Возвращение Панды

Втроём они успешно справились с работой и прибрались: вынесли все отходы на улицу, открыли окна, и скоро запах человеческой смерти выветрился из цеха прочь. Потом мужчины отмылись, очистились, осмотрелись по сторонам и, облегчённо переведя дух, опрокинули самогонки на сон грядущий (Благо, что та никогда не переводилась), да разошлись по домам — спать. Все было «чики-чики».

Шняга двадцать вторая Генерал «от юстиции»

«Чтобы поступать справедливо, нужно знать очень немного, но чтобы с полным основанием творить несправедливость, нужно основательно изучить право»

Георг Лихтенберг

Это скандальное дело получило широкую огласку. Собака охрипла, но лаять не перестала. Кому первому пришло в голову поинтересоваться причиной её горя, сегодня не помнит никто. Может это был дежурный сантехник или случайный прохожий, неравнодушный к чужой беде, но этот человек позвонил в милицию и сообщил страшную новость. В районе теплотрассы найдена обезображенная человеческая голова. Звонивший не сообщил своего имени и отчества, он был сильно испуган и имел в прошлом неприятности с правоохранительными органами. Как правило, впоследствии такого человека таскают по кабинетам и опрашивают, проверяют у него алиби, и при отсутствии такового — он первый подозреваемый. И, слава богу, что этот добрый малый так и остался неизвестным. Потому что, как станет ясно из дальнейшего повествования, это оказалось мудрым решением с его стороны.

Оперативники не придали вначале поступившему сигналу никакого значения. Они с нетерпением ждали результатов очередного тура чемпионата страны по хоккею, многие из них сделали ставки на предстоящие матчи. И кануло бы всё в небытие, звонок не был зарегистрирован, но людской телефон сильнее и надежнее. Весь город шумел уже через полчаса возле страшной находки. Все новые и новые ротозеи затаптывали последние следы преступления. Кто-то пнул голову ногой, и она улетела в сугроб. Потом её снова отрыли. Проницательные сыщики опознали убитого бомжа. Как Медузу-Горгону, брезгливо вертели они по очереди в руках страшную находку, осторожно стряхивая снег с почерневшего лица и держали её при этом за волосы так, чтобы не встретиться с нею взглядом. Словно стылая боль могла ожить и вспыхнуть, и испепелить их жестокие души. Но этого не произошло. Долго потом отмывали сыщики в снегу свои руки, тщательно вытирая их старыми тряпками, на которых ночевал убитый. Слишком активную деятельность вёл старик в последние дни своей жизни: наследил у городничего, построил детский стадион, был выселен из общежития за нарушение санитарных норм. Светлана Михайловна Мирзоева неоднократно обращалась в милицию с жалобами на преследования со стороны этого человека — маньяка, вымогателя денежных средств.

Ручей в овраге был вскрыт и обследован, останки человеческих костей извлечены на свет и сфотографированы. Сыщики недоумевали, кому и зачем нужно было так уродовать тело бомжа — бесполезного человека, не имеющего за душою ни рубля, ни квартиры. Были проверены алиби у всех освободившихся недавно из неволи людей и внимательно изучены их секретные дела, любезно предоставленные спецчастью учреждения — врагов Тарантул не имел. Следствие зашло в тупик. И было бы забыто уже через неделю произошедшее, как по городу с катастрофической скоростью стал распространяться новый слух, что мирзоевская говядина сладкая на вкус и «какая-то не такая…». Провели экспертизу пельменей, слепленных в цеху известного предпринимателя и снова зашумел народ и забрехала пресса. Мясо убитого бомжа присутствовало в фарше.

Вислоухов запил сразу же по возвращению домой утром того злополучного дня. Он бредил во сне, бормотал, он вскакивал с кровати ночью и кричал в окошко. Страстно беседовал с кем-то и спорил — оправдывался, более скороговоркой, извинялся за что-то и плакал. Совою ухали двери его балкона и дребезжали во фрамугах расколотые стёкла. Соседи в страхе просыпались и, затаив дыхание, прислушивались к тому, что творилось у них за стеной.

— Мент поганый, напуган произошедшим…

Да и сами они были шокированы убийством.

Городничий поседел, «творцы» в областном собрании в думе косились в его сторону, шептали что-то ему во след, в глазах у губернатора он видел упреки в свой адрес.

— Я, мол, за тебя агитировать приезжал. Помогал деньгами и связями. Кражи твои очевидные не замечал… Проталкивал на место, обустраивал выборы, а ты не оправдал надежд, не устоял перед криминалом… Не едят же людей у нас в Оренбурге?.. Кто виноват?

И комиссия за комиссией инспектировали город, проверяли документацию, принимали у себя паломников — ходоков за правдой. С болью, со слезами, с обидою на чиновников приходили люди, дрались в очередях, отчаиваясь попасть на приём к государственному инспектору. Виновных выискивали сразу, «наказывали рублём» и выпроваживали на пенсию. Но федеральный ураган иссяк, и скоро в кабинеты городской администрации вернулись прежние покой и благополучие.

— Вставай, Вислоухов! Вставай, брат, пора! — городничий весело тряс его за погоны. — Совсем иссопливел, расслабился… Лежишь, перепуганный насмерть и мокрый, как курица, да блюёшь, как семиклассник…

Офицеры милиции стояли за спиною у мэра и подобострастно улыбались.

— Пришли брать, — догадался Вислоухов.

— Сколько можно пить, гражданин начальник?

Запах терпкого, крепкого чая наполнил его жилище. На кухне уже хозяйничал кто-то из молодых.

— Чифирнёшь, господин полковник? Труп этот проклятый нашли. Кругом кипиш, рамсы наводят… Знаешь, что ждёт тебя в ближайшем будущем? — городничий задвинул ногою тазик с блевотиной далеко под кровать и поставил на его место стул прямо напротив больного. Присел, наклонился и внимательно заглянул в глаза загулявшему другу.

— Тюрьма! — прохрипел ему тот в ответ перегаром.

Сотрудники милиции рассмеялись.

— Генерала инсульт стукнул! — торжественно объявил мэр. — На ладан дышит парализованный! Всех это человеческое мясо достало, захожу в магазин, и кажется мне, что его запах закладывает нос, а возле самого прилавка, хоть тазик у тебя бери и ставь — тошнит. Погряз, вот, в самом, что ни на есть, последнем вегетарианстве, похудел на четыре с половиной килограмма — беда… А Мирзоев — мразь!.. Божится, что не при делах… В гараже у него гильотина, ножи, вонь и крысы… Бомжи живут! Его бомжи — сам я их видел на строительстве стадиона… Футболисты хреновы…

Вислоухов клацал зубами о кружку с чаем и дрожал…

— Чего же ты не радуешься, полковник?! Телефонограмма пришла из Москвы.

— Какая телефонограмма?

— Утвердить тебя в должности начальника милиции… Генеральские погоны уже не за горами!

От неожиданности Вислоухов залпом проглотил весь оставшийся кипяток и протяжно завыл от ожога глотки.

— Да не переживай ты так искренне, полковник, не прилично это — спи!.. И завтра выходи на службу трезвый, как стеклышко, да пора ставить точку на этом страшном деле.

— Я разберусь, Иван Александрович! Я знаю право!.. Я найду кого посадить, за что посадить и как посадить…

— Я и не сомневаюсь в этом, но закодироваться тебе всё-таки надо. Каждое твоё слово и каждый твой поступок отныне взвешивают сограждане, и ты должен стать для них примером и надеждой в борьбе за правопорядок.

Серёга и Бугор были задержаны на следующий день. Прямо в гараже. Вначале они пробовали отказаться в совершении преступления, юлили и плакали, говорили, что не понимают о чём идёт речь. Но на вторые сутки дознания бродяги не выдержали милицейского пресса и раскаялись. Они сознались во всём «содеянном», честно рассказав, как долго вынашивали мечту разбогатеть, убивали собак и кошек, и вот теперь ещё и человека, вчерашнего их приятеля… Оправдывались, что, мол, бес попутал, но не принял во внимание это суд и приговорил преступников к пожизненному заключению в зоне особого режима в городе Соль-Илецке. Громкое это дело вскоре заглохло. Растаял снег, и пришла весна…

Шняга двадцать третья Подавление доброй воли

Мое завещание читателям:

(Пусть высекут у меня на могиле)

«Зверинец ещё не вернулся в город. Хочется верить, что задержался он немного, всего чуть-чуть, как заработная плата или новоселье»

Автор Вулкан Камагатага

Вчерашние веники позеленели и расправили ветки — городские карагачи потянулись в небо. Ночью, когда умолкала дорога, и потухали окна в домах, когда оседала на улицу последняя дневная пыль, и выхлопные газы цивилизации рассеивались во мгле, запоздавшие прохожие могли услышать хруст приподнимающейся земли. Это оживала трава. А рано утром яркие лужайки, словно улыбающиеся дети, вспыхивали и там, и тут. Жёлтые одуванчики мерцали в этом море зелени, как внучата огромного солнца, и радовались, неискушенные цветами, горожане такому бурному проявлению весны. Перепачканная свежими листьями детвора ликовала: девочки плели венки, а мальчишки носились повсюду наперегонки, играя в пятнашки. Детский садик перешёл на летнюю форму одежды.