Вперед в прошлое 11

— Ты точно Олин сын? Все это очень подозрительно.

— Как только потребуются первые вложения, вы поймете, что человек готов платить. Просто даже сейчас не все настроены грабить и воровать, кто-то хочет и большего.

— Ох, Паша, какой же ты идеалист!

Если бы она знала, что о людях мне известно гораздо больше, чем ей, и я как никто знаю, что «человек» — насколько порой звучит не гордо, а подло! Да и выбора у меня нет, надо открутить время на таймере назад. Врачебный кабинет — вовремя оказанная помощь — спасенные жизни. Может, получится. Главное, чтобы Гайде не сочла идею блажью, на которую не стоит тратить время, потому что все равно ничего не получится.

Как бы я поступил, если бы у меня была работа и какой-никакой доход, и вдруг пришел ребенок с сомнительным предложением, пообещал чуть ли не золотые горы…

Я позвонил бы маме этого ребенка и спросил, что за ерунда. Что обо мне наплетет мама, представить трудно: когда ей это выгодно, она меня превозносит, но чаще считает просто подростком. И все равно я надеялся, что Гайде примет правильное решение.

Дома я был уже затемно. Отчим меня не то что ждал — караулил. Налетел коршуном и, пока я ужинал, он пил чай, заедая покупными эклерами, и рассказывал, как он набрал подсолнечного масла четыре ящика на сто пятьдесят тысяч, а продал на триста. То есть чистыми поднял сто пятьдесят.

На столе стояла пицца, явно ресторанная, в блюдце чернели оливки, а также наблюдались бутерброды с икрой, на этот раз не красной.

— Масло — тема! — говорил он с набитым ртом, разбрызгивая смоченные крошки. — Груз небольшой, можно на «Волге» возить. А рис в розницу дорогой. Четыре мешка — розница у них. Ну не гады? Рис — только на КАМАЗе, но я выяснил — не прогорим, спрос есть!

Слушая его, я думал, как быстро он поймет, что незачем со мной делиться, и можно торговать в одиночку?

Глава 6 Козел в огороде

Мое утро всегда было временем разбрасывать камешки и никогда не приносило новостей. Все новости я получал вечером: от деда, что бизнес процветает, Влад молодец, а еще дед помирился с продавщицей, с которой осенью разругался из-за ее симпатий Ельцину и взял ее назад, потому товара нужно больше, и каждый день.

От Канальи, что, помимо узбека Алишера, он взял на работу толкового паренька и теперь теоретически может сделать себе выходной и подыскать место для второй мастерской. А еще ему предложили снизить цену за аренду участков под автомастерские до двухсот долларов, и предложение показалось мне сладким как перспективное вложение денег.

Но денег-то не так уж и много, а нужны оборотные для торговли, на оборудование мастерских, нужно строить дом — планы были наполеоновские, и наполеоновские же предстояли расходы, потому что я замахнулся на два, а то и три этажа. И нужен еще один дом с гостиничными номерами, где сразу все хочется сделать по-человечески, чтобы в каждом номере были кухня и туалет с душем. Да, народ пока голодный и неизбалованный, и в гостиницах, и в домах отдыха много корпусов, где удобства общие на этаже, но скоро это будет неактуально. Строить нужно сразу нормально, и не на века — век никто из нас не проживет — а на совесть.

Причину агрессии заводских Каналье выяснить не удалось, зря только пообещал и обнадежил.

Еще новости поступили от бабушки — что Андрюша-наркоман идет на поправку, и его скоро выпишут из больницы. Сразу камень с плеч свалился, потому что я своим вмешательством спровоцировал суицидальный приступ и виновен в его смерти.

Гайде не звонила, я не беспокоил ее. Ей нужно много всего узнать, много с кем поговорить. В понедельник обязательно с ней свяжусь, вдруг она вообще решила не ввязываться в эту авантюру, а я сижу, зря надеюсь.

Также не звонил Евгений по прозвищу Бес, которому я дал задание разнюхать, где можно найти Хмыря, и я все больше склонялся к идее прибегнуть к помощи ментов. В частности — Лялиной. Потому что менты все знают, у них везде информаторы, и никому не придется рисковать.

Яркими штрихами в моей школьной жизни были уроки Веры. Ни на что не надеясь, я просто любовался ею, и на душе становилось тепло. Мы же способны радоваться солнцу, листьям, теплу без желания этим единолично обладать. Вот и я попытаюсь сохранить свое отношение к Вере таким. Она есть — и все. Ее улыбка, ее шутки — все это существует вне моего мира, я могу лишь поглядывать со стороны. Но как же колотилось сердце каждый раз, когда она останавливала на мне взгляд! Я сидел и мечтал об одном: чтобы она меня вызвала и я блеснул знаниями и красноречием. Может быть, тогда…

Каждый раз, когда я мечтал о ней, пробуждалась память взрослого и говорила, что нет ничего ужаснее, чем когда женщина старше мужчины. Когда мне будет сорок, ей — пятьдесят три… А мне нынешнему все это казалось не таким уж фатальным, ведь главное — то, что сейчас. Жить мыслями о неминуемой расплате — все равно, что посвятить молодость зарабатыванию пенсии, которая в итоге окажется унижающей человеческое достоинство.

В среду вечером Боря снова поссорился с отчимом — ровно по тому же поводу, что и в первый раз: ботинки не помыты, в прихожей грязь, на столе бардак. Наученный горьким опытом, брат не огрызался, сидел молча, надеясь, что отчим устанет зудеть, а потом, когда тот начал все больше распаляться, просто заперся в туалете.

Тогда отчим переключился на меня, что я, как старший, не слежу за порядком в доме, никому ни до чего нет дела, и тут свинарник, где ему противно жить. Вот пойдем в армию, там из нас всю дурь выбьют!

Ссориться с ним было никак нельзя. Но, если промолчать — он попутает берега, решит, что имеет право нас строить, и подобные выходки будут повторяться, а нам надо до лета его дотерпеть. Большой дом вряд ли получится построить так быстро, а вот гостевой домик — вполне. Потому, выслушав его, я спокойно сказал:

— Согласен, всем нам вместе жить сложно. У семи нянек дите без глаза — слышали такое? Давайте вы потерпите до лета, а потом мы уйдем, и тут будет чистота.

Отчим выкатил на меня красные от злости глаза. Мама закрылась в спальне и давай там реветь.

— Ты больной совсем?! — Отчим постучал себя костяшками по темечку. — Вы же дети!

О, как подмывало сказать, что с детской подачи он теперь миллионер, но я сдержался. Он мог не простить правды.

— И должны слушаться, — кивнул я, загоняя его в тупик, — либо родителей — ладно, согласен, они имеют на это право, потому что дали нам жизнь. Либо того, кто нас содержит, и тут у вас тоже упс, — я развел руками. — Ну, или если бы мы пришли к вам домой, где свои правила. Вы же хотите счастливо жить с мамой?

Он хлопнул глазами пару раз, но говорить я ему не дал:

— Тогда просто не трогайте нас. Не замечайте, а с Борей контактируйте через маму. И давайте не ссориться, это нам обоим невыгодно.

Однако отчим униматься отказывался, потряс пальцем перед моим лицом.

— Ты несовершеннолетний! И никуда не уйдешь! Мать за тебя в ответе…

— Мать — в ответе, — подтвердил я.

— Если ты начудишь, в тюрьму сядет она!

О, как же хотелось загасить этого тупого агрессивного идиота! Интересно, если сцепимся, кто победит?