Вперед в прошлое 10

Василий довез Андрея до его дома, но Наташка с ним не пошла, у него гостила кровопийца-мать, обняла любимого и попросила отзвониться, пожелала здоровья матери и разлеглась на заднем сиденье.

— Я с вами побуду. Не помешаю?

— Жаль, раньше не знал, шо ты с нами, побыла бы Снегурочкой, — улыбнулся отчим и завел мотор.

Отчим переоделся тут же, нацепил бороду и шапку, помахал двум мальчишкам лет семи, поманил их и вручил по леденцу, проговорив басом:

— С новым годом, дети! С новым счастьем!

Так в костюме он и поехал. Припарковался на набережной, взял из багажника подарки дочерям и удалился. Я скосил глаза на дремлющую Наташку и подумал… о Вере. И понял, что расстроюсь, если не застану ее дома… Хуже того, она может быть с мужчиной, Вера ведь интересная яркая женщина.

Черт, сколько ни запрещаю себе думать о ней — а все равно лезет в голову. Девчонки-ровесницы с их упругой кожей, подтянутыми ягодицами, стоячей грудью воспринимаются как дети, дочери, но точно не объекты страсти, тут я Андрея не понимаю. Смысл нянчиться с малолеткой, терпеть ее глупости, когда можно любить такую, как Вера — и молодую, и созревшую ментально.

Я могу быть взрослым и рассудительным, так какого черта потею и бледнею лишь о мысли о ней? Надо на отца переключиться. Тоже может получиться веселый прием, учитывая, что как он отреагировал на появление у мамы кандидата в мужья. Ну а в том, что ушел из семьи, которая ему не нужна, он справедливо винит нас.

Глава 9 Задача, в общем-то, проста…

Вернулся Василий Алексеевич не через обещанные десять минут, а спустя полчаса, насвистывающий по нос что-то залихватское. Наверное, дочери обрадовались ему, за стол усадили, напоили, накормили. Вот только время у нас было ограничено. Придется теперь скакать галопом по Европам, потому что бабушка нас ждет, и никто за стол не сядет, пока мы не вернемся.

В центре города снег не выпал, а просто обозначился: «Здесь был снег. Грязь чуть присыпал, а теперь пост сдаю, таю». Детишки высыпали из квартир и пытались лепить грязевика, играли в снежки. Знали бы они, что чуть выше в горах настоящая снежная сказка!

Василий уселся за руль, хвастаясь своей старшей дочерью, которая на слабо поступила на токаря и теперь единственная девушка в группе. Я представил эту девушку, которой нормально учиться с пэтэушниками, и передернул плечами. Мне неприятно просто мимо этого зверинца проходить. Следующей пришла мысль, что все мы — я, Боря, Наташка — странные. В нас с детства заложено понимание, как должно быть, только это понимание ломали, ломали и в той реальности выбили дурь из наших голов. В этой мы сохранили себя, и судьбы наши сложатся так, как правильно для нас, а не для кого-то.

Наташка так и лежала на заднем сиденье. Я посмотрел на нее: мотор зарычал, машина дернулась, и сестра тоже, распахнула глаза — похоже, она и правда спала.

— Вы меня домой отвезете? — попросила она. — Вы же на дачу поедете? Вот и выбросите меня по пути, возле дома.

Василий уточнил:

— Значит, сейчас — к Лёхе, потом — на дачу, так?

— Ната, а как же бабушкин день рождения? — спросил я. — Не пойдешь?

Мы медленно поехали в сторону рынка.

— Я поздравила ее. А быть с ними и терпеть их косые взгляды… — Сестра поморщилась, и я ее понимал.

Сейчас, наверное, только ее и обсуждают. Ну да ладно, дело ее, формальности соблюдены, наверное, она права. Бабушке гораздо важнее, чтобы про нее не забыл внук, которого она вырастила — Андрей.

Рынок сегодня не работал, лишь бомжи и алкаши искали, чем бы поживиться. Даже стоянка опустела, стоял только старая «Буханка» на спущенных колесах, которую торговцы использовали как склад. Миновав рынок, мы покатили мимо разрушенной церкви туда, где когда-то ютились сироты у бабы Марфы и деда Ивана, а потом явилась наследница, их дочь Алла.

Но на холм мы не поехали, а свернули во вторую линию частных домов, и не налево, а направо, покатили по асфальтированной дороге мимо разномастных заборов, остановились возле предпоследнего дома, окруженного высоким каменным забором, возле которого, чуть ли не уткнувшись в новенькие черные ворота, стоял тентованный «КАМАЗ» — тот самый, который куплен пятьдесят на пятьдесят с моим отчимом. А рядом на платформе — накрытый брезентом катер.

Интересно, как оформили «КАМАЗ» и на кого? Раньше этот вопрос меня не волновал, теперь, когда собрался брать отчима компаньоном, неплохо бы выяснить детали.

Алексеевич натянул бороду, пряча лицо, достал подарок и посигналил трижды. Басовито залаяла собака, охранявшая ментовские богатства. Наташка поднялась, с любопытством глядя на ворота, к которым направился Василий.

Калитка отворилась и, на пару секунд явив взору двухэтажный дом, иномарку во дворе, навстречу вышел лысеющий бесцветный человечек с оплывшим лицом, похожий на кого-то очень знакомого… Я принялся копаться в памяти своей и себя-взрослого. Светлые в тон коже волосенки, выпуклый лоб, лысый надбровный валик, глаза бледные, чуть навыкат, как у Карася, лицо оплывшее, подбородок, слившийся с шеей, как пеликаний зоб. Бурунов! Такой же, только более одутловатый.

— Дед Мороз! — потер руки он, спиной приваливаясь к калитке. — Наверное, мальчик Леша хорошо себя вел в прошлом году, раз ты приехал.

Голос у него был негромким, вкрадчивым. Они с Василием обнялись, отчим торжественно вручил приятелю сверток, и тот расплылся в улыбке. О чем они говорили, я не слышал. В конце концов вместо того, чтобы распрощаться, мужчины направились сперва к катеру под брезентом, потом — к машине отчима.

Леха впился в меня пронзительным немигающим взглядом, который не вязался с пьяной улыбочкой и розовыми щечками — аж мороз по спине пробежал, а потом к горлу подкатил ком тошноты, и завоняло падалью.

Мент поприветствовал меня, вскинув руку, открыл дверцу машины и сказал:

— Ты ж сын Ромы Мартынова? Тот, который летом отличился, нашел работорговцев? Павел, так? Я Алексей. — Он протянул руку для рукопожатия. — Мое уважение! Отец тобой гордится!

Борясь с тошнотой, пришлось пожимать его горячую влажную лапку с коротеньким пальцами-сардельками. Хотелось рвануть отсюда подальше. Судя по настороженному взгляду, я этому гнилушке тоже не понравился, он каким-то образом почуял исходящую от меня угрозу, а может, был с Костаки в деле и теперь мне очень благодарен.

Судя по воротам, иномарке во дворе и катеру, этот человек не бедствует, и зарабатывал, судя по его сути, он не на «КАМАЗе». А раз он гнилушка, значит, бизнес будущего отчима, связанный с этим грузовиком, под угрозой.

— Нам пора ехать, — сказал Василий, усаживаясь за руль.

— Да-а, у Деда Мороза трудная работа! — Леха потряс подаренным свертком, где что-то булькнуло. — Буду должен. Бывай!

Алексеевич завел мотор, и мы поехали в Николаевку. Как только удалились от гнилушки на десяток метров, стало легче дышать, и я невольно поправил ворот косухи, которую, не удержался, надел.