Возвращение
Шрифт:
– Так царевич на джерманскую улицу пошел. В кабак, угоститься.
Борис кивнул.
– Бывает.
– Там ему джерманское блюдо и подали. А мясо в нем жирное, царевич решил попозже скушать, хоть и намекали ему, что оно вкусное, пока горячее. Но подождать решил царевич. А вот один из его спутников, напротив, разрешения спросил, да и угостился. Десяти минут не прошло, как ему поплохело.
– Так...
– Собаку накормили тем угощением, та и сдохла.
– Так.
– это прозвучало уже жестче и серьезнее.
– Тут Истерман, царевичев друг, и крикнул 'слово и дело'. Понятно, джерманцев
Борис побарабанил пальцами по столу.
– Боярин, прикажи стрельцов на улицы отправить. Пусть по городу ездят. Ежели где крикуны появятся, али кто будет против иноземцев кричать... ты понимаешь, всякие глупости, к погромам призывать, таких в кнуты брать и в Пыточный Приказ тащить. Да не медлить ни минуты. Не закончится такое ничем хорошим.
Иванко Коротич только кивнул.
– Все сделаю, царь-батюшка.
Хоть и был батюшка лет на двадцать моложе 'сыночка' в долгополой боярской шубе.
– Вот и делай, да поскорее. Нам еще беспорядков не хватало. Виновных накажем, а непричастных трогать ни к чему.
Иванко поклонился, да и заспешил из кабинета.
Борис задумался.
Могут ли джерманцы сейчас отравить Фёдора?
Да могли, только к чему им это? Ежели Фёдор помрет, так Борис-то все равно свою политику продолжать будет. Войска он к их границе двинет, ответа потребует... нет, джерманцам такое сейчас не надобно, у них франконцы на пороге. Тут уж, скорее, франконцы и подсуетились. Подлый такой народишка... гнилой. Не нравились они Борису.
Все изломанные, все в кружевах, а то, что у нас противоестественно, у них вроде как и принято. Тьфу, срамота. Борис помнил, как наставник-франконец ему рассказывал, мол, это в порядке вещей. У мужа обязаны быть любовницы, у жены любовники. И чем их больше, тем приличнее. Что это за женщина, которая никому кроме супруга и не надобна? И мужчина такой нехорош....
Вот и цветут у них буйным цветом срамные болезни. Да и... грязно это. Попросту грязно.
Свое мнение Борис никому не навязывал, но... коли так, то яды чаще при франконском дворе применяются, при романском, латском... там они процветают. А джерманцы... те попроще. Тем проще с войском прийти.
Бивали их уже, и не раз бивали. Но до них ближе, до франконцев дальше. Наведаться, что ли, к тем в гости? Да пару-тройку полков с собой взять?
Авось, им тоже местные нравы интересны будут.
Борис решил над этим подумать. А покамест подождать, что допрашиваемые скажут. Кому Федька-то нужен? Ладно бы его травили, а тут... Марина и ерничала, потому как всерьез известие не приняла. Пустой Федька человек, разве что...
Как царица о свадьбе заговорила, так и яд подоспел.
Может, наследника хотели извести? Это-то кто хочешь, мог сделать.
Но... опять-таки. Это в простых семьях развод недопустим. А царь разойтись с супругой может. Закон такой, еще от государя Сокола, когда женат ты, а жена тебе за десять лет ни единого ребенка не родила, ты ее можешь отдать в монастырь. И новую супругу себе взять.
Так-то можно.
Это не ради блуда закон, а для престолонаследия. Ясно же, прямое наследование - это преемственность, это спокойствие в государстве.
И указано государем,
ежели хоть один ребенок есть у вас, пусть девочка, тогда разводиться нельзя. Ежели детей нет - то бесплодие. И надо выяснять - чье. А ежели хоть один ребенок есть, а сына, к примеру, нет, так на то Господня воля. И воля Живы-матушки. Не желают они этот род более на земле терпеть. Смирись и прими.Или в храм беги, моли о прощении. Ежели смилуются боги...
Не о том сейчас речь.
Надо глашатаев разослать по городу. Пусть ездят и объявляют, что следствие ведется, что виновные будут наказаны, а кто будет расправу самовольно чинить, или порядок нарушать, того будут бить нещадно. Только так.
Ему еще беспорядков не хватало!
***
– Устяша, а кто это у нас Аксинье голову морочит?
– Бабушка?
– Уж сколько лет, как бабушка. А на Аксинью посмотри, да повнимательнее. Неуж не видишь? Влюблена она по уши.
Устя пожала плечами.
Не обращала она на сестру внимания, ее вина. Но Усте и не до того было, она училась чуть не каждую минуту, не до сестры тут. А бабушке-то проще, ей только учить надобно, она все вокруг видит.
– Не видела я, бабушка. С чего ты решила?
– Мазь мою она всю извела, еще попросила.
– Так прыщи же. Какой девушке такое понравится?
– Пусть так. Под глазьями у нее круги синие. Не высыпается, явно на свидание к кому-то бегает...
Устя задумалась.
Может, и договорились бы до чего хорошего бабушка с внучкой, да попросту не успели.
Загремели ворота, зашумели люди. И на подворье принялись въезжать телеги с продовольствием, фуражом, скотиной, птицей...
Вернулся хозяин.
Боярин Алексей Иванович Заболоцкий, и сын его, Илья Алексеевич.
***
Фёдора слегка потряхивало.
Если бы не Михайла...
Оказывается, иногда от смерти человека ничего и не отделает?
Ложка, миска - и яд...
И ты, как Михайла, валишься под стол, выблевывая кишки. И лекари качают над тобой головами, произнося глубокомысленное: 'На все воля Божия'.
Божия?!
Нет, того подонка, который решил подсунуть ему, Фёдору, яд!
Мужчину аж затрясло от негодования. Его бы воля...
Всех бы под кнут! И джерманцев, всей улицей, и... и всех, на кого они покажут! Всех перепороть, добиться правды, казнить всех виновных, чтобы больше никто!
Чтобы никогда!!!
Руди только головой покачал. И сделал единственное, что мог. Отвез Фёдора в единственное место, в котором тот чувствовал себя в полной и совершенной безопасности. В терем к царице Любаве.
Та ахнула, ужаснулась, захлопотала вокруг сына.
– Феденька! Мальчик мой!
И стал он тем же самым мальчиком Федей, который бежал к матери после нападения страшного зверя петуха, который плакал, жалуясь на разбитые коленки... будь ему хоть сорок лет, хоть восемьдесят. Для матери он всегда малышом и останется.
– Маменька...
И Любава так и захлопотала вокруг сына.
Лекаря позвала, напоила-успокоила, уложила... ладно уж!
Сонного зелья подсыпала. А сама отправилась разузнавать, что и как. К Борису, конечно, куда ж еще? Пропустили ее сразу. Не заставили ожидать.