Возвращение мастера и Маргариты

– А у остальных опять резаная бумага?

– Зачем? Нормальные зеленые сотенные, а сверху штемпель несмываемый: не воруй! Прямо по американскому фейсу. Пригодятся еще, экселенц...

– Позвольте выразить опасение относительно дальнейшей работы... Дело в том, что без нас тут хорошо потрудились. Я не говорю об отрезанных головах и миллионах самых душегубительных преступлений, - кот поднялся, держа в вытянутой лапе фотографии и сделал скорбную паузу.
– Самое страшное смерть идеала. Его нет, извините, экселенц. А в таком случае мщение и возмездие - пустой звук. Нам не за что зацепиться, не во что метить. Остался лишь кошачий, то есть животный страх за свою шкуру. Я лично их понимаю.
– Батон стряхнул пылинки с кончика пушистого рыжеватого хвоста.

– Значит, пальнем страхом. Ха! Пожарчики-то, взрывы, чума, холера здесь все еще кого-то колышут. Да плюс эти - инфляция, СПИД, - Амарелло, откинувшись в кресле, воспользовался зубочисткой - куриной лапкой.
– А что, если и в самом деле воздействовать СПИДом? А их главарей потопить в дерьме.

– Мне нравится предложение Амарелло, - мечтательно кивнул Шарль. Вообразите, во дворце, где без устали заседают знаменитейшие своей вдумчивостью люди... Они и называют себя Государственной Думой. Так вот, во дворце, где думают избранники народа, прорываются, допустим, трубы канализации и зловонные массы затопляют зал, как воды океана знаменитый "Титаник"... Трагедия! Всенародная трагедия! Государство в пожизненном трауре! Народ безмолвствует!

– Горе способно сплотить массы. Гибель передового мыслящего отряда заставила бы народ задуматься!
– просиял Батон, вдохновленный обрисованной перспективой.

– Какое горе!? Мы бы осуществили заветную мечту большинства граждан и помогли грабителям-финансистам. Госбюджет не резиновый. Увы, ваш план утопичен, - нахмурился Роланд.
– Я лично предполагаю проверить в действии иное средство. Извечное, не теряющее своей силы ни при каких обстоятельствах...
– Он оглядел притихшую компанию и усмехнулся.
– Любовь, господа, человеческую любовь!

Кот зашипел, его мордочка брезгливо сморщилась, на верхней губе встали дыбом жесткие, как конский волос, усы.

– Вам представили фотоматериалы, экселенц, проанализировали прессу. Кто кого здесь любит? "Сварили, повесили, разрезали на куски, взорвали, ограбили, просверлили дрелью". Раньше любовь выглядела по-другому. Возможно, я излишне старомоден.

– Вы явно драматизируете ситуацию, друзья. Блудницы, гомосексуалисты, развратницы...- прискорбно, но далеко не ново и не принципиально. Принципиально важным остается взаимное притяжение Мужчины и Женщины. Они упорно ищут и находят свою половину в описанном вами мерзейшем хаосе, размножаются, растят детей! Они способны пожертвовать жизнью друг для друга. А эта нежность, эта преданность, этот жар!...- легко поднявшись, Роланд приблизился к мраморной копии роденовского "Поцелуя", пробежал кончиками длинных пальцев по изгибам сплетенных тел, чему-то улыбаясь. Потом произнес своим стереофоническим баритоном, доносящимся сразу со всех сторон: - Я говорю о настоящей, верной и вечной любви.

Свита притихла в некотором замешательстве.

– А, вы вот о чем, экселенц!
– наконец догадался кот.
– Факты есть! Некоторые здешние мужчины выучились стирать белье и убирать дом. Иногда они даже умеют вязать и зарабатывать деньги. Есть такие, кто не стесняются писать стихи и воспитывать своих детей!

– Вот!
– назидательно поднял палец помолодевший Роланд.
– На это следует обратить пристальное внимание. Поразмышляйте хорошенько над моими словами, друзья...
– Задумчиво постояв у скульптуры, он направился к двери.
– Засиделись.

Тут же вскочила и встала навытяжку вся свита, подчеркивая торжественность момента.

– Напоминаю разгулявшимся весельчакам - мы явились по делу. Будем действовать, исходя из обстоятельств. Мне необходимо изучить ситуацию и познакомиться с главными действующими лицами.

– Неплохо бы укрепить ряды, экселенц, - оживился Амарелло.
– Я Зеллу в шоу на время задействовал. Вроде, на почасовую работу. Пора возвращать даму. Не могу я один по хозяйству. Замотался.

– Подумаем... И с остальными разберемся. Шарль хорошо поработал в творческой среде, отобрал лучших - есть с кем скрестить оружие.

– Прелюбопытнейшая компания подобралась, вот увидите, экселенц, расцвел де Боннар.
– Вам понравится. Так и тянет сделать гадость. На новогодние торжества мы приглашены в клуб "Муза". Состоится открытие ресторана, банкет! Чрезвычайно представительное мероприятие. Будут все.

– О нет, дорогой, уволь. Тебе я поручаю представлять нашу фирму. А любопытные ограничатся просмотром прямой трансляции. Ничего особо интересного там не случится.

– Это как сказать, экселенц, - моргнул, уронив пенсне, Шарль.

– Утро, господа, петухи. Я бы осмотрел спальню. Нельзя не признать, что в смысле комфорта мы устроились на сей раз значительно лучше. Надеюсь, мне не придется отправляться в Баден-Баден, чтобы принять ванну?

– Ванная в порядке, экселенц. Евроремонт называется, - доложил кот. На что мне вода ни к лицу, и то принял. На себе испытал. Форсунки так и клокочут, всю шерсть на боках колтунами сваляло.

– Вот уже и первые мученики появились...
– сонно кивнул Роланд на прощанье.
– С добрым утром, друзья мои.

Утром ветки деревьев трещали и ломались под снежными тюфяками, двигалась по переулку, работая загребущими руками, уборочная машина, отъезжали к Москве-реке груженные снегом самосвалы. По случаю субботы в "Музе" царила тишина и некому было взглянуть на флигелек. То ли снегом облепило стены, то ли свет падал так чудно, но казалось, что штукатурка нежного абрикосового цвета безукоризненно покрыла доски, а в окнах появились рамы с бронзовыми зеркальными стеклами. Страшные травмы в разрушенной крыше затянуло шоколадной новенькой черепицей. А из трубы поднимался серебристый уютный дымок...

Прогуливающий по утру в переулке двух гладких, рвущих поводки ротвейлеров господин из местных, тоже, кстати, весьма низкорослый и кривоногий, но не рыжий, заинтересовался возней за забором завалящего флигелька. Он прильнул к щели и не мог оторваться, хотя обе собаки, рыча и ероша по хребту шерсть, тянули хозяина прочь. Неудивительно. У подъезда развалюхи, чудесно преобразившейся в холеный особняк, на стремянке стоял жирный рыжий кот, едва ли не больше ротвейлера. В лапе он держал молоток, приколачивая золоченую табличку. Крупные гвозди с рубиновыми шляпками легко входили в стену, хотя грохота слышно не было, словно молоток ватный. Рядом стояли двое. Один в мундире с эполетами, по-видимому, швейцар, другой - с бантом под острой бородкой и в пенсне, - несомненно иностранец из "голубых". Оба обсуждали появившиеся на табличке, как на экране компьютера слова: "Филиал международного гуманитарного фонда защиты старины и исторического прогресса. Холдинговый центр MWM".

– Что за едреня-феня такая?
– вопросил "голубой" на чистейшем русском.

– У них так принято. Если фонд - значит, воруют. Чем непонятней название, тем больше воруют.

– На фик нам такая захреначина?
– резонно, тоже по-русски заметил швейцар.

– А к чему выделяться? У вас, господа, страсть выпендриться. Вот я не сибирский, не ангорский и, заметьте, даже не вислоухий британец. Короткошерстный, американский экзот... Так себе... скромняга.

– А рожа!
– хмыкнул швейцар.
– Щеки из-за спины видать, нос плюшкой розовый, шерсть какая-то желтая... Ну прямо - свинья в апельсинах!