Врата Мёртвого Дома (Малазан - 2)

– У меня кое-что для тебя есть, Антилопа. Затишье оскалился.

– Неужели? Прямо здесь?

Женщина передала старику клочок одежды.

– Не читай, что написано на нем, прямо сейчас. Подожди немного, пожалуйста.

Антилопа мог только кивнуть и спрятать клочок под портупеей. Историк посмотрел на свое окружение и пожалел, что рядом нет Листа с Бултом. Вокруг царила такая неразбериха, что длительное прощание все равно было неуместно. Почувствовав горечь, Антилопа отвернулся.

– Взбирайся на своего тощего друга, вернее, подругу, и постарайся быть вне досягаемости проклятого Худа.

– Желаю того же самого тебе, каждому из вас. Колтайн что-то просвистел и повернул лицо к северу. Обнажив зубы, он решительно произнес:

– На это нет никакой надежды. Мы намереваемся прямо сейчас вырезать кровавый след... на глотках этих ублюдков.

Сопровождаемый по бокам Нилом и Невеличкой, Антилопа отправился во главе огромного каравана раненых, держа направление к равнинному племени. Виканские конники, выделенные в качестве охраны, были представлены одним молодняком - мальчиками и девочками, некоторые из них впервые держали в руках серьезное оружие. Насилие со стороны кланов по отношению к этим юнцам повергло историка в молчаливый транс.

"Итак, если Колтайн ошибся в своих расчетах, то им придется еще раз потренироваться в искусстве фехтования... Ага, прямо перед смертью".

– Два конника, - произнес Нил.

– Это хороший знак, - проворчал Антилопа, разглядывая пару кхерахнов, которые приближались к ним галопом. Оба - мужчина и женщина - принадлежали к старому поколению. Их кожа была иссохшая и морщинистая, походящая по цвету на старые оленьи накидки, одетые сверху. На головах красовались богато инкрустированные металлические шлемы, а под левой рукой висели длинные кривые мечи. Глаз было практически не видно: верхнюю часть лица закрывало мощное забрало.

– Оставайся здесь, Нил, - произнес Антилопа.
– Невеличка, пойдем со мной, пожалуйста, - произнеся эти слова, историк шагом двинулся вперед.

Они натянули поводья и остановились на расстоянии нескольких шагов друг от друга.

Антилопа решил говорить первым.

– Согласно международному договору, эти земли принадлежат кхерахн дхобри. Малазанская империя чтит все международные договоры, а потому мы ищем возможности пройти...

Женщина, осматривая повозки, произнесла на чистом малазанском языке:

– Сколько?

– Это сбор со всех солдат армии Седьмых, - произнес Антилопа, представленный имперскими монетами. В пересчете на международную валюту сумма равняется сорокам одной тысяче серебряных джакатов...

– Это ежегодная заработная плата полнокровной Малазанской армии, произнесла, нахмурившись, женщина.
– Очень не похоже на "сбор со всех солдат". Скажите, им известно, что годовое жалованье украдено ради того, чтобы заплатить дань за передвижение беженцев через чужие территории?

Антилопа сощурился и мягко сказал:

– Солдаты настояли на подобном решении. Мы не лжем: это в самом деле был добровольный взнос.

Затем в разговор вступила Невеличка:

– Со стороны трех кланов виканов я предоставляю драгоценности, кухонную посуду, шкуры, пряжу, подковы, гвозди, а также несколько мешков монет, награбленных в течение длинного пути из Хиссара... Общее количество колеблется в районе семидесяти трех тысяч серебряных джакатов. Все это мы готовы отдать без всякого сожаленья за возможность пройти через ваши земли.

Женщина надолго замолчала, затем ее компаньон обмолвился парой фраз на местном наречии. Она кивнула в знак ответа, а затем вновь посмотрела на историка своими серовато-коричневыми плоскими глазами.

– За эту плату вы хотите пройти вместе с беженцами, виканскими кланами и армией Седьмых?

– Нет, старейшина. Через ваши земли должны пройти только беженцы с маленьким отрядом охраны, который вы можете видеть вон там.

– Мы отклоняем ваше предложение.

"Затишье был прав, когда опасался этого мгновения. Проклятье..."

– Денег слишком много, - произнесла женщина.
– А договор с императрицей был весьма специфичным.

Потерявшись, Антилопа мог только пожать плечами.

– Мы можем уменьшить плату...

– Ага, для того, чтобы с оставшимися деньгами войти в Арен. Там они будут лежать бесцельным грузом до тех пор, пока Дон Корболо не взломает ворота и не возьмет их себе за труды - ему же придется перебить каждого из вас.

– В таком случае за оставшиеся деньги мы наймем ваше войско в качестве эскорта.

Сердце Антилопы застучало, как паровой молот.

– Вы хотите, чтобы мы довели вас до самих городских ворот? Нет, это слишком далеко. Мы можем проводить вас до деревни Балахн, которая располагается в самом начали Аренского пути. Однако все ваши деньги превышают и эти услуги. Поэтому мы снабдим вас пищей, а также лекарями, которые попытаются оказать помощь тяжелораненым собратьям.

– Лекари?
– спросила Невеличка, в удивлении подняв бровь.

Старейшина кивнула. Невеличка улыбнулась.

– Виканы рады познакомиться с кхерахн дхобри.

– В таком случае, идите вперед и зовите за собой всех, - с этими словами пара старейшин отправилась обратно.

Антилопа помедлил в какое-то время, затем развернул кобылу и привстал в стременах. Далеко на севере поверх Санимона висело огромное облако пыли.

– Невеличка, ты способна переслать Колтайну сообщение?

– Да, попытаюсь.

– В таком случае сообщи ему: "Ты был прав".

Ощущения начали медленно возвращаться к Антилопе. Складывалось впечатление того, что тело, которое все считали мертвым, внезапно начало проявлять признаки жизни. Люди отбросили пессимизм и разочарование, сейчас все было по-другому. Закат постепенно опускался на тридцатитысячный лагерь беженцев. Историк почувствовал, что в воздухе висит двойственная тишина: одна исходила от земли и ночного неба с яркими белыми звездами, а другая от самих людей. Между беженцами медленно ходили представители кхерахн дхобри с суровыми лицами, подарки и услуги, оказываемые ими, совсем не сочетались с их внешностью. Палатки, которые посетили гостеприимные хозяева, постепенно затихали.

Сидя под блестящим ночным небом в окружении сочной травы, Антилопа прислушивался к крикам, что порой разрезали темный воздух. Сердце съеживалось после каждого подобного звука. Мучительная боль, бессловесные крики, печальные завывания. Непосвященный человек мог бы подумать, что лагерь охватил террор и ужас. Незнакомец не мог бы понять то чувство облегчения, которое охватило сердце Антилопы, несмотря на то, что на происходящие события душа также отдавалась внутренней горящей болью... Историку оставалось только щуриться на звезды, висевшие в черной тишине.