Возвращаясь к себе
Шрифт:
— Ехал мимо, смотрю: в «Атаке» свет горит. Думал — воры.
Романов рассмеялся.
— Так ты мое имущество гаечным ключом собирался спасать. А домкрат притащить не догадался?
Потом разворачивается ко мне:
— Ты как? Не испугалась?
И не дожидаясь ответа, хватает за руку и, ставя перед собой, знакомит нас:
— Лиза, это Павел, мой друг и очень хороший человек. Паш, это моя одноклассница Лиза и ее подруга Катя. Лиза будет заниматься интерьером клуба.
Павел несколько раз мигает, потом вытирает ладонь о штанину и протягивает мне, когда я жму его теплую
— Кстати, помнишь, я подвозил тебя неделю назад? Это была его машина.
Смотрю на свою руку, потом на Пашу. Его лицо краснеет так, что даже волосы начинают отливать рыжим. Ну и друзья у Романова!
После того как перезнакомились, выяснив попутно, что Пашка и Катя родом из одного города, заявляю, что нам с Катюшей пора, надеясь в душе, что Романов все-таки проявит благородство и нас отвезет. Вдруг явление с гаечным ключом, которое глупо улыбается и переводит взгляд то на меня, то на Романова, вдруг выдает:
— Да куда же вы, девчонки! Расскажите хоть, что тут планируется?
Катюша, по-моему, очень даже не против задержаться, но я торопливо отвечаю:
— В другой раз. Мы и так уже продрогли.
Пашка только обрадовался:
— Значит надо греться! А у меня и вино с собой есть! Милочка просила купить.
С ума сойти! Это что специально? Катюша бросается меня уговаривать, сигнализируя всеми средствами, чтобы я соглашалась. Но я непреклонна: во-первых, может позвонить Сергей, во-вторых, что я скажу маме, когда заявлюсь под шофе.
Только спорить с Пашей оказалось бесполезно. Получив Катюшку в союзники, он, с молчаливого согласия Романова, освобождает один стол от коробок и начинает снимать целлофан с кресел. Приходится сдаться. Ну чего не сделаешь ради подруги!
Пашка ныряет в холодные осенние сумерки, и через 5 минут мы открываем бутылку вина, разливаем по бокалам, которые обнаружились за барной стойкой. Вино согревает, быстро дает в голову, тем более, я с утра ничего не ела.
Пашка оказывается настоящим балагуром. Он рассказывает о своем родном городе, о приключениях на рыбалке, травит какие-то мужские анекдоты, и мы смеемся. Романов почти не участвует в разговоре, лишь изредка поддакивает. Он не пьет, и это вселяет надежду, что нас все-таки развезут по домам.
Наконец бутылка пуста, и я уже собираюсь объявить, что нам пора, но дверь снова открывается, и на пороге появляется стройная брюнетка в черном пальто и модной шляпе с полями. В руках бутылка белого вина.
Романов удивленно открывает рот. Пашка вскакивает, бежит встречать гостью.
— А вот и Милочка!
Он подскакивает к ней, хочет помочь снять пальто, но она отстраняется с видимым пренебрежением. Это, правда, не обижает Пашку. Он тараторит о том, как здорово, что мы встретились, что Мила позвонила в нужный момент и смогла приехать.
Девушка, не особо обращая на него внимание, проходит и садится рядом с Романовым, который расслабленно сидит в кресле. Медленно и эротично наклоняясь к нему, что-то шепчет на ухо. Он неожиданно поднимает на меня взгляд, будто речь идет обо мне, и девушка, заметив это, улыбается мне и протягивает руку.
— Мила, — говорит она в ответ на
мое рукопожатие. — Алекс любит устраивать сюрпризы.Романов, по-моему, поморщился.
— Если никто не возражает, я закурю, — говорит девушка, вынимая из сумочки дамские сигареты.
— Я возражаю, — грубовато отвечает Романов, почему-то поглядывая на меня. — Твоими сигаретами весь салон пропах. Хочешь курить — иди на улицу.
Ясно теперь, кто курит в его машине. А я было подумала, что Мила — девушка Паши.
Мила явно обижена, но виду не подает, и мы в таком составе сидим еще полчаса. Общаются в основном Паша и Катя. Мила свысока созерцает происходящее, всем своим шикарным бюстом развернувшись к Романову. Он молчит, игнорируя все Катюшины попытки его растормошить. Я смотрю на это все, как на спектакль, но мне так спокойно и тепло, что и уходить не хочется.
Тут кто-то замечает, что музыка была бы не лишней. Романов встает, подходит к коробкам с аппаратурой и начинает что-то искать. Потом к нему присоединяется Мила, и вдруг мы слышим ее восторженный вопль:
— Здесь караоке! Микрофоны! Давайте петь!
Я делаю робкую попытку уговорить Катю поехать домой, но она и слышать не хочет. Идею «спеть» особенно рьяно поддержал Пашка, который первым выбрал песню и забасил под «Ой, мороз, мороз…».
Мы спели «О Боже, какой мужчина…», потом про коня, с которым кто-то идет по полю, дошли до «Рюмки водки», когда Паша попросил:
— Милочка, спой пожалуйста!
Мила особо упираться не стала. Она сама выбрала музыку, отошла к барной стойке и запела красивым высоким голосом известную песню на английском языке. Пашка, фальшивя, пытался ей подпевать, но она смотрела только на Романова. Как песня звала и манила, так звал и манил ее тоскливый взгляд.
Пела она хорошо, чисто, и Пашка был в восторге. Его не обидела даже фраза, брошенная Романову:
— Для тебя, Алекс!
Когда песня закончилась, я решилась еще раз попытаться утащить домой Катю, но Романов неожиданно развернулся ко мне и попросил:
— Лиза, спой пожалуйста.
Мне вспомнился этот взгляд. Я вдруг увидела напротив себя того мальчишку, который ждал меня у подъезда. Уверена, он тоже об этом подумал. Стало как-то пусто на душе, будто вот только я считала себя вполне счастливым человеком, а теперь поняла, что у меня нет чего-то самого главного…
Я не пела давно. В конце 11-го класса я сказала маме, что хочу быть певицей и собираюсь в Москву, в Гнесинку. Она не рассмеялась, просто спросила, соглашусь ли я ради карьеры быть любовницей престарелого продюсера.
— Пробиваются единицы, — сказала она. — Остальные спиваются, встают на панель, живут в нищете.
Тогда мне нечего было возразить, а сейчас я бы сказала: «Почему бы мне не быть той единицей? Почему бы тебе не верить в меня чуть больше, мама?»
Вспомнив об этом сейчас, я вдруг разозлилась. Я спою им, но спою совсем не то, что они ожидают услышать. И спою ТАК, как они не умеют. Когда подошла к компьютеру, еще не знала, что это будет, но наткнувшись на папку «Группа «Кино», сразу ее открыла, а когда взгляд упал на трек с названием «Красно-желтые дни», сомнений не осталось.