Возвращение примитива. Антииндустриальная революция

Это типичный пример мотивов и личной заинтересованности, стоящих за ростом, пропагандой и навязыванием обществу этничности.

В британском журнале Encounter (февраль 1975 года) вышла интересная статья. Называется она «Универсализация этничности» (The Universalisation of Ethnicity), а ее автор — Натан Глейзер, известный американский социолог. В этой статье прекрасно раскрывается отношение современной интеллигенции к распространению этничности — причем более ясно в том, о чем мистер Глейзер умолчал, чем в том, что он сказал.

Он отмечает:

«Подавляющее большинство людей… выбирают себе религию не сознательно, а по рождению, точно так же, как национальность. В этом отношении то и другое очень похоже. Как в религиозную, так и в этническую группу человек попадает не благодаря каким-то достижениям, а просто по праву рождения. Это группы, члены которых получают статус автоматически, только появившись на свет, а не за счет какой-то деятельности».

Это абсолютно — и ужасающе — верно. Можно долго говорить о пугающей перспективе жить в мире, в котором будут править люди, предпочитающие право рождения достижениям и желающие иметь биологически обусловленный, данный автоматически статус, а не тот, который нужно заслужить. Мистер Глейзер не рассуждает об этом, он просто констатирует факты.

Его волнует отношение «этнических групп» к «кастам», но только как проблема определения терминов. Однако, естественно, касты — неотъемлемая часть этнической идеи; касты высших и низших существ, определяемые по рождению, защищаемые и поддерживаемые законом, разделяющие людей на «аристократов», «простолюдинов» и так далее, вплоть до «неприкасаемых».

Мистер Глейзер делает верное и крайне важное заявление:

«Соединенные Штаты, вероятно, единственное государство в мире, где термин “народ” употребляется в отношении не этнической группы, а всех людей, которые захотели быть американцами».

Однако он не делает из этого никаких выводов. Тем не менее очень важно, что Соединенные Штаты стали главными врагами и разрушителями этничности, что они запретили кастовую систему и любые наследственные титулы, что они отказались от признания групп как таковых, а признавали лишь право личности на выбор коллектива, к которому она хочет присоединиться. Свобода объединений — противоположность этничности.

Мистер Глейзер не поднимает вопроса об оригинальной американской философии и о связи между ее уничтожением и подъемом этнических настроений. Его интересы лежат в другой плоскости. Он пишет:

«Надежде социалистов на интернациональную классовую борьбу, основанной на классовой идентификации, не суждено сбыться. Ее место займут национальные и этнические конфликты. В большинстве стран национальные интересы, по-видимому, доминируют над классовыми».

Мистер Глейзер озадачен таким развитием событий. Он предлагает кое-какие осторожные объяснения, которые, кажется, не удовлетворяют и его самого:

«Тенденции модернизации, разрушая некоторые основы самобытных культур и самоопределения, в то же время создают потребность в самоопределении нового типа, родственного древнему, сакральному типу деревни или племенного объединения».

Современное технологичное общество, с ядерным оружием и космическими путешествиями, должно управляться деревнями или племенными объединениями?

Мистер Глейзер и сам склонен не доверять подобным теориям, но признает, что не может найти адекватного объяснения.

«Это сердце тьмы. Почему главными общественными конфликтами стали не классовые, а этнические?.. В большинстве развивающихся стран марксизм остается идеологией студентов и нередко — правящей группы, однако этничность — центр, вокруг которого формируется единство и лояльность».

Мистер Глейзер подходит к ответу ближе, когда замечает «иррациональную притягательность» этничности, но дальше в своих рассуждениях не идет. Вместо этого он пишет:

«Кажется, громкие призывы, обращенные к классам, в последние десятилетия стали не столь мощными, как крики, обращенные к расам, племенам, религиозным и языковым объединениям — словом, к этническим группам. Возможно, эпидемия этнических конфликтов отражает тот факт, что лидеры и организаторы верят, что их скорее ждет удача, если они будут обращаться не к классовым интересам, а к этничности».

И действительно, лидеры и организаторы в это верят, но почему? Ответ на вопросы мистера Глейзера содержится в том факте, что марксизм — это интеллектуальное построение; пусть эта теория ложна, однако она абстрактна, — слишком абстрактна для конкретной перцептивной ментальности трибалистов. Чтобы уловить суть понятия «интернационального рабочего класса», требуется очень высокий уровень абстрагирования, уровень, недоступный сознанию, осознающему реальность собственной деревни, однако с трудом представляющего реальность соседнего города. Нет, уровень человеческого интеллекта не падает в результате естественных причин; его подавляют, тормозят, притупляют современная антиинтеллектуальная система образования и современная иррациональная философия.

Мистер Глейзер не обращает внимания на эти доводы. Очевидно, что его беспокоит распространение этничности, но он пытается надеяться на лучшее — и это в конце концов приводит его к совершенно невероятному заключению. После предложения некоторых вариантов решения проблемы, вроде «либо гарантировать определенную долю во всех сферах каждой группе, либо гарантировать права каждому гражданину и каждой группе», он продолжает:

«Соединенные Штаты в прошлом, кажется, сочли подход, основанный на “гарантии прав”, более приемлемым, чем основанный на гарантии долей; но в последнее время американцы начали менее серьезно относиться к правам личности и более серьезно к групповой доле».

Справившись с тошнотворным ощущением в желудке, я спросила себя: о каких американцах говорит мистер Глейзер? Я не знаю, но его утверждение — клевета на всю нацию. Оно означает, что американцы готовы продать свои права за деньги — за «кусок пирога».

В последнем абзаце мистер Глейзер замечает, что было время, когда:

«к проблеме этничности как источнику конфликта внутри нации и между нациями относились преимущественно просто как к пережиткам и рудиментам прошлого. Я убежден, что сегодня требуется поставить эту проблему в центр нашего внимания к человеческой природе».

Его опасения совершенно справедливы.

Нет более простого способа заразить человечество ненавистью — дикой, слепой, распространяющейся как пожар ненавистью, — чем разделить его на этнические группы или племена. Если человек верит в то, что его качества предопределены неким неизвестным, непознаваемым образом при рождении и таким же образом предопределены качества всех прочих людей, то между ними невозможно никакое общение, никакое понимание, никакие договоренности, а может существовать лишь взаимный страх, подозрения и ненависть. Племенное или этническое общественное устройство существовало в какой-то период в любом регионе мира, а в некоторых странах — на протяжении всех периодов истории. И свидетельства характерной для него жестокости везде и всегда одинаковы. Самые страшные зверства происходили во время этнических (в том числе и религиозных) войн. Последний масштабный пример — фашистская Германия.