степени советская авиация под Севастополем играла роль «оружия сдерживания», и об эффекте ее применения нельзя судить исключительно по цифрам заявленного прямого ущерба.

19 декабря бои на земле продолжались с прежним ожес­точением. Командование СОРа бросило в бой армейский ре­зерв — спешенную 40-ю кавалерийскую дивизию, в которой имелось примерно полторы тысячи бойцов. Она предотврати­ла намечавшийся прорыв обороны, но не смогла остановить немецкое продвижение. Поскольку с момента начала штурма Севастополь все еще не получил ни одного солдата, ни снаря­да, Военный совет СОРа решил непосредственно доложить положение в Ставку Верховного главнокомандования:

«Противник, сосредоточив крупные силы, часть свежих войск, при поддержке танков, авиации в течение трех дней ведет ожесточенные атаки с целью овладения Севастополем. Не считаясь с огромными потерями живой силы, материаль­ной части, противник непрерывно вводит свежие силы в бой. Наши войска, отбивая атаки, упорно отстаивают оборони­тельные рубежи… Большие потери материальной части, ору­жия, пулеметов, минометов…

Войска отошли на второй рубеж. Резервы и пополнение не получены. Снарядов 107-мм корпусной артиллерии, 122-мм гаубиц, 82-мм минометных нет. Остальной боезапас на исхо­де. На 20 декабря с целью усиления частей, действующих на фронте, вводится личный состав кораблей, береговых и зе­нитных батарей, аэродромной службы и т. д.

Дальнейшее продолжение атак противника в том же тем­пе — гарнизон Севастополя продержится не более трех дней.

Крайне необходимы поддержка одной стрелковой дивизи­ей, авиацией, пополнение маршевых рот, срочная доставка боезапаса нужных калибров».

Севастопольская авиация в этот день делала все, что мог­ла. Даже ДБ-3 начали совершать дневные вылеты без истре­бительного прикрытия, а звено Корзунова бомбило наземные цели шесть раз (в 10.45, в 12.34, в 14.00, в 15.23, в 16.30 и в 17.31). Экипажи практически не покидали самолетов, на них только успевали подвешивать новые бомбы, и они снова под­нимались в небо. За день пилоты сухопутной авиагруппы со­вершили 125 самолето-вылетов и сбросили на голову врага шесть ФАБ-250, 194 ФАБ-100 и более 1100 осколочных авиа­бомб калибром 25 и 2,5 кг. В этот день результаты действий оказались более значимыми — по докладам летчиков, про­тивник лишился двух бронемашин, 20 автомашин, 26 повозок, 22 зенитных орудий и пулеметов, потерял до двух батальонов пехоты. Один из вылетов пришелся на аэродром Саки, где ба­зировалась торпедоносная эскадрилья 6/KG 26, но понесен­ный ею ущерб неизвестен. Немецкая авиация действовала в этот день гораздо менее интенсивно, чем в первые два. Бом­бардировщики группами от двух до шести машин (очевидно, именно столько исправных самолетов имелось в эскадрильях к середине декабря 41–го) бомбила и обстреливала позиции наших войск в районе селений Камары и Камышлы. Всего за день посты ВНОС насчитали около 60 самолето-пролетов. Весьма характерно, что ни один из бомбардировщиков не ри­скнул показаться над портом, а «мессершмитты» показали полную беззубость в вопросе прикрытия собственных войск от ударов с воздуха.