Вперед в прошлое 11

— А шо мы празднуем, Оля? — Он привлек к себе маму и поцеловал. — Мы празднуем мой развод! И помолвоку… помоловку…

— Помолвку, — сверкнув глазами, поправила его мама.

— Короче, завтра — заявление в ЗАГС, свадьба в марте. Ура! За любов! — Он залпом опустошил бокал. — А шо это у парней компот? Взрослые парни уже. Мене дед самогона в четырнадцать лет наливал. Как с покоса придем — хряп стопку!

Я накрыл бокал с компотом ладонью.

— Спасибо. Мне еще уроки учить.

А Боря сверкнул глазами, выпил компот и подставил бокал, куда отчим вылил остатки шампанского, глотка три.

Чокнулись за счастье, любовь и долголетие. Мама и отчим поцеловались, и мы с Борей ушли к себе. У прошлого меня в голове не укладывалось, как они могут в таком преклонном возрасте так наотмашь любиться-жениться, теперь же понимал, что мама еще совсем молодая, да и отчим моложе меня-взрослого. А что люди своеобразные… так они нашли друг друга, им хорошо — мир да любовь!

Спалось мне плохо: отчим полночи бегал из спальни в туалет, где его шумно рвало. Вот что делать человеку, когда пить нельзя, а душа требует праздника?

* * *

Во вторник начался ливень, и возле шелковицы члены нашего бойцовского клубав не собирались, все влетели в школу и разошлись ждать учителей возле кабинетов. Первым ко мне подошел Заславский, пожал руку с уважением. Райко, привалившийся к стене возле кабинета химии, щурился и катал желваки, казалось, он от злости лопнет, потому что Заславский, последний его дружбан, и тот переметнулся.

Потом свое уважение рукопожатием закрепил Плям, и мое лидерство в классе стало абсолютным и непререкаемым.

Затем подошли полтора парня из «В» класса, после — десятиклассники, выразили свое желание защищать родной район и его жителей от злодеев. Прямо паломничество началось к вождю, способному дать отпор интервентам.

Точно ведь после вчерашнего показательного выступления это началось, алтанбаевцы разнесли! Даже не определившиеся с классными группировками Белинская с Поповой поглядывали заинтересованно.

А после первого урока, химии, подошли моя Наташка, ее подруга Чечурина и Иван Авдеев, чуть ли не в верности поклялись и присягу на служение району не дали. Но главное — Наташка смотрела на меня с гордостью.

Вот уж достижение — оказаться между молотом и наковальней!

Сегодня после уроков я планировал зайти к сиротам, спросить у Лидии, как движется дело с усыновлением, дать ей денег и вместе с Бузей, Ильей, Кабановым и Рамилем поехать в центр, попытаться найти Хмыря, которому меня заказали, и узнать, перед кем я так провинился.

В пять у меня встреча с Гайде насчет платной клиники. Мама со мной ехать отказалась, но домашний телефон этой женщины оставила, этого было достаточно. Так что денек предстоит веселый.

Впрочем, как всегда.

На большой перемене я вместо полдника побежал в учительскую, сдал математику Инночке, ответив на три вопроса. Физюля и химичка тоже ограничились тремя вопросами… А потом в кабинет вошла Вера, и моя самоуверенность упала на спину и дернула лапками в знак капитуляции. Русский мне тоже предстояло сдать. Вера посмотрела на меня как-то странно, потом — на других учителей, которые, сбившись в кучу, щебетали, а завучиха визжала, отчитывая трудовичку.

— Идем в кабинет, — предложила Вера.

У меня сердце екнуло. Понятно, что там просто спокойнее, но сладко-то как! И тревожно одновременно.

Кабинет русского находился прямо возле учительской. Верочка дала мне свою сумку, журнал, отперла его, и мы вошли внутрь. Вера уселась за учительский стол, закинув ногу за ногу, и задала три вопроса. Точнее, попросила рассказать три правила. Я ответил. Написал на доске три слова, объяснил правиписание. Вера смотрела все так же задумчиво и кивала.

— Раз уж сегодня день трех вопросов, и я тебя спросила по упрощенке. Садись, пять. А если серьезно… спасибо тебе, Паша. Мне из Москвы звонили, спрашивали про последствия урагана. Потом взяли интервью, по телику должны показать. Так-то компенсацию даже никому не выплатили. Копеечную подачку в двести тысяч! Теперь есть надежда, что процесс пойдет быстрее.

Я почувствовал, как жар разливается по телу, вспыхивает на щеках румянцем.

— Но я не могла тебя не спросить. И еще не могу не сказать… не предупредить. Конечно, ваши игры район на район выглядят очень увлекательно и по-взрослому, но они могут закончиться проломленной головой. Будь осторожен.

Мои глаза широко распахнулись. Ладно бы Еленочка предупреждала — она наша классная и в ответе за нас. Ладно бы Илона Анатольевна, душа-человек, которая за школьников костьми ляжет. Но — Вера… Почему? Почему она предупредила именно меня? Неужели ей не все равно, с проломленной головой я или с целой? Так хотелось это спросить, но я промолчал.

Когда на душе порхают бабочки и расцветают тюльпаны, чертовски сложно сохранять равнодушие на лице.

Или ее предупреждение — просто благодарность, баш на баш, и не стоит придумывать глупости?! Типа, ты обо мне позаботился, причем дважды, теперь я должна показать, что меня волнует твоя судьба.

Как бы то ни было, сегодня у меня есть вдохновение, чтобы сворачивать горы!

Глава 5 Хорошее сомнительное дело

Сразу после школы я заскочил домой, доел остатки вчерашней роскоши под наблюдением мамы и пешком рванул к себе на дачу. Чуть в грязи не утонул, но добрался. Лидия была на работе, а Ваня и Светка дома смотрели мультик про домовенка Кузю по черно-белому телевизору.

Как только я вошел, дети сорвались с насиженных мест, Светка повисла на мне, говоря:

— Папа Павлик, ура! — И, прищурившись, заглянула в глаза.

Подумалось: «Во сколько же я тебя должен был зачать? В семь лет? Рекорд, однако». Насколько помню, рекордсмену то ли одиннадцать, то ли тринадцать. Хотелось отмахнуться, но я подыграл им, пропел менторским тоном:

— Где сын мой Николай?

Дети покатились по полу, смеясь.

— Бузя в центре, — ответил Ваня. — Машины моет.

Я проверил кухонные шкафчики на предмет наличия круп: гречка, рис, мука, горох, соль, сахар — все есть. В холодильнике обнаружилось молоко и синие куриные окорочка. Оставив пятнадцать тысяч под банкой сахара, я велел сказать об этом Лидии. Надеюсь, все у нее с усыновлением хорошо.

После ливня грязища была по колено, по небу бежали пузатые тучи, и мопед я решил не брать. Поеду на охоту за Хмырем с парнями на автобусе, перехвачу Бузю, и пусть показывает, где ошивается малолетний рэкетир.