Временник. Том I Судный день

Небо позеленело у горизонта, наступили прохладные сумерки. Я не пожалел, что оделся тепло, днём мне было жарко, зато сейчас зубы не стучали и не дрожали руки. С наступлением темноты зажёг я небольшой фонарь и, чтобы он не мешался в руках, повесил его на лямку рюкзака. Над головой смутно просматривались бусины серебряных звёзд; размытый дымкой, взошёл убывающий месяц, тонкий и блёклый серп ночи. Прошло ещё около двух часов времени, когда я решил устроиться на ночлег. К стоянке готов я не был, рассчитывал, что доберусь до Община засветло. Не взял с собой ни палатки, ни тёплого спального мешка. Как прошёл ещё немного, надежда увидеть хоть маленькое деревце у меня пропала. Сухого хвороста не найти. Стал переживать: если лягу так, куртка не согреет, замёрзну, чего доброго простужусь или хуже.

Какого же было моё удивление, когда через несколько минут ходьбы, поодаль затанцевал рыжий свет, какой даёт огонь. «Неужто мне доведётся встретить кого-то на пути?» Воодушевление бальзамом окропило душу, ноги сами заспешили, ускорили шаг, во мне заиграли новые силы. Приближаясь к свету, я понял и немного удивился тому, что он был в стороне от тропы. Луч фонаря осветил путь у огню. По кочкам, ну и что, главное – добраться до желанного тепла. Я зашагал быстрее и не заметил, как побежал, а потом и запрыгал. С кочки на кочку, с кочки на кочку. Голубые отблески фонаря мерцали на чёрной воде у меня под ногами. Смотрел прямо, теперь видел костёр, за ним тёмный силуэт, выпрямившейся в полный рост. Видимо, заметили меня. Совсем рядом. Почти…

После последнего пригорка была широкая трясина, с разбега – прямо в неё. Резко стало холодно и влажно. Одежда прилипла к телу. Леденящая вода залилась куда только можно. От такого приземления у меня перехватило дыхание, а может оттого, что грудь мне сдавливала вязкая грязь. Дышать было тяжело. Испуг злобно защекотал нутро. В глазах замелькали тёмные звёзды, брызнули белые искорки.

«Эй! Ты! Полоумный что ль?!» – глухой бас раздался откуда-то сверху и спереди. Я осознал не сразу. Заметил тёмный силуэт. Молчал.

– Оглох? С тобой разговариваю! Если помер, промолчи два раза, и я спокойно пойду спать!

– Живой… Помогите, – выдавил я.

– Живой он! Уж лучше мёртвый! Дураку такому на свете тяжело живётся!

– Нет… Не могу… – я заёрзал, пытался оттолкнуться от липкой чёрной массы, зная, что это бесполезно. Ещё больше погрузился. Мокрый холодок дошёл до груди.

– Ах, ты, чёрт! Не барахтайся. Не барахтайся! Кому говорю? Погоди немного.

Тень ушла, я почувствовал себя более одиноким, чем когда без никого шёл по тропе. Мурашки пробежали по спине. Мне мерещилось, как змеиный язык лижет меня – пятку, локоть; влага разлилась по всему телу.

«Ну чего? Не убился ты там? Вот держи, – ко мне прилетела длинная ветка, толщиной с руку, – обопрись и вытягивай себя, потом ползком сюда. Не спеши! Осторожно!» Вцепившись в дерево, я истерично вскрикнул и стал дёргать ногами, как новорождённый щенок брошенный в воду. «Идиот! Я сказал осторожно. Медленно», – протянул мужчина последнее слово. Я немного успокоился, неглубоко вдохнул. Грудь сжимало. Подтянулся.

– У тебя там рюкзак? Брось его, брось!

– Не могу.

– А жить хочешь? Тогда бросай.

Даже задумался, и правда, идиот. Но бросил, потом исполнительно, медленно подтянулся. «Ползком, ползком». Палку перед собой, подполз, перед собой, подполз.

Я уже смог ощутить тепло огня, когда могучая рука выхватила и поставила меня на землю. Замер, как истукан, стоял, не шелохнувшись. Хотелось плакать от дурости или от счастья, не знаю, правда, но я просто стоял. Хлёсткая пощечина выбила меня из забытья.

– Уж так сильно тебе хочется дубу дать!

– Что?

– Ошалел ты совсем. Идём, – он подвёл меня к костру, – садись, давай. Да не на землю! Вот, показываю же тебе, бревно сухое. – Сучки больно впились, но я не заметил этого. – Угораздило же тебя. Как звать хоть?

– Владимир.

– Вова значит? Или лучше Вольдемар? – он посмеялся.

– Можно просто Володя.

– Ну, а я Анатолий, зови как хошь. Тебе б надо чего горяченького. У меня суп в консервах, зараза, кончился, тушенка тока осталась, да хлеб. Я пока разогрею, а ты давай сушись. Одежду снимай, как-нибудь развесь на палках, и смотри, не сожги ничего ненароком.

– Рюкзак, – пролепетал я.

– Что рюкзак? В трясине он.

– Его нужно вытащить.

– Чего ещё хочешь? На рояле тебе сыграть или песенку пропеть. Ты и так вымок, трясёшься, как осиновый лист, а мне на кой ляд туда лезть?

– У меня там все мои вещи.

– Золото, брильянты? Если нет, то извини. Желанье лезть в трясину ты у меня отбил.

– Сколько?

– Купить меня хочешь?

– Мне он очень нужен.

– У тебя сколько есть?

– Достаточно.

– И небось всё в рюкзаке?

– Вот тебе и цель.

– Десять.

– Тысяч? Не многовато ли?

– Хм, – Анатолий гордо выпрямился и, отвернувшись, подтянул пояс, – ну раз жаба душит, то и помощи моей не жди. Ты ещё консервы у меня отрабатывать будешь!

Я замялся, мысли шли тяжело, никак у меня не получалось связать в голове ворох вещей. «Как же… как же…» Опять замер, не знал, что и поделать. Через несколько минут мне в руки сунули миску с чем-то горячим. Я ел, не чувствуя вкуса, заедая чёрным сухарём, хрустевшим на зубах. Тело изнутри наполнило приятное тепло. «Сними одежду, сказал же». Разделся. Холодный воздух обжёг тело, и огонь не смог сразу согреть, но потом поглотил в свои объятья. Доев свой ужин, в полудрёме я говорил с Анатолием, не помню, что тогда ему наплёл, а он потом и не рассказывал. Лёг спать на мягкую шерстяную подстилку, укутавшись тёплым одеялом. Сквозь сон ещё долго пробивался ломкий треск веток в костре, а дым щекотал замёрший нос.

Тихо наступило зябкое утро. Прошедшая ночь озарила меня спокойствием, но под самый рассвет я проснулся оттого, что куда-то упал, оступился и полетел в тёмную бездну. Открыв глаза, почувствовал, как жар охватил меня и страх прорезался иголками в пальцах, не помнил, что мне почудилось во сне, но ясно слышал отголоски мёртвого кошмара и безрассудной паники. Белая дымка покрывала болота. Прозрачный свет утреннего солнца струился сквозь пелену, рассеиваясь в миллионах воздушных капелек воды. Сейчас наконец смог рассмотреть я своего спасителя – крепко сложенный мужчина высокого роста с тёмными волосами и неприятным лицом, описывая одним словом такого человека, можно сказать одно: «верзила». Анатолий уже не спал, собирал вещи, сворачивая лагерь. Я удивился, заметив лошадь, которую вчера не приметил, и сейчас странно было мне её видеть, будто она взялась из неоткуда. За ней на привязи стоял нагруженный поклажей осёл.

«Проснулся, соня. Вставай! – прикрикнул Анатолий, – У костра на камнях стоит кастрюля с кашей, рядом котелок с водой. Сам я поел, а что осталось – тебе. Долго с завтраком не затягивай. Через минут двадцать-тридцать выходим».

Мысленно задал вопрос: куда? Но решил пока не отвлекать Анатолия от сборов да и голод сводил желудок, так что я тот час набросился на пшёнку и быстро вылизал металлическую посудину. Отпив немного воды и прополоскав рот, я выпрямился во весь рост и потянулся, отряхнув застывшие кости. Вдруг в голову мне ударила мысль о потерянном рюкзаке. «Как же…» Видимо в этот момент лицо моё сильно изменилось, потому как Анатолий, не скрывая, усмехнулся и с издёвкой посмотрел на меня. Не понимая этой реакции, я посчитал его глупым или по крайней мере бессовестным злодеем, но через секунду передо мной предстал другой человек. Из-за спины он достал мой рюкзак, перепачканный грязью.