Враг мой (сборник)

Джетахи, магистры-знатоки Талмана, изучают, изобретают, экспериментируют, применяют эти фундаментальные законы на практике. Талман-ковах - их рабочее место: это и лаборатория, и библиотека, и философский клуб. "Овьетахом" называется Первый магистр Талман-коваха. В данный момент этот титул носил Тора Соам.

Тора Соам был дракским аналогом главного экономиста, политика-теоретика, генерального прокурора, главного военного стратега, президента академии наук и много чего еще - в одном лице.

При всякой остановке военных действий, достаточно продолжительной для объявления перемирия, Тора Соам, как и все его предшественники овьетахи, предлагал противнику мирные переговоры. Джоанн чувствовала, что мир рано или поздно должен наступить, иначе оборвется человеческий род. Драки с неослабевающей решимостью вели межпланетарную войну на протяжении тысячелетия. Токийская Роза говорила, что теперешняя война невечна. Однако драки были готовы воевать столько, что, с точки зрения Джоанн Никол, срок этот равнялся вечности.

Настал день прощания с чирн-ковахом.

На ногах у нее были сандалии. Все, с кем она успела познакомиться, желали ей всего наилучшего. Пур Сонаан пообещал держать ее в курсе своих достижений по части возвращения ей зрения, правда, напоследок произнес таинственные слова:

– Джоанн Никол, если в будущем все будет хорошо, то у вас появится причина меня возненавидеть. Когда это случится, очень вас прошу вспомнить вот этот момент. То, что я сделал...
– Врач замялся, не находя слов.
– Нет, лучше ничего не говорить. Просыпайтесь с каждым утром все более здоровой.

Джоанн сидела на краю своей койки, наслаждаясь мягкостью нового платья и испытывая страх: ведь ей предстояло покинуть знакомую палату и оказаться в совершенно неведомом мире за ее стенами.

До нее донеслись незнакомые шаги. Шаги замерли довольно далеко от койки. После непродолжительного молчания раздался голос:

– Я - Тора Кия. Меня прислали перевезти вас в имение моего родителя.

Она встала.

– Джоанн Никол.

Твердые шаги по палате, шершавое прикосновение к ее левой руке.

– Нам пора.

До ее ноздрей долетел резкий запах "пастилки счастья". Джоанн нащупала манжет, которым заканчивался рукав, и удивилась: гражданские драки обычно носили платья.

– Кто вы?

– Я назвал себя: Тора Кия. Я - первый в потомстве Торы Соама.

– Судя по вашему рукаву, на вас военный мундир.

– Я служу в тзиен денведах, то есть служил раньше...
– прозвучал смех, в котором угадывалась истерика.
– Другой мой рукав пуст, землянка.

10

Косясь на свои забинтованные обрубки, Луррванна сказал своим ученикам:

– Для нас талма под запретом. Талман-ковах разрушен, наши друзья убиты или так напуганы, что прячутся. Наши авторы заплатили за свои писания отрубленными руками. Родаак с солдатами искоренит на Синдие Талман.

Но убежище талманцев - память. В ней мы и будем укрывать Талман от Родаака. Держите слова в своей памяти; потом шепотом передавайте их другим - и так Талман перейдет в память других.

Правда вечна, и время - ее помощник. Со временем Родаак сгинет. Со временем к нам вернется таинство талмы. Со временем Талман снова будет написан, а на этих искрошенных камнях поднимутся стены нового Талман-коваха. Придет время, и наступит завтра.

Предание об Иоа и Луррванне, Кода Шада, Талман

Пока Джоанн поспешно вели из чирн-коваха к машине Торы Кия, ей в голову закралась странная мысль: эти создания вызывали у нее любопытство, как, естественно, и ее собственная участь; между тем прозрей она - и все вокруг вызвало бы у нее ужас.

Тора Кия кипел ненавистью, но это было как раз вполне по-человечески. Чуждость неведомого превращалась для нее в обыденность, ибо отсутствовали зрительные образы; благодаря этому она не теряла способности размышлять.

Джоанн усадили на бархатную обивку. Хлопнула дверца, и она ощутила неистребимый запах новой машины. Новые хлопки дверями, движение обивки слева от нее под чьей-то тяжестью, негромкое гудение - и инерция заставила ее откинуться. Машина набирала скорость. Несмотря на звукоизоляцию салона, в него проникали шумы, подсказывающие, что они движутся в потоке транспорта.

– В имение, Баадек!
– отдал Тора Кия лающий приказ.

– Ваш родитель велел мне завезти эти записи...

– Вернешься в город и завезешь. Сначала доставишь в поместье этого... нашу гостью.

Оба существа, находившиеся в машине вместе с Джоанн, умолкли. Шум прочего транспорта пропал, у Джоанн заложило уши: не иначе, они ехали куда-то вверх, хотя и по хорошей дороге, если верить мерному звуку. Определенно, их путь лежал в горы.

– Молчишь, землянка?

– Я подумала, Тора Кия, что вы не одобрите, если я буду навязывать вам беседу.

– М-м-м...

Еще какое-то время они ехали молча.

– Ваш родитель, Тора Кия, как будто не так пылает ненавистью, как вы.

– Мой родитель! У него все конечности на месте. Для Торы Соама война гигантская головоломка, увлекательная задачка. Родитель, по-моему, наслаждается ее масштабами и сложностью. Вы и я - всего лишь два параметра среди триллионов, из которых состоит головоломка.

– Сколько в вас горечи!

– А говорят, что вы незрячая!

Казалось, они забираются все выше; дорога отчаянно петляла. В машине опять повисло удушливое молчание. Потом в ноздри Джоанн ударил запах "пастилки счастья", и драк по имени Баадек не выдержал:

– Кия, ваш родитель...

– Следи за дорогой, Баадек! Вот когда Тора Соам опустит топор мести на наших врагов на Амадине, я приму во внимание его мнение.
– В машине по-прежнему так же сильно пахло.
– Ну и уродливы же вы, землянка!

– Меня бы это больше заботило, Тора Кия, будь у меня зрение.

Драк засмеялся; запах усилился.

– Что верно, то верно: война поиздевалась над нами обоими. Ваша жизнь зависела от ваших глаз? Мне бы искренне хотелось, чтобы это было так.