Враг моего врага

Начальство встретило наместника с той подчеркнутой жизнерадостностью, от которой у хоть сколько-нибудь внимательного человека тревожно екает сердце.

– Ох, чую, господин начальник, подсунешь ты мне нынче кадра, – начал прощупывать обстановку Балбаш.

– Тебе, хитровану, чего подсунешь, как же. А колдун сильный, не сомневался. И главное надолго. Боевой маг-рыцарь Империума сослан сюда на вечное поселение.

– И что он здесь делать станет?

– То же, что и все прочие делают: зимой спускать лавины и чистить дороги, летом гонять гнуса и упырей, по возможности лечить, втихаря подторговывать амулетами и браконьерничать помаленьку. Большее едва ли себе позволит. Во-первых, на нем охранных заклятий навешано как конфет на новогодней елке, не рыпнешься. Да и если не дурак, то на рудники не хочет, небось.

– А если дурак? – озадаченно уточнил Балбаш.

Наместник опешил настолько, что не нашелся чего и возразить. Он, конечно готов ко многому, но заполучить монстра, способного взглядом дома жечь и убивать ради удовольствия, ему совсем не улыбалось. В конце концов, у него семья не где-нибудь, а в Кряжевском живет.

Начальство же оперативно расценило его молчание как знак согласия и сунуло кипу бумаг на подпись. Пока так и не нашедший, что возразить, наместник покорно подписывал многочисленные акты приемки-передачи ссыльного, конвоир ввел мага. Балбаш ожидал увидеть звероподобного, пышущего злобой амбала вроде виденной только на картинках гориллы-обезьяны. Но перед ним встал, держа в руках тощенький заплечный мешок, весьма среднего роста осунувшийся после непростой дороги человек с виду неполных тридцати лет. Скорее жилистая, чем накаченная фигура. От природы смуглая кожа после нескольких месяцев без солнца имеет нездоровую бледность. Волосы седые. Взгляд пустой и равнодушный. В общем Балбашу оставалось смачно ругнуться про себя и окончательно согласиться. Ну не показывать же, что он боится этого обормота, в конце концов!

Оглядев для порядка явно казенную, причем недавно выданную и не обмявшуюся еще по фигуре, но вполне добротную, по сезону одежду мага, наместник удовлетворённо кивнул.

– Ну, что, поехали что ли?

Ссыльный молча закинул мешок на плечо и вышел следом.

Неумело устроившийся на непривычных нартах пассажир молчал. Да что там молчал, лишний раз в сторону ловко управляющегося с брехливой упряжкой Балбаша смотреть опасался. Что здорово улучшило настроение наместника. Похоже рога магу пообломали основательно. Парень до сих пор не чает, как жив остался, а значит нарываться не станет.

Стоило дороге углубиться в короткое, около версты, пересекающие Больной Кряж ущелье, Балбаш остановил упряжку. С минуту оба рассматривали уже кое-где покрывшийся снегом почти отвесный склон. Балбаш – запрокинул голову так, что рукой пришлось шапку придерживать. Ссыльный продолжал старательно делать вид, что рассматривает нечто у себя под ногами, бросая меж тем по сторонам короткие взгляды.

– Впечатляет?

– Красиво.

– Правильно понимаешь, – одобрительно кивнул наместник. – А еще вон с тех карнизов раз десять за зиму сходят лавины. Твоя задача – откапывать, если кого засыпало, и восстанавливать проезд, чтоб перевал дольше чем на несколько дней не закрывало. Через нас идет основной путь караванов с промыслов земляного масла на Новом Урингае. Короче, тракт стратегический, сам понимаешь.

Ссыльный кивнул.

– Весной, как болота оттаивать начинают, из них всякая нежить прет.

Маг снова промолчал, только отрицательно мотнул головой.

– Неужто упырей боишься?

– Нет. Но на мне абсолютный запрет на агрессию против любого живого существа в любой форме. Ни оружия в руки взять, ни боевое заклинание активировать.

– Понятно. Только нежить – она потому и нежить, что неживая, – не терял оптимизма Балбаш. – Будет желание подработать, можешь торговать амулетами. Их и деревенские и оленеводы, да и работники с промысла шибко уважают. Треть дохода сдаешь мне… в казну, в смысле, остальное твое. Спецподатью тебя обложили?

– Да.

– Сколько? – уже понявший, что ничего, кроме конкретного ответа на заданный вопрос от собеседника не услышит, уточнил наместник.

– Фунт золотом.

– Не слабо. Ты часом не алхимик?

– Нет.

– Не умеешь или запрещено?

– И то и другое.

– Ладно, на год от уплаты освобожу, а дальше разберемся. Лекарские снадобья готовить можешь?

– Да, если в их составе нет ядов. И местные травы я не очень знаю.

– Нормально. Лекарь-то у нас есть. Хороший лекарь. Только его страховать надо, потому как запойный. У самого-то с выпивкой как?

– Никак: не пьянею.

– А?…

– И от наркотиков тоже.

***

Яромир с интересом окинул взглядом наместника. Выходит, первое, о чем вспомнил Балбаш при упоминании о ссыльном маге – это преодоление собственного страха перед раулитом, а вовсе не совместное мошенничество с наркотой. Интересно сравнить с мыслишками самого подследственного. Это случаем не он к крылечку подходит?

Действительно, он.

***

Из воспоминаний ссыльного Ингварда

Это была первая зима Ингварда в Кряжевском. И зима выдалась лютая. Снег валил беспрерывно третью неделю. Пурга стихла только сегодня, словно давая ссыльному несколько часов передышки, чтобы тот мог отлучиться с перевала для обязательного посещения присутствия. Поднимаясь по его крутым ступеням, Ингвард испытывал ставшее уже привычным напряжение: словно мешок на плечи навалили. Едва ли это было страхом. Бояться вроде бы нечего. Нескольких месяцев в Кряжевском магу хватило, чтобы признать наместника Балбаша человеком справедливым. Беда только в том, что заранее предугадать, что в этом бесконечно чужом для дарикца мире справедливо, а что нет, получалось не всегда.

Вот к примеру, пару месяцев назад местный алкаш-лекарь подбросил идею магического сбраживания изначально несклонных к этому продуктов. Проблема местных самогонщиков заключалась в том, что желаемое просто не из чего гнать. Задача показалась интересной, а свободное время тогда еще было. И решил ее маг быстро и изящно. Вот только полюбоваться результатом немедленно явился Балбаш со стражниками. Тогда он отделался устным предупреждением о недопустимости продажи самогона несовершеннолетним и кому бы то ни было в святые и праздничные дни.

А вот когда на зимнее солнцестояние он продал спиртное двум залетным золотоискателям, то огреб неприятностей по полной. Неделю спал исключительно на животе. Но маг вынужден признать справедливость наказания. Во-первых, не фиг было нарываться, коли тебя предупредили. Во-вторых, если бы иведские шаманы прознали б о происшествии раньше наместника, могли и дом злокозненному колдуну спалить.

Потому как странным плодом просвещения иведов стал новый обычай. Насмотревшись на опыты с теллурием в местной школе, оленеводы пришли к выводу о том, что коли в ночь зимнего солнцестояния солнце наиболее далеко ушло от земли, то именно в это время оно решает, возвращаться ему к людям или нет. А значит именно в этот день не стоит совершать что-либо непотребное. Ибо чревато. Сабарики согласились с коренными в том, что пик полярной ночи - это самое время для нечистого, и ухо надо держать востро. В общем нарушителям нового обычая лучше ответить перед законом за богохульство, чем местным под горячую руку попасть. Покупателям-то самогона так накостыляли, что до весны не оклемаются.

В общем пока маг тщательно стряхивал снег с одежды, мысли его посещали невеселые. Особенно с учетом погибшего под снежной лавиной новоурнгайского чиновника. Не весть куда торопившийся дурень сам на закрытый перевал полез. Тут Ингвард своей вины не чувствовал. Вот только если губернские власти начнут виноватого искать, кто крайним окажется, долго гадать не надо.

Войдя наконец внутрь, ссыльный сильно заподозрил, что его опасения не так уж и далеки от истины. Помимо наместника в комнате присутствовал старший шаман иведов – въедливый старикан, чужака сразу невзлюбивший. И хотя маг в целом отвечал ему взаимностью, но обострять не хотелось. Отчего вошедший поторопился низко поклониться не столько наместнику, сколько шаману. Тот лишь злобно передернулся и, продолжая ранее начатый разговор, который шел явно о раулите, процедил сквозь зубы.