Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Возвращение к Скарлетт. Дорога в Тару
Шрифт:

Медора, одна из немногих людей, знавших, что роман будет опубликован, была от подобной новости в восторге, надеясь, что это поможет Пегги прийти в себя и вновь стать той «блестящей, талантливой и независимой девчушкой», которая работала когда-то с ней в «Атланта Джорнэл». Что публикация книги поможет Пегги «направить, наконец, свою энергию на что-нибудь еще, кроме семьи и болезней».

Медора весьма критично оценивала ту настойчивость, с какой в свое время Джон уговаривал Пегги бросить работу в редакции, и позднее говорила, что после того, как нога у Пегги зажила, редакция «Атланта Джорнэл» вновь предложила ей работу, но Пегги, по настоянию Джона, отказалась. По мнению Медоры, Джон был не более чем бременем

для Пегги, которое она вынуждена была нести и которое удерживало ее в стороне от активной жизни.

Как говорила Пегги, нигде в Штатах нет такого количества писателей-дилетантов, как на Юге. Все они были чем-то похожи друг на друга, а на тех из них, кто в конце концов добивался успеха, все остальные смотрели как на гуру, чей опыт и время должны быть в полном распоряжении любого из менее удачливых.

Пегги была знакома с таким положением дел еще со времен своей репортерской молодости и, опасаясь этого, с растущей тревогой создавала покров секретности вокруг себя и своей работы, чтобы по возможности избежать неминуемых посягательств со стороны собратьев по перу на свои время и опыт.

Но большого успеха в этом она не добилась, ибо впоследствии ее почтовый ящик все равно оказался забит рукописями всех местных авторов. Люди, которых она встречала однажды, а зачастую не встречала никогда, появлялись у ее дверей. Среди них были и местные репортеры, просившие об интервью, а уж это было последнее, чего бы Пегги хотелось: она опасалась, как бы ей не пришлось отбиваться от их вопросов, относящихся к Реду, или иметь дело со «снуперсами» разного рода («сующими нос не в свои дела»). Их жизнь с Джоном — это их личное дело, так же как и ее творческие приемы или любые планы в отношении написания других книг.

И если Пегги нравилось подыскивать рукопись для издательства Макмиллана за небольшие комиссионные, то перспектива быть заваленной непрошеными «шедеврами» была для нее столь ненавистна, что, как писала Пегги, они с Джоном решили брать с каждого автора за чтение по 50 долларов.

Шли дни, и появлялись все новые проблемы. Как оказалось, Пегги неверно рассчитала, сколько времени ей потребуется, чтобы закончить правку рукописи, и теперь не представляла себе, как сумеет она уложиться в срок. Но еще более невозможным для нее было сообщить «Макмиллану», что ей понадобится значительно больше времени, ибо она понимала, что колесо в издательстве уже завертелось исходя из сроков, указанных ею раньше.

Во всем, что составляло историческую канву романа, Пегги была достоверна и дотошна, основываясь на проведенных ею исследованиях в библиотеке Карнеги. Но вопросы военной стратегии в годы Гражданской войны были для нее непостижимы, и описывала она все, что с этим связано, полностью основываясь на тех рассказах знатоков и очевидцев, которые она когда-то слышала. Перед продажей книги издательству она говорила: «Не вижу причин, по которым я должна забивать себе мозги, изучая «военные вопросы», которые я все равно не смогу понять».

И вот теперь, помимо чтения генеральских рапортов времен Гражданской войны, ей пришлось поднять и все свои записи, сделанные ею со слов очевидцев еще во времена работы в газете. А затем, после изучения всех статей, написанных самым авторитетным атлантским историком Куртцем и его женой Анни, она решила обратиться к нему за помощью.

Пегги встречалась с Куртцем лишь однажды, будучи на экскурсии Исторического общества, во время которой она и два ее кузена решили подшутить над Стефенсом, заставив его поверить, что индейский резной нож фабричного производства на самом деле является подлинной вещью из племени чироки, и почти преуспели в этом.

Лишь две с половиной главы занимали в романе «военные вопросы», но, как говорила Пегги, ей хотелось бы сделать эти главы «герметичными, с тем чтобы ни один из

седобородых ветеранов не смог бы, потрясая своей тростью, заявить: «Я знаю об этом лучше. Я сам там был».

И Пегги отправила «военные главы» супругам Куртц на рецензию, присовокупив к ним еще и длинное оправдательно-извиняющееся послание, в котором писала, что вынуждена так поступить, хотя и сама терпеть не могла получать рукописи с подобными просьбами во время своей работы в «Атланта Джорнэл». Но, продолжала Пегги, Куртцы — единственные из ныне здравствующих авторитетов в области военной истории Гражданской войны, которые ей известны.

И Куртцы сделали одолжение — жест, который Пегги никогда не забудет. Прочитав посланные им главы, они ответили, что нашли в них всего лишь две ошибки. Одна из них — незначительна и состояла в том, что Пегги указала место сражения за Церковь Новых Надежд на пять миль ближе к железной дороге, чем это было на самом деле. А вот другая неточность была довольно существенна: в романе строительство оборонительных сооружений в Атланте заканчивается на шесть недель раньше, чем это известно из достоверных исторических источников.

Напряжение, испытываемое Пегги на финише ее работы, становилось для нее непосильным, и еще до того, как закончился отпуск Джона, она вся покрылась фурункулами, причем болело не только тело, но и кожа головы, и доктору пришлось выстригать участки волос размером с центовую монету вокруг каждого фурункула, чтобы предотвратить распространение инфекции. Тем не менее это не помогло, и в тот момент, когда Лу прислала письмо с просьбой выслать в издательство фотографию автора для отдела рекламы, левая половина лица «автора» оказалась красной и болезненно вспухшей.

Пегги пишет Лу, что время для фото выбрано крайне неудачно, поскольку в данный момент «автор» выглядит так, словно его только что вырвали из рук индейцев, которые успели-таки снять с него скальп. Она пообещала попытаться что-нибудь придумать. Это, однако, означало, что ей придется несколько часов провести в салоне красоты и еще больше часов у «бедного фотографа, который будет пытаться сделать незаметными пятна плеши на голове, распухший нос и впалые щеки».

Вместе с письмом в конверт была вложена небольшая записка, написанная Джоном об авторе и его книге (для аннотации), которая должна быть напечатана на внутренней стороне обложки, а также примечание Пегги, что из аннотации к книге не должно быть вычеркнуто имя Мелани, поскольку «из всех героев книги именно она — главная героиня, хотя боюсь, что я — единственная, кто об этом знает». По предложению профессора Эверетта книга теперь называлась «Другой день», несмотря на то, что название это никому особенно не нравилось. И кроме того, Пегги все никак не могла подобрать подходящую замену имени «Пэнси».

В начале октября Джон вышел на работу, и Пегги окончательно запаниковала. Она продлила первоначальный срок сдачи рукописи с шести до десяти недель, что означало передачу ее «Макмиллану» 15 ноября 1935 года. Все производственные подразделения издательства составили свои графики исходя из этой даты. Но Пегги знала, что и к этому сроку, скорее всего, не сможет подготовить рукопись.

Во-первых, начальная глава, которая была для нее камнем преткновения во все время работы над книгой, все еще представляла для Пегги ужасную проблему. Она знала, что хотела бы изобразить в ней: надвигающуюся войну, известие о помолвке Эшли, подготовку к барбекю. В ней читатель должен познакомиться с Пэнси, близнецами Тарлтонами (которых Пегги задумывала сделать более значительными персонажами, чем они в конечном счете получились), а также с Джералдом О’Хара и семейством Уилксов. Но ей никак не удавалось выбрать верную тональность для этих сцен, и она писала вариант за вариантом, пытаясь подобраться к первой главе с разных сторон.

Поделиться с друзьями: