Возвышение падших
Шрифт:
Развернувшись, шехзаде Баязид вышел из султанских покоев, на ходу отдав приказ посадить Карахан Султан в темницу до вынесения решения о её судьбе.
Спустя несколько дней…
Вечер.
Дворец Хюррем Султан.
После отъезда сестры Хюррем Султан, успевшая сильно привязаться к ней, братьям, которых она воспитывала, и её детям, затосковала.
Ей не хватало спокойствия, мудрости и теплоты, которыми её одаривала Гевхерхан Султан.
Альказ Бей уделял ей много внимания и любви, но всё же семья была для него на втором месте после государственной службы. Он без
К тому же, султан Баязид в благодарность за верность, ведь именно Альказ Бей открыл ворота Топкапы для него и его войска, вопреки приказу Карахан Султан, получил предложение вступить в Совет Дивана.
Мустафа-паша, великий визирь, поддержал это решение повелителя, и Альказ Бей стал Альказом-пашой. Теперь он был занят ещё больше, до вечера находясь в Топкапы в своём кабинете и помогая в реорганизации государственного аппарата в угоду новому султану, у которого, оказалось, в уме было множество реформ.
В этот вечер всё было по-прежнему. Солнце давно скрылось за линией горизонта, и луна всходила, и зажигались звёзды, но Альказ-паша так и не вернулся с государственной службы.
Не дождавшись его к вечерней трапезе, Хюррем Султан скудно поела, и, затосковав от скуки и одиночества, вышла на террасу.
Лето приближалось к концу, и воздух был свеж и прохладен, отчего султанша обхватила себя руками, чтобы согреться.
— Султанша, в вашем положении нельзя мёрзнуть, — обеспокоилась Саасхан-калфа, выйдя на террасу. — Вернитесь в покои.
Улыбнувшись, Хюррем Султан положила ладонь на свой живот, уже немного выпирающий, и послушно вернулась в покои, где изумлённо ахнула.
Усталый, Альказ-паша сидел на тахте и расстёгивал пуговицы своего тёмно-синего кафтана с меховым воротником.
— Ты вернулся, — засияла от счастья Хюррем Султан и, поспешно подойдя к нему, села на тахту и обняла, сомкнув руки на его шее. — Наконец-то… Отчего так долго?
Альказ-паша тепло и хрипло рассмеялся, и, повернувшись, поцеловал её в лоб.
— Аллах, дай мне сил, — устало выдохнул он, приобняв одной рукой прильнувшую к нему счастливую жену. — Повелитель покоя ни мне, ни всему Совету Дивана не даёт. С каждым днём новые приказы поверх ещё невыполненных. Никак не уймётся. Мустафа-паша смеётся. Говорит, молод ещё и горяч, наслаждается властью и вроде бы хочет всё по-хорошему сделать, а сам не знает как.
Хюррем Султан улыбнулась и умиротворённо вздохнула.
— Хвала Аллаху, эти тёмные дни закончились.
Дворец Хюмашах Султан.
В темноте вечера экипаж остановился возле двухэтажного просторного дворца.
Из кареты выпорхнула служанка, которая подала руку невысокой и стройной девушке с длинными русыми волосами и серыми глазами, холодными и колкими. Та, в свою очередь, подала руку престарелой женщине с седыми волосами, которая с трудом выбралась из кареты и оперлась о неё.
Обе были в чёрных траурных одеждах, и на их похожих лицах застыло печальное выражение.
— Вот мы и дома, валиде, — устало вздохнула Хафса Султан, медленно ведя мать к парадным дверям.
Хюмашах Султан
промолчала, с тоской оглядевшись. Когда-то, в этом дворце, она была счастлива. Она была молода и полна жизни. Был жив её муж и отец её детей. Были живы её дети. А сейчас…Она всё потеряла. Отца, мать и брата. Двух мужей. Двух сыновей и дочь. Сколько ещё смертей она должна претерпеть, пока доживает свой век?
Они возвращались из небольшого приграничного санджака, в котором когда-то правил её сын, султаназде Мустафа Бей, а сейчас лежал в могиле, сгоревший в болезни.
Боль утрат, горе и болезни съедали её, и Хюмашах Султан чувствовала, что ей осталось недолго. Только её дочь, Хафса Султан, была её утешением.
Будучи натурой мягкой, излишне чувствительной и ранимой, Хюмашах Султан удивлялась тому, что дочь, которую она воспитала, была столь не похожа на неё. Возможно, Хафса Султан пошла в отца, Ахмеда-пашу, бывшего жёстким и властным человеком, а может, в её мать Михримах Султан или в кого-то ещё…
Конечно, с ней, больной и старой матерью, Хафса Султан была мягка и заботлива, но Хюмашах Султан замечала, как от её холодного колкого взгляда вздрагивают слуги.
Несмотря на свой юный возраст, Хафса Султан заправляла делами в их дворце и, в связи с недееспособностью матери, взвалила на себя тяжесть управления благотворительными фондами Хюррем Султан, Рустема-паши и Михримах Султан, которыми в своё время управляла Хюмашах Султан, получившая их в наследство. И, к слову, она неплохо справлялась с этим.
Хюмашах Султан была рада, что её дочь была умной и расчётливой, но порою она пугалась той жесткости, бесчувственности и даже коварству, которые проглядывались в Хафсе Султан. Сейчас, пока она юна, эти качества не так заметны, но с возрастом, Хюмашах Султан знала это, они раскроются полностью, и кем станет её дочь? Похоже, ей этого не суждено узнать.
Добравшись до своей кровати с помощью дочери и слуг, Хюмашах Султан устало упала на подушки, дыша надрывно и хрипло.
Дальняя поездка и неожиданная смерть сына лишили её последних жизненных сил. Она чувствовала, что конец близок, оттого заснула в страхе, что не проснётся.
Старый дворец.
— Султанша, — сияя от радости, в небольшие покои, бедные и плохо обустроенные, едва ли не вбежала Бирсен-хатун, но тут же отдёрнула себя, когда увидела свою госпожу.
Эсен Султан до сих пор не оправилась от пережитого и не произнесла ни слова с той ночи, в которой потеряла мужа и сына.
В Старый дворец они перебрались ещё в то утро, когда султанша пришла в себя, и жили здесь вот уже несколько дней в простоте и одиночестве.
Эсен Султан не поднималась с кровати, ничего не ела, исключая редкие глотки воды, и, казалось, обезумела.
Бирсен-хатун пыталась привести её в чувство, напоминала о том, что Нилюфер Султан и Михримах Султан переживают за неё и нуждаются в ней, но, видимо, ей нужно было время, чтобы оправиться.
Без надзора матери маленькие султанши ругались ещё чаще, и Бирсен-хатун не знала, что с ними делать. Они даже пару раз дрались, чего не было прежде, и с каждым днём напряжение между ними росло.