Время игры

«А вот это уже интересно, – подумал Сашка. – Меня все же решили ввести в игру, хотя пока и втемную».

– Если речь идет о том, чтобы сопроводить, отчего же и нет?

– Хорошо. Тогда возьмем билет на поезд до Софии, там пересядем на Восточный экспресс, и через двое суток мы в Стамбуле.

– А зачем? – наивно спросил Шульгин.

– Что «зачем»?

– Зачем такие сложности? Не совсем оправившемуся от тяжелой раны человеку гораздо удобнее сесть на пароход прямо здесь и без пересадок, без вагонной тряски на следующий день оказаться в столице Блистательной Порты.

Славский посмотрел на него несколько даже сожалеюще.

– Вы же бывалый человек. Должны бы понять, что после всего уже случившегося… Враги у господина фон Мюкке – люди серьезные. Выследить и перехватить его в Одессе, на пароходе, при прохождении паспортного контроля в Стамбуле для них несложно. Но если мы погрузим его в вагон на носилках и с билетом до Берлина, интерес к нему будет потерян. Он опасен своим врагам только живой, здоровый и здесь, в России.

– Нет, положительно приключения меня преследуют помимо моего желания. Даже там, где рассчитываешь совершенно на другое. Знаете что, милейший… оберст?

– Увы, всего лишь ротмистр. Я же говорил. Майор по-вашему. Так что?

– А вы можете гарантировать, что меня самого не разыскивают все ваши местные спецслужбы, официальные и неофициальные? Если бы вы, положим, устроили подобные беспорядки со стрельбой в центре Лондона или Эдинбурга, не думаю, что королевская полиция отнеслась бы к такой эскападе благосклонно. Фамилия моя им известна…

– А вот этого можете не опасаться, господин Мэллони. Мы уже позаботились. Все, кого это может интересовать в Севастополе, уверены, что вы отбыли по назначению и сейчас давно уже пересекли границу Совдепии.

«Так, – сообразил Сашка, – то, что он вполне небрежно, не задумываясь, сказал не РСФСР, а Совдепия, само по себе ничего не значит, это только Кадочников в «Подвиге разведчика» не мог себя заставить поддержать тост за победу германского оружия, а вот сообщение о том, что они в состоянии организовать убедительную «дезу» в отношении моего маршрута, кое о чем говорит».

– Ну-ну, господин Славский. Ваша предусмотрительность прямо-таки поражает. Здесь курят?

– Разумеется.

– Тогда я закурю. – Он аккуратно обрезал кончик сигары, тщательно ее зажег. Славскому же не предложил. – Вы упоминали о своем классическом образовании? Помните Аммиана Марцеллина: «Когда человек много страдает – утешением ему служит целесообразность тех причин, из-за которых он страдает»?

Во имя чего должен страдать и рисковать своей пусть не жизнью, пусть лишь репутацией я? Я уже говорил, впрочем не вам, нашему немецкому другу, что всегда помогу европейцу, встреченному на тропах Африки или в южноамериканской сельве. Я помог вам, пусть не в джунглях, пусть в трущобах вашей страны. Но вы хотите большего, не так ли? А это уже совсем другая тема. Как-то я помогал вождю одного тайского племени против другого вождя, кажется, из племени мяо. За это я получил право беспрепятственно вести изыскания в поглощенном джунглями городе Ангкор. Изыскания были успешными…

Казалось, Славский удивлен словами новозеландца.

– Вот как? А вы мне показались бескорыстным искателем приключений вроде доктора Ливингстона.

Шульгин отрывисто и, как он надеялся, нагло рассмеялся.

– Вы знаете, сколько стоит не то чтобы организация полноценной экспедиции сроком на год-другой, а просто билет на пароход в каюту 1-го класса от Окленда до Бомбея, потом из Бомбея в Кейптаун, а оттуда хотя бы в Рио-де-Жанейро? Только билет…

Славский забарабанил пальцами по столу, потом закурил собственную папиросу.

«Думай, паренек, думай, – веселился Сашка. – За право проникнуть в ваши тайны вы мне еще отстегнете неслабый кербеш. А как же? Не я же у вас должен информацию покупать».

В то же время он решил, что партия приобретает до чрезвычайности занудливый характер. Как если бы утомленный карлсбадским турниром гроссмейстер решил не идти на обострения в легкой партии с крепким мастером и ввязался в нуднейшую позиционную борьбу за лишнюю пешку или качество.

А ведь это даже не угроза проигрыша, это просто скучно.

Значит, необходимо встряхнуться и резко обострить игру.

– Эти приятные молодые люди, – указал он кивком головы на компанию активно выпивающих и закусывающих молдаванских или пересыпских жлобов, – ваша группа прикрытия? Вы меня по-прежнему опасаетесь или ждете возможного эксцесса со стороны?

– Да что вы, господин Мэллони! Зачем так грубо? Если мне и потребуется прикрытие, вы его гарантированно не увидите. Мы же не дилетанты…

– Приятно слышать. Так что вы скажете в ответ на мой вопрос?

Славский развел руками.

– О какой сумме вы думаете?

– Адекватной вашей заинтересованности в моих услугах. Если жизнь и здоровье вашего друга стоят меньше тысячи фунтов – говорить вообще не о чем. Если он вам дорог и вы хотите, чтобы он благополучно прибыл в Стамбул с моей помощью – эту сумму следует утроить…

– Да-а… Вы высокого мнения о цене своих услуг. – Славский сделал лицо человека, внезапно узнавшего, что чудотворные иконы изготавливаются в мастерской захолустного монастыря вечно пьяным и не несущим ни малейших признаков благочестия богомазом. – А если подойти к проблеме иначе?

– То есть?

– То есть вы нам поможете из чисто альтруистических побуждений, которые так близки вашей натуре. Заодно и за то, что МЫ вам поможем беспрепятственно выехать из страны, в которой весьма суровые законы, почти законы военного времени. И очень просто может случиться так, что проблемы у вас возникнут очень и очень серьезные.

Шульгин удивился.

– Независимо от судьбы вашего друга?

– Если вопрос встанет так, как вы предлагаете, то, возможно, и независимо. Просто это будут две разные проблемы…

– Хорошо, господин Славский. Очевидно, мне придется еще раз подумать. Я понимаю, что вы, очевидно, читали лорда Пальмерстона.

– Это вы насчет того, что нет ни врагов, ни друзей, а есть только интересы? – Славский проявил гораздо большую эрудицию, чем Шульгин от него ожидал исходя из легенды. В кавалерийских училищах Пальмерстона не проходят. Но это ничего не меняло.

– В данном случае я имею в виду другое высказывание: «Как тяжело жить на свете, когда с Россией никто не воюет». Он, очевидно, встречался с людьми, подобными вам по характеру. Такие, как вы, бывают сговорчивее в условиях назревающей катастрофы…