Врата Войны

22 августа 1941 года. 10:05. Смоленская область, райцентр Гжатск (Гагарин), штаб Резервного фронта.

Маршал Шапошников свалился в штаб внезапно, как снег в июне. Генерал армии Жуков, натура до невозможности живая и деятельная, на должности командующего на две трети бездельничающего Резервного фронта чувствовал себя откровенно плохо. Нет, он не запил и не пошел по бабам — для такого человека это было бы примитивно. Он нашел себе другое занятие и долбился, как дятел, в Ельнинский выступ противника. Фактически те же удары растопыренными пальцами, как у Тимошенко, только вид сбоку.

При встрече маршал достал из нагрудного кармана письменный приказ, подписанный им самим и товарищем Сталиным, и вручил его Жукову.

— Товарищ Жуков, — сказал он, — собирайтесь, товарищ Сталин и Ставка нашли для вас другую, более подходящую вашему темпераменту должность.

Обалдевший Жуков, быть может, быть впервые в жизни, бледнел, краснел и не знал, что сказать, ибо первый раз после Халкин-Гола, где он стал героем и знаменитостью, его перемещали так внезапно, без всяких намеков и предупреждений. Сначала генерал армии подумал о своем возможном аресте, но потом решил, что Шапошников так мараться не будет. Берия или, лучше всего, Мехлис — это совсем другое дело, а Шапошников — нет.

«Быть может, и в самом деле новое назначение?» — подумал Жуков, разворачивая приказ. И точно — над знаменитой не менее, чем трубка с усами, подписью И. Ст. значились слова: «…назначить командующим Брянским фронтом». Дата, печать, подпись Сталина, подпись Шапошникова.

Значит так, Георгий Константинович, — произнес маршал Шапошников, — товарищ Сталин приказал ввести тебя в дело как можно скорее. Но ты не просто назначаешься командующим Брянским фронтом. Вся суть в том, с кем тебе при этом придется взаимодействовать. Вот смотри.

С этими словами он вытащил из своего портфеля карту (сестру той карты, что осталась в кабинете у Сталина) и расстелил ее на столе. Жуков склонился над этой картой, внимательно ее изучая, потом вопросительно посмотрел на Шапошникова.

— Что это за хрень, Борис Михайлович? — стараясь казаться равнодушным, произнес он.

— Это не хрень, Георгий Константинович, — назидательно подняв палец вверх, ответил Шапошников, — а наши новые союзники, и в то же время не столь уж отдаленные потомки. Между прочим, их близкое знакомство с нынешними немцами началось с того, что через дыру между временами к ним влезла уже хорошо известная тебе третья танковая дивизия генерала Моделя. И уже через сутки они ее того… — Шапошников показал будто давит пальцами жирную окопную вошь, — унасекомили до последнего человека. На этой стороне они тоже неплохо погуляли. Немецкий двадцать четвертый моторизованный корпус, находившийся в районе их высадки — уже разгромлен, а его командующий и весь штаб находятся в плену. Все у них есть — самоходная артиллерия, танки, моторизованная пехота; чего не хватает, так это живой силы или обычной пехоты.

— Зато у нас обычной пехоты хоть отбавляй, — проворчал Жуков, — считай, что кроме нее ничего и нет. Танки или старые, или ломаются чуть что, чини их потом. Артиллерия вечно без тягачей и почти без снарядов. О моторизованной пехоте я вообще молчу, вся она ходит на врага собственными ножками, и при этом совсем не жалуется, потому что грузовики, на которых ее перевозят, способны пройти только по шоссе.

— Вот именно, Георгий Константинович — кивнул Шапошников, — поэтому в район, который заняли потомки, перекрывая немцам путь на юг, сейчас подтягиваются передаваемые в состав Брянского фронта дивизии 26-й и 38-й армий. Задача, которую ставят тебе ставка и товарищ Сталин, очень проста. На первом этапе, действуя тем, что есть из наших резервов и арсенала потомков, ты должен будешь стабилизировать фронт по указанной здесь линии. На втором этапе, накопив в резерве наши стрелковые соединения и ударные части потомков ударить на север в направлении Смоленска, после чего главные немецкие ударные группировки окажутся у нас в окружении. Задача ясна, Георгий Константинович?

— Ясна, Борис Михайлович, — кивнул окончательно повеселевший Жуков, которому не терпелось начать претворять эти планы в жизнь. А дальше, как говорил Наполеон — бой покажет.

Оставив Жукова сдавать дела заместителю, маршал Шапошников выехал в Вязьму, где на аэродроме «Двоевка» его уже ждал транспортный ПС-84 и истребители сопровождения. В штаб Брянского фронта он заглядывать не будет, Жуков там справится самостоятельно, а сразу же направится к потомкам, чтобы как можно скорее отправиться в XXI век и подписать тот договор, о котором они говорили с товарищем Сталиным.

22 августа 1941 года. 11:45. Третий Рейх, Восточная Пруссия, Ставка Гитлера «Вольфшанце».

Таким своего любимого фюрера секретарши еще ни разу не видели. Он выл, пуская изо рта пену, как бешеный катался по ковру, в минуты просветления на все лады костеря бездарных генералов, которые не могут даже в точности исполнять его, фюрера, указания. Еще бы — в течении одного утра до припадочного фюрера дошли сразу два, точнее три, пренеприятнейших известия.

Первой горькой пилюлей была изрядно подзадержавшаяся новость о разгроме двадцать четвертого моторизованного корпуса и пленении русскими его командира. Затем Гитлер узнал о «рославльском погроме» и исчезновении фельдмаршала фон Клюге, и в самом конце, ближе к полудню, адмирал Канарис притащил фюреру известие, какое можно было сравнить только с дохлой крысой, которую притаскивает домой кот, донельзя довольный собой и своей работой. Этой крысой было известие о появлении «потомков» и, следовательно, о том, что Германия в другой истории эту войну уже проиграла и непременно проиграет ее здесь, потому что соотношение сил совсем не в ее пользу.

Канарису, кстати, первому и досталось от разъяренного фюрера германской нации.

— Скажите мне, что с той стороны притащили ваши люди, — орал Гитлер на своего начальника военной разведки, — быть может, тяжелый танк, боевой истребитель или химическую формулу новой взрывчатки? Нет! Они приволокли какую-то дрянь, гражданский автомобиль и кучу игрушек, не обладающих никаким военным потенциалом. Понятно, почему Германия проиграет войну… А проиграет она ее только потому, что мои генералы — это сборище тупиц, не способных в точности исполнить даже простейшие гениальные указания их вождя. Идите вон, Канарис, и принесите мне что-нибудь по-настоящему ценное. Задействуйте все свои возможности, но найдите мне то, что позволит переломить ход битвы. А теперь проваливайте, Вильгельм, и не мозольте мне глаза!

Следующим, кто получил свою порцию «ласк», был не вовремя подвернувшийся Кейтель, который сразу после ухода Канариса взялся за дневной доклад о положении на Восточном фронте, но не упомянул ни о разгроме 24-го моторизованного корпуса, ни о рославльской резне. Вот тогда-то вождя германской нации прорвало по-настоящему. Кейтель уже думал, что его разорвут на тысячу маленьких кусочков, но повезло — отделался только несколькими пинками под зад и десятком плевков в лицо. Спустив пар на своем личном подхалиме*, с прибывшими по вызову Гальдером и Йодлем, Гитлер разговаривал почти спокойно, потребовав, чтобы ситуация в полосе действия группы армий «Центр» была нормализована любой ценой. Любой — это значит любой. Все остальные операции, включая наступление на Петроград, следовало немедленно остановить, а освободившиеся резервы направить в распоряжении группы армий «Центр». В противном случае исход сражения на дальних подступах к Москве мог оказаться воистину непредсказуемым.

Примечание авторов: * В ставке Гитлера Кейтеля за глаза называли лакейтель.

22 августа 1941 года, 14:05. Брянская область, Унечский район, окрестности поселка Красновичи.

ПС-84, на котором маршал Шапошников летел в гости к потомкам в сопровождении адъютантов, референтов и товарищей из НКИДа, сопровождали два звена истребителей МиГ-3, а на входе в зону ПВО потомков к ним присоединились два стремительно-элегантных угловатых винтокрылых аппарата потомков*.

Примечание авторов: * даже один «Аллигатор», с его умением вертеться вокруг собственного хвоста, в деле защиты VIP-борта от вражеских истребителей будет эффективнее, чем шестерка высотных и скоростных, но не очень маневренных истребителей МиГ-3. Но что имели, то и отправили. Як-1 и ЛаГГ-3 (тоже, кстати, тяжел, как бабушкин сундук) только начали выпускать, а послать в эскорт И-16, или, упаси Карл Маркс с Фридрихом Энгельсом, И-153 «Чайка» — это значило уронить в грязь престиж советской державы.

Под крылом самолета проносились верхушки деревьев; маршал смотрел в иллюминатор и с тяжелым чувством вспоминал свой визит в штаб Брянского фронта, который ему все же пришлось совершить во избежание появления разного рода негативных последствий, по причине самовольства генерала Еременко. Пока Шапошников был в штабе Резервного фронта у Жукова, командующий Брянским фронтом успел устроить командующему 50-й армией разнос за несанкционированные контакты с «белогвардейщиной», а также за донесение, отправленное в Ставку в обход штаба Брянского фронта. И это несмотря на приказ о позволительности и даже желательности таких контактов, подписанным им Шапошниковым, как начальником Генерального Штаба, и товарищем Сталиным, как наркомом обороны и Верховным Главнокомандующим. Когда генералы начинают своевольничать таким вот образом, их надо уже не снимать с должностей, а арестовывать и сразу расстреливать.