Возвращение русской гейши

Вечеринка проходила в каком-то огромном здании на одном из верхних этажей. Как я поняла, один из руководителей отмечал какое-то событие. Почти все присутствующие были англоговорящими, что очень облегчало мне задачу. Госпожа Цутида представила меня как гейшу Аямэ и лукаво улыбнулась.

— Проверю твое мастерство, — шепнула она. — Смогут ли гости понять, что ты — русская.

Я увидела в зале еще трех девушек в таком же образе. Это были гейши госпожи Цутиды. Они, увидев меня, не выказали никакого удивления. Среди прекрасных цветов возник еще один, что в этом удивительного?

Я засеменила между гостями, разбившимися на группы и оживленно беседующими на самые различные темы. Как я скоро поняла, это все были члены одного большого коллектива, какой-то юридической конторы. Среди них я с изумлением заметила несколько женщин, одетых в строгие офисные костюмы. Вечеринка шла по плану, и я через какое-то время расслабилась и более свободно общалась с гостями. Они обращались со мной так же, как и с остальными гейшами.

Увидев стоящих у окна двух мужчин с пустыми бокалами, я взяла поднос и понесла им вино. Они кивнули мне и улыбнулись. Я подлила вино и хотела уже сказать что-нибудь забавное и милое, так как мне показалось, что они разговаривают уж с очень серьезными лицами. Но когда я услышала «Асахара Сёко», слова замерли на моих губах. Я превратилась в статую и навострила уши. Мужчины отпили вино и перестали обращать на меня внимание.

— Ямагата приговорен к 17 годам тюремного заключения, — сказал один из них, низкорослый и пожилой на вид. — Он показал, что убил господина Хамегучи, бизнесмена из Осаки, по приказу Асахары. Тот, видишь ли, заподозрил, что бизнесмен является агентом полиции.

— Да, я был в зале суда, когда он давал показания, — задумчиво проговорил второй, худой, высокий и совсем молодой на вид. — Все это очень неприятно и бросает тень на всех адвокатов страны.

— Ты о чем? — спросил пожилой.

— Аояма Ёсинобо, бывший адвокат «Аум», принимал участие в мае 94-го в попытке убийства адвоката, критикующего действия секты и самого «учителя». Как адвокат встал на путь преступности?

— Зомбированное сознание, что ты хочешь? — пожал плечами пожилой. — Хорошо еще, что все обошлось и жертва осталась в живых. На заседании в феврале один из руководителей «Аум», Хаякава Киёнхиде, сознался, что Асахара ранее приказал убить еще одного адвоката, выступавшего против секты, и его семью. И они это сделали. В 1989 году убили не только Сакамото Цуцуми, но и его жену и маленького сына. Но Асахара начал кричать на суде, что все это клевета.

— Ужасающая практика — убивать всех, кто, по его мнению, может навредить секте, — сказал молодой.

— О, да! И о скольких случаях мы еще не подозреваем! Из протоколов я знаю, что кумир Асахары не кто иной, как Адольф Гитлер, — ответил пожилой. — Но, увидишь, как затянется следствие. Асахара не скоро будет приговорен.

На этом месте разговора я сжала губы и незаметно отошла. Сердце колотилось, и я никак не могла взять себя в руки. Явный убийца многих людей, лжепророк, зовущий к разрушению, «учитель», искалечивший судьбы, — о чем можно столько рассуждать? Ведь и так все предельно ясно. Но, однако, Асахара все еще находился под следствием, и оно двигалось черепашьими шагами.

Я медленно приблизилась к одной из гейш и тихо спросила, есть ли комната для приведения себя в порядок. Она кивнула и молча пошла из зала. Я двинулась за ней. Пройдя по коридору, она открыла дверь в самом конце и поклонилась. Я удивленно на нее глянула и тоже поклонилась. Она улыбнулась одними уголками губ и проследовала обратно в зал. Я зашла и плотно прикрыла за собой дверь. Услышанный только что разговор все всколыхнул в душе. И давно уснувшая ненависть вновь подняла свою змеиную голову и ужалила меня. Я с трудом удерживалась от желания что-нибудь разбить. В этот момент мой взгляд упал в большое зеркало, висевшее напротив двери. Я сделала шаг к нему и остановилась, глядя на свое отражение. Белое фарфоровое личико было искажено, четко нарисованные брови хмурились, алый бантик губ искривился. Я видела пародию на гейшу, и это мгновенно остудило меня. Я опустилась на небольшой диван и постаралась максимально расслабиться.

«Хорошо бы сейчас заняться дзэн», — мелькнула мысль, и я невольно улыбнулась, вспомнив, как однажды сидела дома у холодильника и пыталась медитировать.

Дверь раскрылась, и я подняла ресницы. Одна из гейш подошла ко мне с улыбкой и присела рядом.

— Таня, — мелодично сказала она, — ты меня совсем не помнишь?

— Не уверена, — ответила я, вглядываясь в черты ее лица под слоем белил.

— Юрико, — рассмеялась она. — Мы два года назад вместе принимали участие в нескольких вечеринках. Помнишь Аямэ?

— Юрико! — обрадовалась я. — Конечно, я тебя не забыла! И Аямэ. Я даже взяла это имя в качестве псевдонима.

— Аямэ ушла из профессии, — сказала Юрико, продолжая улыбаться. — У нее красивый и обеспеченный муж. И малыш.

— Да, госпожа Цутида говорила об этом, — ответила я. — Привет ей передавай от меня.

— Хорошо. Но мы почти не общаемся. А ты надолго?

— Нет, скоро возвращаюсь. У меня что-то типа творческой командировки. Я на занятия каждый день хожу. Вчера начала с восьми утра.

— Ясно. А ты почему ушла с вечеринки? — поинтересовалась Юрико.

— Да что-то голова закружилась. Отвыкла от таких многолюдных собраний. У нас обычно гостей поменьше.

— Это очень крупная юридическая фирма, — объяснила Юрико. — Слушай, а пойдем на крышу. Там устроена смотровая площадка. Воздухом подышишь.

— А госпожа Цутида?

— Ее срочно вызвали домой. Она уже уехала. Я — за старшую. Она распорядилась доставить тебя, куда скажешь, после вечеринки, — улыбнулась Юрико и встала. — Гости уже навеселе и расслабились. Девушки пока вдвоем справятся.

Мы поднялись на лифте и вышли на крышу. Открывшийся вид был таким красивым, что у меня захватило дух. С высоты небоскреба освещенные улицы Токио лежали перед нами, как на ладони. Я увидела многочисленные переплетения магистралей и эстакад с движущимся потоком машин, подсвеченные фонарями крыши пагод, яркие квадратики многочисленных окон высотных зданий. Мой взгляд скользнул дальше, я заметила вдали что-то типа холмов, на которых светились мигающими точками странные дорожки.

— А что там? — спросила я Юрико, показывая рукой на эти точки.

— Завтра 15-е, день поминовения усопших, — ответила она. — Ты что-нибудь слышала о нашем празднике О-Бон?

— Нет, ничего, — ответила я, не сводя глаз с живых огоньков.

— Эти светящиеся точки — костры, которые зажигают родственники умерших. Существует поверье, что души усопших приходят этой ночью к ним. И эти костры служат им ориентиром, — сказала Юрико, проследив за моим взглядом. — О-Бон — это праздник, когда души умерших приходят на землю навестить своих родственников. Его отмечают с VI века. До эпохи императора Мэйдзи О-Бон отмечался в середине августа. Но император решил ввести новый календарь по типу европейского взамен действующего тогда китайского. И все праздники передвинулись на месяц назад. О-Бон стали праздновать в июле. Но многие продолжали так же в августе, что называется, по старому стилю.