Вредители
Шрифт:
– Что?- встрепенулся братик.
– Сам не помню, откуда всё это узнал. Был в Индии такой мудрый монах, по имени Рюдзю. И он проповедовал учению Будды. В те времена, как и в наши, многие думали, что стремиться в Нирвану не обязательно и раз существуют блаженные миры, населённые богами, то достаточно просто переродиться в таком мире и вести дальше жизнь, полную удовольствий. Быть рождёнными из цветков лотоса, жить в чудесных дворцах, полных предметов, которые готовы исполнить все их желания и вести вечную войну с дэвами, которая уже тем удобна, что боги всегда в ней выигрывают. Но рано или поздно и богам приходит конец - потому что кальпа вообще конечна. Их тела покрываются язвами, их прекрасные одежды
– Страшная легенда.
– Страшный факт. Даже боги не могут удержаться в благополучии. Тем более люди. А значит, это не может быть целью. Не может! На это нельзя опираться, как нельзя жить в тех дворцах, что мерещатся нам в облаках. Нужно что-то другое!
Кимитакэ вскочил на ноги, его глаза полыхали. И выбежал прочь.
Ёко уже закончила сортировку и укладывала маски обратно в портфель.
– Я еду с тобой,- сказал он.
– Ехать-то каждый может,- нравоучительно заметила девочка,- А вот помогать?
– Если я с кем-то еду, я всегда помогаю,- ответил Кимитакэ,- Одно из немногих, в чём я могу быть уверен.
– Тогда пошли.
Они вышли в сад и наткнулись на соседей из районной ячейки взаимной безопасности. Причём среди них был отец,- так что проскользнуть мимо было невозможно.
– Что это за бумажки?- спросил председатель ячейки - пожилой, низкорослый, с отвратительно торчащими усиками. И продемонстрировал один из защитных листков с каллиграфической печатью.
Кимитакэ хотел ответить, и даже успел открыть рот. Но понял, что не знает, что сказать. Слишком много всего вращалось в голове - и пропавший учитель каллиграфии, и монах Рюдзю, и далёкий и давно уже мёртвый француз Ги де Мопассан, и даже, совсем немного, легендарный адмирал Ямамото. Все эти ошмётки крутились в голове и нужное объяснение не приходило. Слишком многое придётся здесь объяснять людям, которые иероглифы только читают…
Поэтому он сказал просто:
– Это для защиты. На случай воздушной атаки или диверсантов.
– Никогда таких не видел.
– Это ручная работа.
– А почему если они такие полезные, их императорская типография массово не распространяет?
– Книгопечатание тут бессильно. Нужна ручная работа.
– Ну так сделали бы каллиграфический департамент.
Кимитакэ сделал значительное лицо, наклонился и сообщил:
– Нельзя, чтобы они случайно попали в руки врага. На стороне врага могут быть предатели или корейцы, также искусные в каллиграфической войне. Они могут расшифровать печати или найти по ним наше уязвимое место. Поэтому в наше время каждый, кто владеет каллиграфией, но не ставит её на службу стране - пособник врага!
“Вот я сам и ответил на свой вопрос, зачем мне это всё нужно”,- подумал Кимитакэ, пересекая остаток сада.
Позже, уже на улице, ему вспомнились странные слова из слышанной в детстве проповеди. Бабушка, хоть и была равнодушна к религии, водила внука в храм. Не всерьёз, а для общего образования, - точно так же, как в театр кабуки. Может быть, на одной из этих проповедей он и услышал о проклятии богов? Кто знает…
Монах рассказывал много непонятного на старинном языке. Но упомянул что долгожданный будда Мироку приходил уже трижды, поэтому в его грядущем приходе не может быть ни малейших сомнений.
Один раз Мироку пришёл под своим именем, чтобы наставить благороднейшего Асангу.
Второй раз - как весёлый монах Хотей, которого европейские варвары принимают за самого Будду и часто продают в сувенирных лавочках.
А в третий раз Мироку сделал это настолько хитро, что его пришествия никто даже и не заметил. И в этом и есть
главная тайна проявления Мироку в десяти тысячах миров, про которую не сказано даже в Сутре Лотоса.Признаться, Кимитакэ не очень понимал, что это значит. Но с возрастом он вдруг начал осознавать, что и не обязан. Это же тайна! Тайна великого будды Мироку! Она и должна оставаться неразгаданной, чтобы бесконечно пробуждать монахов и мирян во всех десяти тысячах миров хранить бдительность и исполнять свой долг, чтобы не потерять лицо перед благородным Мироку!
Но почему же мрачная проповедь Рюдзю так и лезет на ум, а про Мироку приходится вспоминать. Может быть, потому что с развитием железных дорог и электричества мы сами вообразили себя такими богами?.. А весёлый и мудрый Мироку наоборот, стал от нас бесконечно далёк?
Нет, всё дело в том, что он очутился в какой-то суматохе. В то время как правильные будды всегда безмятежны.
С чего же началась эта суматоха? Кажется, с того пьяного вечера в особняке у директора школы. Всё-таки у меня не тело европейца. Вино мне очевидно противопоказано.
Кимитакэ сделал этот вывод и вдруг обнаружил, что они уже едут в трамвае, а за окнами - какой-то смутно знакомый район, который он если и видел, то пару раз в жизни. Маршрут был незнаком и это определённо увеличило суматоху.
Трамвай остановился перед каким-то заболоченными прудиком, который чудом уцелел в городской черте.
На этой остановке вошёл Юкио. Он был в школьной форме и с зонтиком, но без багажа. Кимитакэ вдруг вспомнил, что его новый приятель уже два не ночевал у него дома. И судя по свежему цвету лица и дьявольским огонькам, которые прыгали в глазах - всё-таки ухитрился хорошо выспался.
– Опасаешься увидеть старого наставника?- спросил Юкио.
– Больше опасаюсь семьи и соседей,- ответил Кимитакэ.
– Почему? Ведь ты для них свой, и они в случае чего на твоей стороне.
– Была раньше такая вещь - восемь вещей деревни. Вот её и опасаюсь.
– А что это за восемь вещей?- осведомилась Ёко.- Мы - городские, про это не слышали.
– В прежние времена был в наших деревнях такой обычай. Если семья в чём-то провинилась - ей переставали помогать в восьми вещах, которые в одиночку не сделаешь. Семья должна справляться сама, если у неё случились праздник, свадьба, строительство дома, болезнь, стихийное бедствие, роды, путешествие или поминальная трапеза. Оставались только два случая, когда помогали: пожар или похороны. Потому что от огня и заразы могут пострадать все. Вот так и жила отверженная семья, пока люди в ней не заканчивались.
– А что, если ты не житель деревни, а бродячий самурай, который её защищает?- предположил Юкио.
– А что, если я для них буду бродячий разбойник?
– Не разбойничай - и не будешь.
– Они думают, что они и так под защитой.
– На такую защиту могут полагаться только простаки, вроде американцев,- заметил Юкио,- Если крестьяне начнут защищаться - кто рис выращивать будет?
– Получается, вся моя надежда держится на стебельке риса…
Они бы обсудили ещё что-нибудь из деревенских нравов, но тут трамвай остановился опять. Ёко и Юкио двинулись к выходу. Кимитакэ последовал за ними.
Район был незнакомый, но опрятный. Видимо, старому каллиграфу платили достаточно, чтобы он снимал достойную квартиру.
Но почему он жил так далеко от школы? Кимитакэ мог придумать несколько возможных причин, но не мог из них выбрать и попросту выкинул это из головы.
Они подошли к добротному красному дому. На первом этаже - лавочка гончара. На витрине замерли кувшины, удивительно стройные и изящные. Казалось
– Дом - этот,- сообщила Ёко и повернулся к Кимитакэ,- А как попасть к твоему учителю, спрашивай ты. Ты у нас самый представительный.