Возвращение в Оксфорд

— Понимаю. Кстати сказать, я наотрез отказываюсь подозревать вас. Уж вы-то в высшей степени в здравом уме. Вы самый здравомыслящий человек, кого я встречала.

— Не сказать, чтобы вы проявили непредвзятость, но спасибо на добром слове. И ректора с мисс Лидгейт тоже ни в чем не заподозришь, ведь правда? Но думаю, лучше так не говорить. Иначе методом исключения… Боже! Неужели не найдется какого-нибудь чужака с фальшивым железным алиби?

— Надеюсь, что найдется. Кроме того, в нашем распоряжении те две студентки и скауты.

Они вошли в гостиную декана. Мисс Мартин яростно разворошила угли в очаге, села в кресло и уставилась на огонь. Гарриет, примостившись на кушетке, смотрела на нее.

— Послушайте, — сказала декан, — вам не стоит делиться своими соображениями со мной, но зато нам всем ничто не мешает делиться соображениями с вами. Правда? Ну так вот. Какова цель этих нападок? Это не похоже на личные счеты. Скорее на слепую ненависть ко всему колледжу. Что за этим стоит?

— Ну, может быть, кто-то считает, что колледж его чем-то оскорбил. А может, сводит личные счеты, прикрываясь дымовой завесой. Или просто забавляется — безобразия часто устраиваются из этих соображений, если слово «соображение» тут уместно.

— Но тогда это просто хулиганство. Все равно что дети перевернут мебель или слуги притворятся привидениями. И раз уж мы о слугах, как вам мысль, что виновен кто-то из них? Разумеется, мисс Бартон будет возражать. И все-таки в этих записках очень грубая лексика.

— Да, — сказала Гарриет. — Но там нет ни одного слова, которого бы я, к примеру, не знала. Я вот что думаю: возьмите чопорнейшего человека — и под наркозом он извлечет из своего подсознания самые неожиданные слова. Более того, чем чопорней человек — тем грубей будет ругань.

— Вы правы. Кстати, вы заметили, что в этих письмах нет ни одной ошибки?

— Да, заметила. Возможно, это значит, что автор писем — человек образованный, хотя обратное не обязательно верно. Я имею в виду, что грамотные люди могут намеренно писать неграмотно, так что ошибки на письме мало что доказывают. Но вот отсутствие ошибок не подделаешь — это следствие грамотности. Боюсь, я непонятно говорю.

— Нет, все понятно. Грамотный человек может притвориться неграмотным, а неграмотному притвориться грамотным не легче, чем мне — математиком.

— Но она могла пользоваться словарем.

— Все равно это значит, что словарь присутствует в ее картине мира, как сейчас принято говорить. Как вы думаете, а не глупо со стороны злоумышленника писать без ошибок?

— Не знаю. Образованные люди часто не умеют правдоподобно подделать неграмотность: делают ошибки в простых словах, но правильно пишут сложные. Разоблачить их не так уж трудно. Возможно, как раз умнее вовсе не притворяться…

— Понимаю. Значит ли это, что скаутов можно исключить? Хотя кто знает, вдруг они пишут грамотней нас. Они часто знают больше нас. И уж точно лучше одеваются. Но я не о том. Прервите меня, как начну нести ерунду.

— Никакой ерунды вы не несете, — сказала Гарриет. — Все, что вы говорите, очень верно. Пока что никого исключить не получается.

— И куда, — продолжала декан, — деваются изрезанные газеты?

— Так нечестно, — сказала Гарриет, — вы меня опередили. Я как раз сама об этом думала.

— А мы этот вопрос уже изучили, — удовлетворенно сообщила декан. — Как только мы заметили беспорядки, то есть примерно с начала этого триместра, мы стали проверять все газеты в профессорской и студенческой. Прежде чем выбросить газеты, их сверяют со списком и смотрят, не изрезаны ли страницы.

— Кто этим занимается?

— Миссис Гудвин, мой секретарь. Наверное, вы еще ее не видели. Она живет здесь только во время триместра. Очень приятная девушка — то есть женщина. Она овдовела и осталась без гроша, а у нее еще десятилетний сын в начальной школе. Когда умер ее муж, школьный учитель, она пошла учиться на секретаря и буквально нашла себя. Миссис Гудвин просто незаменима, ценный и надежный помощник.

— Она была в колледже во время встречи выпускников?

— Да, конечно. Она… о боже! Разумеется, вы не думаете, что… нет, ну это просто нонсенс. Это в высшей степени порядочная и разумная женщина. Она так признательна колледжу за то, что нашла работу, и, конечно, не стала бы ею рисковать.

— Все равно нужно внести ее в список. Как давно она здесь работает?

— Дайте подумать. Почти два года. До встречи выпускников все было спокойно, а она уже целый год жила в колледже.

— Но члены профессорской и скауты жили в колледже еще дольше — по крайней мере, большинство из них. Ни для кого нельзя сделать исключения. А что известно о других секретарях?

— Секретарь ректора, мисс Парсонс, живет в доме ректора. Секретари казначея и финансового распорядителя не живут в колледже, так что их можно исключить.

— Давно мисс Парсонс здесь работает?

— Четыре года.

Гарриет записала имена миссис Гудвин и мисс Парсонс.

— Думаю, — сказала она, — что в интересах самой миссис Гудвин стоит проверять газеты второй раз. Не то чтобы это много дало: если злоумышленница знает, что газеты проверяют, она к ним не притронется. А скорее всего, она знает — слишком много с ними возни.

— Похоже на то. В том-то и трудность, верно?

— А что с теми газетами, которые люди покупают сами?

— Естественно, их мы проверить не можем. Мы стараемся следить за корзинами для бумаг. У нас ничего не сжигают: содержимое корзин собирают в мешки и отправляют их на бумажные фабрики — или кто там платит пару пенсов за кипу старых газет. Почтенному Паджетту поручено тщательно просматривать мешки — но это адский труд. А кроме того, во всех комнатах есть камины — кто станет выбрасывать газеты в корзины для бумаг?

— А что вы скажете о сожженных мантиях? Устроить костер во дворе — довольно трудоемкое дело. Тут явно понадобился не один человек.

— Мы не уверены, что это часть одного целого. В то воскресенье перед ужином около дюжины человек бросили свои мантии где попало — вы знаете, как это бывает. Кто-то забыл мантию в портике Елизаветинского здания, кто-то в трапезной у подножия лестницы, и так далее. Люди приносят их заранее, чтобы потом надеть в часовню. — Гарриет кивнула. Воскресная служба без четверти восемь была обязательной для всех — это было что-то вроде общего собрания. — Ну так вот, когда зазвонил колокол, эти люди никак не могли найти свои мантии — а значит, идти в часовню. Все, конечно, решили, что это розыгрыш. Но посреди ночи кто-то вдруг заметил во дворе всполохи огня — оказалось, что горит бомбазин. [102] Мантии обильно полили бензином, так что костер получился на славу.

102

Бомбазин — вид ткани, смесь шелка и хлопка.