Возвращение скипетра

"Да. Это". Лимоза вызывающе вздернула подбородок. "Ну, это так, потому что ты этого не делаешь". Она сделала паузу, как будто проверяя, действительно ли это она имела в виду. Ланиусу нужно было сделать то же самое. Примерно в одно и то же время они оба решили, что она все сделала правильно. С облегчением в голосе она продолжила: "Ты не ведешь себя так, будто считаешь меня каким-то монстром или что-то в этом роде".

"Я не знаю", - сказал Ланиус, что было правдой. Он сказал бы то же самое об Орталисе, и звучало бы это так же искренне — и он бы солгал сквозь зубы. Что касается Лимозы, то он действительно имел это в виду. Несмотря на ее мужа, несмотря на ее отца, он вообще ничего не имел против нее. Он попытался выяснить почему и выразить это словами. Лучшее, что он мог сделать, было: "Тебе просто нравится то, что тебе нравится, вот и все".

"Да, это действительно все". Ее глаза загорелись. "Видишь? Ты действительно понимаешь. О! Я могла бы просто поцеловать тебя!"

Он мог сказать, что она говорила серьезно. И, если выражение ее лица означало то, что он думал, все могло легко пойти своим чередом после поцелуя. В идее наставить рога рогоносца своему нелюбимому шурину было определенное восхитительное искушение. Но Ланиус был слишком безжалостно практичен, чтобы пойти дальше искушения. Интрижка со служанкой не раздражала никого, кроме Сосии, и с этим могли справиться и он, и королевство. Роман с принцессой требовал гораздо большего багажа. Он также не думал, что Орталис будет изящно носить рога. Наоборот.

И поэтому, так мягко, как только мог, Ланиус сказал: "Я благодарю тебя за мысль, но, возможно, это не очень хорошая идея".

Глаза Лимозы распахнулись. Возможно, она впервые увидела, к чему может привести этот поцелуй. Ее щеки приобрели цвет железа, только что вынутого из кузницы. "О!" - сказала она снова, совершенно другим тоном. "Ты прав. Возможно, это не так".

Все так же мягко Ланиус добавил: "Кроме того, то, что тебе нравится, это не ... то, что нравится очень многим людям".

Она покраснела еще сильнее, чему он бы не поверил, если бы не видел этого. Слегка сдавленным голосом она сказала: "Это не все, что мне нравится".

Ланиус был готов поверить ей. Она не родила бы Капеллу и Маринуса, если бы не делала других вещей, и это были вещи, которые ей, вероятно, понравились бы, если бы она их сделала. Но то, что именно ей нравилось и не нравилось, на самом деле не его дело, и никого другого, кроме нее и, возможно, Орталиса.

Должно быть, она тоже это поняла, потому что пискнула: "Пожалуйста, извините меня", - и поспешила прочь. Ланиус уставился ей вслед. Он вздохнул. Может быть, с этого момента они смогут говорить друг с другом более открыто. Или, может быть, они вообще не смогут разговаривать. Время покажет, больше ничего.

"Время покажет". Ланиус произнес это вслух. Это было правдой для стольких вещей. Он хотел знать, родится ли у Сосии мальчик или девочка. Время покажет. Он хотел знать, как дела у армии Граса в стране Ментеше. Время покажет. Он хотел знать, вернет ли Грас Скипетр Милосердия. Время покажет. Он хотел знать, на что способен Скипетр в руках короля Аворниса. Время покажет — или могло бы — показать.

"Но это будет сказано недостаточно скоро!" Ланиус тоже сказал это вслух. Он хотел знать все это сейчас. Он не хотел ждать, чтобы узнать. Новости от Граса могут быть всего в нескольких минутах езды. Ланиус надеялся на это. Ему наверняка не придется ждать этого больше нескольких дней. С остальными, однако, ему придется быть более терпеливым.

У него было много времени, чтобы научиться терпению. Рыться в архивах помогло ему приобрести это. Как и годы полного бессилия. Если бы он не был терпелив тогда, он мог бы сойти с ума. Он рассмеялся. Некоторые люди во дворце, вероятно, подумали, что он это сделал, хотя, как он надеялся, безобидным способом.

И терпение окупилось. Теперь у него было больше власти, чем он когда-либо ожидал, больше власти, о которой он когда-либо мечтал в те первые несколько лет после того, как Грас возложил корону на его собственную голову.

"Ваше величество! Ваше Величество!"

Звонок заставил Ланиуса поднять голову, как охотничью собаку. "Я здесь", - сказал он. "Что происходит?" Хорошие новости? Плохие новости? Скандал? В одном можно было быть уверенным — это не Паунсер воровал ложку с кухни. Но неужели другой монкат наконец нашел выход Паунсера из комнаты?

"Вас ищет курьер, ваше величество", - ответила служанка.

"Что ж, приведите его сюда, во имя богов!" - воскликнул король. Если это были новости с юга, время покажет очень скоро.

Когда он увидел курьера, он подумал, что у этого человека новости от Граса. Парень явно скакал тяжело. Но сообщение, которое он передал Ланиусу, не имело ничего — или, скорее, не имело большого отношения — к событиям к югу от Стуры. В городе Прине, на побережье, вспыхнула чума. Губернатор города попросил короля прислать волшебников, чтобы помочь убрать его.

"Я могу это сделать", - сказал Ланиус курьеру. "Я сделаю это так быстро, как только смогу". Прин был отдаленным местом, захолустьем, где события происходили медленно, если они вообще происходили. Эпидемия, которая так беспокоила зимой на хорошо проездных маршрутах, добралась туда только сейчас.

Ланиус потребовал перо, чернила и бумагу. Он написал послание жителям Прины, сообщая им, что помощь уже в пути. Затем он написал сообщение волшебнику Эдону, в котором просил его либо отправиться в Прин самому, либо послать другого волшебника, знакомого с заклинанием, которое он использовал, чтобы вылечить королеву Эстрильду. Зная о неудобствах этой просьбы, я обещаю, что награда будет соразмерна ей, - закончил он.

Как только оба сообщения были в пути, Ланиус снова начал смеяться. Время скажет ему то, что он хотел знать, все верно, но в своем темпе, а не в его.

"Клянусь богами!" Тихо сказал Грас. "Ты только посмотри на это?"

Гирундо посмотрел вместе с ним на юг. Генерал произнес слово, которое ни один аворнийский генерал никогда раньше не употреблял при виде предмета, о котором он говорил. "Yozgat."

"Мы здесь". Грас удивленно покачал головой. "Мы действительно здесь. Я с трудом могу в это поверить".

"Что ж, тебе лучше, потому что это правда. Теперь все, что нам нужно сделать, это занять это место ". В устах Хирундо это звучало просто. Может быть, так оно и было, по сравнению с продвижением от Стуры до Йозгата. По сравнению с чем-либо еще? Грас так не думал.

Они все еще были в трех или четырех милях от города, в котором находился Скипетр Милосердия, города, который так долго был столицей принца Улаша, города, который теперь принадлежал — пусть и ненадежно — принцу Коркуту. Подъемный мост через ров был опущен; ворота открыты. Крошечные на расстоянии всадники Ментеше въезжали в Йозгат. У воинов внутри было достаточно времени, чтобы закрыть ворота, прежде чем аворнанцы подойдут достаточно близко, чтобы угрожать месту.

Грас впервые взглянул на укрепления, с которыми ему предстояло столкнуться, и ему не понравилось ничего из того, что он увидел. Годом ранее в "Трабзуне" было нелегко. Йозгат, по всем признакам, будет сложнее. Его стены были выше и лучше построены; это было очевидно даже издалека. Внутри города высокие башни стали бы грозными опорными пунктами, даже если бы аворнцы силой вторглись в город. А дворец — на холме недалеко от центра города — явно выполнял роль цитадели. Если то, что сказал Ланиус, было правдой, в этой цитадели находился не только правящий принц Ментеше, кем бы он ни был, но и Скипетр Милосердия.