Возвращение Безумного Бога 14

Я видел отчаянную борьбу в ее глазах. Ужас боролся с состраданием, желание спрятаться, свернуться калачиком и исчезнуть — с внезапно проснувшимся чувством долга. А потом она глубоко вздохнула. Вытерла слезы рукавом своего белого, уже изрядно испачканного платья. И медленно, очень медленно подняла голову.

— Я… я попробую, — прошептала она, и в ее голосе, несмотря на дрожь, прозвучала новая решимость.

Она закрыла глаза. Ее тело напряглось, белые волчьи ушки встали торчком, улавливая не звуки, а тончайшие вибрации чужих эмоций, как сверхчувствительные локаторы. Она не пыталась призвать лианы или использовать когти, которые так эффективно рвали призраков. Вместо этого она… сосредоточилась.

Я почувствовал, как от нее исходит слабая, почти неосязаемая, но невероятно чистая волна эмпатии. Она не формировала слова или приказы — это было бы бесполезно против такого хаоса. Она транслировала образы, ощущения. Я видел их краем своего сознания: тихий покой зеленого леса после теплого летнего дождя, влажная земля под ногами, запах прелой листвы и грибов, мягкий шелест вековых деревьев над головой, теплое солнце на поляне, усыпанной полевыми цветами, беззаботное журчание прозрачного ручья, омывающего гладкие камни, глубокая, безмятежная тишина спящего в своей уютной берлоге зверя, чувство крепких корней, уходящих глубоко в прохладную, темную, питающую землю… Тишина. Покой. Гармония. Умиротворение. Все то, что было полной, абсолютной противоположностью этому бурлящему котлу страданий.

Реакция Сверхсущности была… неоднозначной. Щупальце над нами замерло, не долетев до нас каких-то пары метров. Ментальный вой не стих, но его тональность изменилась. Исчезла звенящая нота чистой агонии, вместо нее появились новые оттенки — глухое удивление, растерянность, даже что-то похожее на… детскую тоску? Или на смутное узнавание чего-то давно забытого? Миллионы лиц в щупальце начали менять выражение. Некоторые исказились еще сильнее, в конвульсиях отвращения и злобы. Словно им насильно показывали то, что они ненавидели больше всего.

Но другие… другие, казалось, вслушивались. Их гримасы вечного страдания на мгновение сменились чем-то иным — почти человеческим удивлением, проблеском далекого, почти стертого воспоминания о зеленой траве под ногами или синем небе над головой. Слабой, почти угасшей, но все же различимой искоркой надежды. Щупальце, сотканное из агонии, начало слегка пульсировать в ритме образов, транслируемых Пугливкой. Словно огромный, больной, обезумевший организм пытался неуклюже настроиться на незнакомую, но почему-то приятную, убаюкивающую мелодию.

— Получается! — выдохнула Пугливка, не открывая глаз. Ее лицо побледнело еще сильнее, лоб покрылся крупными каплями испарины. Я видел, как чужая боль волнами захлестывает ее хрупкий разум, как она балансирует на тонкой грани, рискуя утонуть в этом бездонном океане чужих страданий, — Их так много… они так страдают… Это… это невыносимо… Я чувствую… каждого…

— Держись! — я положил руку ей на голову, укрепляя щит из своей энергии, смешанной с контролируемой Бездной, — Фильтруй! Не впускай все подряд! Ты — маяк, а не губка! Ты показываешь им путь к берегу, а не тонешь вместе с ними! Помни это! Сосредоточься на свете, на покое, не на их боли!

Пугливка, стиснув зубы и вцепившись в мою ментальную поддержку, как утопающий в спасательный круг, продолжала свою тихую, но невероятно важную работу.

Мой разум, усиленный Бездной, погрузился в анализ структуры щупальца, пытаясь разглядеть систему в этом хаосе. На первый взгляд — бесформенное месиво душ, суп из страданий. Но при более глубоком сканировании… нет. Хаос был не абсолютным. Были узлы, сгустки более плотной энергии, как тромбы в больных сосудах мироздания. Я почувствовал присутствие невероятно сильных воль, погребенных под тысячелетиями страданий, но не сломленных окончательно, как стальные балки в руинах рухнувшего здания. Вот блеск имперского орла, холодная сталь несгибаемой властной воли… Отец Александра V?

А вот — обжигающая ярость древнего мага огня, чье имя стерлось из истории, но чья сила все еще горела под пеплом веков. Вот — горькое, безысходное отчаяние забытого героя, проигравшего свою последнюю битву. Вот — хитрая, изворотливая энергия какого-то божества интриг и обмана из соседнего пантеона, пытающегося даже здесь плести свои сети…

Могущественные души, ставшие невольным ядром этого кошмара. Они не могли контролировать Сущность — хаоса было слишком много, их индивидуальные воли тонули в общем вое агонии. Но их присутствие придавало этой бесформенной массе некую… скрытую, изломанную, но все же структуру. Словно скелет внутри студенистого чудовища.

Именно к ним, к этим погребенным титанам, я и обратился.

— Слушайте! — я направил свою мысль, усиленную резонансом Бездны, прямо в этот бурлящий котел сознаний. Я говорил спокойно, но с силой, способной пробиться сквозь вой агонии, с весом тысячелетий опыта за плечами. Говорил так, чтобы услышали все — и те сильные души, что еще сохранили искру разума, и сама слепая, голодная масса вокруг них, которая инстинктивно тянулась к любому проявлению порядка, — Ваш хаос — ваша слабость! Ваше страдание — ваш яд! Вы пожираете друг друга и самих себя в бессмысленной агонии! Но это можно изменить!

Я не просто говорил — я проецировал им образ. Четкую, ясную, логичную структуру. Порядок. Иерархию. Сложную, многомерную сеть взаимосвязанных узлов, где каждая душа, даже самая слабая, имеет свое место, свою функцию, свою ценность.

— Есть путь к уменьшению боли, — продолжал я мысленно, укрепляя образ, делая его ярче, привлекательнее, реальнее, — Путь к стабильности. Путь к цели, отличной от бессмысленного пожирания всего и вся. Я могу показать его вам. Я могу помочь вам создать новую структуру. Перестроить этот ад в нечто… иное. В нечто осмысленное. Но мне нужно время. Время, чтобы понять вас глубже. Время, чтобы подготовить инструменты для этой перестройки.

Реакция была мгновенной и бурной. Противоречивой. Как будто внутри гигантского существа началась гражданская война. Я чувствовал, как сильные души (Император, Маг, Герой, Интриган и другие) откликнулись с жадным, почти отчаянным интересом.

Но другая часть Сущности (безумная, голодная, потерявшая всякий разум масса… увы, подавляющее большинство) взвыла от ярости и страха. Порядок?! Структура?! Цель?! Им нужна была только еда! Только забвение в бесконечном поглощении! Они не хотели меняться, они боялись порядка больше, чем страдания, они хотели жрать!

Щупальце над нами снова задергалось, раздираемое этим внутренним конфликтом. Миллионы лиц в нем искажались то надеждой, то слепой ненавистью. Одна его часть тянулась к нам, словно в мольбе о спасении, другая — с удвоенной яростью пыталась нас уничтожить.

— Кажется, мы вызвали у нее коллективный когнитивный диссонанс! — крикнула Никталия, с трудом удерживая свой фланг от новой волны обычных голодных призраков, — Или даже раздвоение… растроение… ра… рассемиллиардниение личности! У нее там, похоже, целый парламент несогласных! Дебаты идут жаркие! Спорят, какой порядок лучше — хаотичный или… э-э… эстро-тичный?