Возвращаясь к себе

Я с трудом отвожу глаза от ее счастливого, сияющего лица.

— Привет, подрабатываешь, в клубах, — спрашиваю, стараясь казаться спокойным.

— Нет. Это был экспромт, — отвечает она, довольно улыбаясь.

— Дорого за экспромт заплатила? — окидываю я ее циничным взглядом.

— Для тебя не жалко!

Ребята-музыканты, подходят к нам, виновато улыбаясь.

— Мужики, деньги верните, — приказываю я им.

Они уже сами догадались, что Лиза не просто случайная гостья, и, извинившись, пытаются сунуть ей купюры, по-моему, пятитысячные. Она смущается, отказывается и не хочет брать деньги, тогда, чтоб разрядить обстановку, мой гитарист шутит:

— Алексей Викторович, за такое выступление мы должны девушке платить. Вот увидите, теперь «Мотылек» оккупируют фанаты Цоя.

Вокруг смеются, и у Лизы на щеках появляется румянец.

— Ты здесь одна? — первым прерываю молчание, когда нас оставляют одних.

— Да. Совсем, — разводит она руками. — Не пригласишь за свой столик? Думаю, нам нужно поговорить.

— Я не один, — говорю многозначительно, будто намекаю, что и по жизни я больше не один.

— Думаю, Пашка не против, — игриво улыбаясь, посматривает она мне за спину.

— Да я только «за», — басит сзади этот великан, — но мне пора, посидите без меня.

Предатель!

Видимо, тяжелого разговора не избежать, поэтому мы поднимаемся на лифте на второй этаж. Я хотел сначала усадить ее за наш с Пашкой столик, но передумал, и повел в свой кабинет, совсем забыв, что там беспорядок.

Включив свет, пропускаю ее вперед. И, пока она осматривается, быстро пересаживаюсь на диван, руками закидываю ногу на ногу и расправляю джинсы. В такой позе чувствую себя уверенней.

Она поворачивается ко мне и долго молча смотрит. От этого пронзительного взгляда мне становится нехорошо, я не выдерживаю и отвожу глаза.

— Почему ты сбежал? — спрашивает тихо и укоризненно.

— Я не сбегал… — отвечаю холодно. — Просто пути наши разошлись, Савельева. Ты мне ничего не должна.

— Разве кто-то говорил про долг? — удивленно вскидывает она глаза и подходит ближе. — Ты хоть представляешь, что я пережила за эти месяцы, о чем только не думала! А ты приехал и даже не позвонил…

— А смысл? — отвернувшись, чтоб не видеть ее лица, спрашиваю я.

Мне нужно, чтоб она скорее ушла, поэтому я старательно делаю вид, будто этот разговор навевает на меня скуку.

Она смотрит на меня растерянно и грустно. Она еще ждет. И мне нужно ее добить.

— У меня своих проблем выше крыши, а тут еще твои решать нужно, — говорю, пренебрежительно глядя на нее.

Ее глаза расширяются, и мне кажется, что она сейчас заплачет, но она вдруг гордо вскидывает голову.

— Я не прошу тебя решать мои проблемы, — отвечает негодующе. — Сама как-нибудь справлюсь. И вообще я хотела сказать, что и твоих проблем не боюсь. Просто я многое поняла без тебя.

Она подходит совсем близко и тянется к моей руке, лежащей на диване, но я отдергиваю ее и невольно сжимаю в кулак.

— Не стоит, Савельева! — выдыхаю грубо, даже угрожающе. — Не думай, что, раз я инвалид, мне нужны твои подачки.

— Романов, ты что говоришь? — вспыхивает она. — Ты же совсем не такой!

— А это уже тебя не касается. Живи своей жизнью и ко мне не лезь.

— Леша, — она все-таки присаживается рядом и берет мою руку в свои, — я хочу быть с тобой. Я прошу тебя, давай попробуем.

Это невыносимо! Еще минута, и я бы сам умолял ее быть со мной. Но то ли я вжился в роль, заигрался, то ли разозлился — меня понесло.

— Слушай, я не знаю, что ты там придумала. Если я тебе там что-то наобещал подшофе — извини. У меня никогда не было на тебя никаких планов.

— Леша! — выдыхает она пораженно.

— Ну что Леша? — почти ору я на нее. — Поверь, меня есть кому утешить.

Побледнев, она медленно встает с дивана. Теперь она возненавидит меня. Да что там! Я сам уже себя презираю.

Она еще хочет что-то сказать, но встретив мой циничный, надменный взгляд, отворачивается, хватает сумочку и пиджак и бежит к двери.

Когда она ушла, меня пробил озноб. Самый настоящий, как во время лихорадки. Подвинувшись к краю дивана, одной рукой я ухватился за инвалидное кресло, но сильные, тренированные руки вдруг перестали слушаться; коляска наклонилась и опрокинулась, и я свалился на пол, больно ударившись головой об угол.

Лиза

Выбежав, я изо всей силы хлопнула дверью. Дура! Какая же я дура! О чем я думала? Приперлась в клуб, устроила представление! Придумала себе человека, которого нет и никогда не было. Но теперь все. Никаких слез. Я ведь обещала себе. Быстрее сбежать отсюда, вычеркнуть его из жизни и забыть

Из «Мотылька» я выскочила, грубо растолкав людей на входе. На улице огляделась в поисках такси. Ни одной свободной машины поблизости не было, поэтому заставляю себя успокоиться и дрожащими руками набираю номер такси. «Ожидайте. Через 9 минут к вам приедет…», — слышу из динамика.

9 минут! Как пережить эти 9 минут!

Рядом со мной какая-то подвыпившая компания топчется, видимо, тоже ожидая машину. Один из парней снимает с себя черный кожаный пиджак и накидывает на плечи девушки в коротеньком легком платье. Она сначала отталкивает его руку, потом смеется и дает себя укутать.

Меня вдруг прошибает холодный пот, я подношу к глазам свою ветровку, которую сжимаю в руках, и вижу серый мужской пиджак.

Первым желанием было выбросить его в урну. Но где-то в глубине души вдруг возникает мысль, от которой становится стыдно.

Прекрасно сознавая, что нашла повод еще раз увидеть Романова, я не даю себе времени на раздумья, возвращаюсь в клуб и сразу иду на второй этаж. Когда кто-то из официантов пытается меня остановить, спросить, куда я направляюсь, грубо отталкиваю:

— Я куртку забыла!

И распахиваю дверь кабинета.

Он сидит, сгорбившись, на полу и закрывает лицо правой рукой. Опрокинутая коляска валяется тут же.

— Я же сказал: никому не входить! — кричит он, убирая руку от лица и с удивлением смотрит на меня.

— Зачем пришла! — рычит, сжимая руки в кулаки. — Уйди!

У меня будто все перевернулось внутри. Я наконец-то вижу его настоящего.

В мгновении ока позабыв все, что было до, подхожу к нему и сажусь рядом на колени. Он морщится, как от боли, и отстраняется.