Возвращаясь к себе

Меня покоробило другое: месяц он уже в городе, мы ходим под одним небом, дышим одним воздухом…

— Ну так как, Лиза, нам можно на тебя рассчитывать? — наклонившись ко мне, спросил Кирилл.

Он взял мои руки в свои и заглянул в глаза. Уголки моих губ невольно поползли вверх. Странная штука жизнь: Кирилл Одинцов — умница, мечта всех девочек школы — на побегушках у какого-то бизнесмена, а Лешка Романов — хулиган и двоечник — главная любовь в жизни зубрилки и отличницы.

— Извини, Кирилл, — сказала я, уже приняв решение, — ничего не могу обещать, пока не поговорю с Романовым.

Он разочарованно скривился.

— Да дался тебе этот инвалид!

Я оттолкнула его руки. Хотелось ответить что-нибудь резкое, обидное, но в сумочке зазвонил телефон, и, ни слова не говоря, я отвернулась от Кирилла.

Звонила Нина. Я совсем забыла про нее, а она, оказывается, уже полчаса ждала меня в кафе.

— Что-нибудь случилось? — спросила она тревожно.

Я молчала. Сама еще не до конца осмыслила происходящее.

— Не знаю, как тебе сказать, — начала неуверенно, — Леша вернулся.

— Как? Когда? — закричала она в трубку.

— Оказывается, он уже месяц в городе. Я случайно его встретила.

— Лиза, он ходит? Как он?

— Я не знаю, — рассеянно ответила я, — он был в коляске. Видимо, все по-прежнему.

— Что ты будешь делать? — продолжала она мучить меня вопросами. — Лиза, ты слышишь? — обеспокоенно спросила, так и не дождавшись моего ответа. — Что ты будешь делать?

— Нина, где он сейчас может быть? — не отвечая на ее вопросы, спросила о том, что было важно.

— Где? — задумалась она. — Раньше они часто в «Мотыльке» сидели. Так что ты будешь делать?

Она не знала, что я уже иду к остановке.

— Поеду к нему, — ответила я больше себе, чем ей.

И отключила телефон.

Запыхавшись, я влетела в «Мотылек» и огляделась. Мелькание огней, толпа и оглушительная музыка. Я прошлась по залу, заглядывая в лица людей, поднялась на второй этаж и за самым дальним столиком увидела его. Он сидел вполоборота на кожаном угловом диване и разговаривал о чем-то с Пашкой, не подозревая, что за ним наблюдают.

Я видела только четкий профиль, сильные жилистые руки, лежащие на столе и что-то рисующие на листке бумаги. Его волосы отрасли и, по-видимому, лезли в глаза, потому что он несколько раз убирал их рукой.

Я сделала к нему шаг, и у меня затряслись колени. 5 месяцев! 5 проклятых месяцев я жила без него. И вот он приехал. Сидит здесь и не видит меня, и я могу развернуться и уйти. Но я не уйду. Теперь никогда.

Вдруг у меня появляется мысль. Я спускаюсь в зал и подхожу к музыкантам. Вру, что хочу устроить сюрприз для своего парня, и они соглашаются подыграть. Но, когда называю песню, морщатся. Это неформат! Хозяин в клубе, и им влетит.

Кладу крупную купюру и обещаю решить все вопросы с хозяином сама, уверяя, что хорошо его знаю. Они сомневаются, но я говорю очень убедительно и добавляю еще одну купюру. Переглянувшись, ребята прячут деньги и помогают мне подняться на сцену.

Я встаю в центр и беру микрофон. Сердце стучит, как бешеное, и горло сжимает тисками. Так я не смогу петь. С трудом заставляю себя расслабиться и дышать ровно.

Пестрая клубная публика с удивлением посматривает на девушку, одетую в джинсы и простую белую блузку.

Один из музыкантов объявляет:

— А сейчас девушка Лиза хочет поздравить своего парня…

— С чем поздравить? — шепчет он мне, прикрывая рукой микрофон.

— С возвращением… — шепчу в ответ.

— С возвращением! — кричит он в зал.

И берет гитару.

Глава 15

Алексей

Пашка не знает, что я сегодня сбежал от Лизы. Позорно, как трус. Целую минуту глупо пялился на нее, на руку Одинцова, так по-хозяйски обнимавшую ее за талию, а потом просто взял и сбежал. Боялся, что придется перед ней объясняться, что она посмотрит так же брезгливо-пренебрежительно, как смотрят все вокруг.

Пашка, словно мой верный оруженосец, ждал внизу. И, сделав вид, что очень спешу, я заставил его резко стартануть со стоянки.

Мы приехали в «Мотылек» и, как всегда, сели за самый дальний столик на втором этаже. Работы много. Мое отсутствие на пошло «Мотыльку» на пользу, мы едва-едва не ушли в минус. Бухгалтера пришлось уволить. Поэтому надо работать, как бы не было хреново на душе. Сидеть на шее у папочки я не собираюсь.

На то, как ее объявили, я даже не обратил внимания. Публика в клубе обеспеченная… Платишь — имеешь право заказывать музыку.

Но при первых аккордах меня как обухом ударили по голове. Даже Пашка, который обычно, ничего не слышит и не видит вокруг, заметил:

— Эт чё они такое играют?

А я сидел, боясь шелохнуться. Я уже знал, что это она.

Несколько неуверенных нот, и мои пальцы вцепились в столешницу. А в следующее мгновение ее чистый сильный голос летит и заполняет весь зал.

Я никогда не слышал, чтоб эту песню пели так, никогда не думал, что она может быть и криком, и молитвой. Даже тогда, в «Атаке», Лиза пела по-другому. Тогда она заявила: я хочу! А теперь кричала: я все могу! Какое счастье, что я не погиб в той аварии, и могу ее слышать!

Пашка, сидевший напротив, вытаращил глаза, вскочил и рванул к перилам, чтоб посмотреть на сцену.

— Лешка, это же Лиза поет! Ты посмотри! — заорал он мне, пытаясь перекричать музыку.

А я поймал себя на том, что сижу и улыбаюсь, как дурак, прикрыв глаза и наслаждаясь звучанием ее голоса. Господи, как же я ее люблю! Что же мне делать?

С трудом пересел с дивана на инвалидное кресло и подкатил к Пашке. От увиденного замерло сердце: Лиза стояла у самого края сцены, а вокруг — забитый до отказа зал. Разодетая гламурная публика выглядела ошарашенной. Еще бы! Цой! «Красно-желтые дни»! В «Мотыльке»!

Мельком взглянув на Пашку, заметил искреннее восхищение на его лице. Почувствовав мой взгляд, он повернул голову и посмотрел на меня, улыбаясь.

— Эх, если б меня так любили! — выдохнул с какой-то отчаянной тоской.

У него в глазах стояли слезы, и я почувствовал, что у самого в горле ком.

Сжав до боли руки, чтоб они перестали дрожать, я спустился на первый этаж. Теперь разговора не избежать, бегать от Лизы я больше не буду.

Песня закончилась, и зал взорвался криками и аплодисментами. Лизу обступили, по-моему, просили еще спеть, но она, искусно лавируя между людьми, подбежала ко мне.