Возвращение скипетра

Грас поклонился в седле. "Что ж, так и есть. Но кто отдал вам приказ атаковать мою армию?"

"Никто этого не сделал", - сказал Бори-Барс. "Мои разведчики заметили ваших людей. Это было подходящее место, чтобы поразить вас. Это было хорошее место, чтобы поразить вас. Но ты оказался хитрее, чем я ожидал. Ты сражался в той битве так, как мог бы сражаться любой из моего народа. Кто бы ожидал такого от аворнийца?"

"За что я благодарю тебя". Грас снова поклонился в седле. "Но для кого ты командовал этой армией? Кто твой начальник?"

"Я не считаю никого выше себя". В голосе Бори-Барса звенела гордость.

"Ты ведешь себя сложно". Грас раздраженно выдохнул. "Я укажу тебе — один раз, — что ты не в том положении, чтобы быть трудным. Итак, та армия, которой ты командовал, обязана быть верной Коркуту, или Санджару, или Изгнанному?"

"Мы все обязаны верностью Падшей Звезде. Его я буду считать своим начальником". В голосе Бори-Барса все еще звучала гордость. Грас не понимал этого и не особенно хотел понимать — ему показалось, что он гордится тем, что был рабом, — но он также видел это от других Ментеше.

Это была еще одна вещь, о которой ему придется подумать в другой раз. "Ты тоже следуешь за Коркутом, или ты также следуешь за Санджаром?"

"Я следую за Упавшей Звездой", - сказал Бори-Барс.

"И больше никого?" Спросил Грас. Захваченный генерал повторил свои слова. "Если это "да", то я знаю Ментеше, которым это не нравится", - сказал ему Грас. "Я знаю о Ментеше, которые борются с колдовством, которое делает это таким. Я знаю ментеше, которые сначала хотят следовать своей собственной воле, и которых не волнует, что их отправили на полпути к рабству."

Это дошло до Бори-Барса. Его глаза вспыхнули. "Ты знаешь о моем народе, который отвернулся бы от Падшей Звезды? Я говорю, что ты лжешь".

"Я говорю, ты не знаешь, о чем говоришь", - ответил Грас. "Я мог бы назвать имена. Это были бы имена, которые ты знаешь. Но какой в этом был бы смысл? Имена не принесут тебе пользы, по крайней мере, после того, как я отправлю тебя обратно в Аворнис. Тебе нужно ответить на еще много-много вопросов. Он кивнул людям, захватившим Бори-Барса. "Уведите его. Поместите его в лагерь вместе с остальными захваченными офицерами Ментеше, но не позволяйте ему разговаривать с ними, а им - с ним".

"Да, ваше величество", - хором ответили они.

Генерал Ментеше ушел. Грас вызвал аворнийского офицера, отвечающего за это поселение. Это был флегматичный парень средних лет по имени Лагопус. Он несколько раз моргнул, когда Грас сказал ему: "Я хочу, чтобы ты позволил Бори-Барсу сбежать сегодня ночью".

"Ваше величество?" Лагопус поковырял пальцем в ухе, как будто сомневаясь, правильно ли он расслышал.

"Позволь ему сбежать. Не будь очевиден в этом — не дай ему понять, что ты позволяешь ему — но сделай это", - сказал Грас. "Теперь он знает кое-что, что заставит Ментеше поссориться между собой, но только в том случае, если он уйдет. Он из тех, кто будет искать шанс. Убедись, что ты дашь ему его".

"Да, ваше величество. Как вы и сказали". Лагопус был ничем иным, как исполненным долга. Он отсалютовал и вернулся в свое убежище. Он сделает так, как скажет ему Грас. Бори-Барс уйдет. И тогда… они увидят то, что они увидят.

Принцесса Лимоза сделала реверанс королю Ланиусу, когда подошла к нему в коридоре дворца. Служанка позади Лимозы несла маленького принца Маринуса. "Здравствуйте, ваше величество", - сказала Лимоза. "Как у тебя дела сегодня?"

"Довольно хорошо, спасибо", - ответил Ланиус. "Сам?"

"Я в порядке", - сказала она. "Я очень рада, что у вас с королевой будет еще один ребенок". Она действительно говорила так, как будто имела это в виду. Возможно, она была слепа к политике вокруг нее. Или, может быть, она просто думала, что с принцем Крексом преемственность — по крайней мере, если она проходила через Ланиуса — уже обеспечена.

"Спасибо. Я тоже. Конечно, Сосии придется выполнить эту работу", - сказал Ланиус.

Лимоса рассмеялась. "Это правда!" - воскликнула она. "Я думаю, женщины забывают, как тяжело бывает после каждых родов. Если бы они этого не сделали, у них не было бы больше одного ребенка, и тогда где бы мы были?"

"Ушел", - сказал Ланиус, что снова заставило Лимозу рассмеяться. Он прошел мимо нее и протянул руки. "Дай мне увидеть Маринуса".

Служанка передала ребенка ему на руки. Маринус уставился на него. Ребенок был в том возрасте, когда он улыбается чему угодно. Судя по тому, как он посмотрел на Ланиуса; король сделал его самым счастливым ребенком в мире просто своим существованием. Его маленькие розовые ручки протянулись…

Ланиус поспешно отдернул голову назад. "О нет, ты этого не сделаешь, маленький негодяй! Ты не получишь пригоршню моей бороды. Мои дети уже сделали это, и я знаю, как это больно ". Все, что он говорил в присутствии Лимозы, могло обернуться неловкостью, даже что-то столь безобидное, как это. Она наслаждалась болью. Он поспешно продолжил: "Я думаю, он больше похож на тебя, чем на Орталиса".

"Да, я тоже", - ответила Лимоза. Если другая мысль и пришла ей в голову, она не подала виду. Она продолжила: "Орталис не так уверен. Он думает, что у Маринуса его нюх."

Ланиус посмотрел вниз. Нос ребенка был маленьким, по большей части бесформенным комочком, характерным примерно для восьми младенцев из десяти. "В таком случае, где все остальное?" - поинтересовался король, что вызвало у Лимозы и служанки приступ хихиканья.

"Я заберу его обратно, если хотите, ваше величество", - сказала женщина. Он протянул ей Маринуса. Личико ребенка омрачилось. Он начал плакать. Ланиус не думал, что это свидетельствует о его собственной личности. Маринус казался суетливым и капризным. Служанка начала укачивать его на руках. Конечно же, его веки начали опускаться. "Я подожду, пока он крепко уснет, затем положу его в колыбель", - сказала женщина Лимозе.

"Это будет прекрасно, Пика", - сказала Лимоза.

Они с Ланиусом поболтали. Большую часть беседы вела она, поскольку король не был перегружен светской беседой. Он не возражал; большинство людей говорили больше, чем он. Через пару минут Пика унес Маринуса прочь. К тому времени ребенок не заметил бы ничего, кроме падения на него потолка.

Через некоторое время после этого Лимоза сказала: "Я действительно продолжаю и продолжаю".

"Нет", - сказал Ланиус, что было не совсем правдой. На самом деле, она продолжала и продолжала, но он не возражал. "Это очень интересно". Это было правдой — она узнавала большинство сплетен до того, как они доходили до него.

"Вы добры, что так говорите". Лимоза огляделась. Ланиус понял этот взгляд, он сам использовал его много раз — она проверяла, был ли кто-нибудь из слуг достаточно близко, чтобы подслушать. Удовлетворенная тем, что никто не возражал, она продолжила: "И вы добры, что не считаете меня более странной, чем я есть". Теперь ее взгляд опустился на мозаичные плитки на полу.

"Более странный, чем ты?" На мгновение Ланиус был озадачен. Во всех отношениях, которые он мог придумать, кроме одного, Лимоза была достаточно обычной. Когда он вспомнил об исключении, конечно, это компенсировало многое из остального. Ему самому захотелось посмотреть в пол. "О. Это".