Время наточить ножи, Кенджи-сан! 6

Я смотрел на него, чувствуя, как паника смешивается с гневом. Юто не выписывался. Медсестра солгала, или кто-то скрыл его уход. Моя интуиция кричала, что это не случайность. Юто, с его даром и грустью, был в опасности, и я был единственным, кто мог его найти. Но Сакамото не даст ответов — его клятва была как стена, и я не мог её пробить. Я встал, стараясь держать себя в руках, и кивнул.

— Спасибо, доктор, — сказал я, мой голос был холоднее, чем я хотел. — Простите за беспокойство.

— Берегите себя, господин Мураками, — сказал Сакамото, его улыбка была тёплой, но глаза — непроницаемыми. — И… будьте осторожны. Призвание — это дар, но иногда оно ведёт в тёмные места.

Я вышел из кабинета, чувствуя, как его слова эхом отдаются в голове. Коридор был всё таким же пустым, но теперь он казался зловещим, как лабиринт, где Юто исчез без следа. Я знал одно: я найду его, чего бы это ни стоило.

* * *

Телефонный звонок. Поздний вечер.

— Доктор Сакамото. Кому имею честь?

— Добрый вечер, доктор. Это Наоми, подруга Кенджи Мураками. Простите за поздний звонок, но я беспокоюсь о нём. Как он там?

— Госпожа Наоми, рад вашему звонку. Уверяю вас, господин Мураками получает лучшее лечение. Ожоги заживают, рёбра срастаются. Физически он восстанавливается быстрее, чем мы ожидали.

— Это хорошо, спасибо. Но… Кенджи не из тех, кто говорит правду о себе. Он прошёл через ад. Как он… внутри? Он твердит о каком-то Юто Хаяси, ресторане, балансе. Это не похоже на него.

— Вы проницательны. Да, душа заживает медленнее, чем тело. Господин Мураками силён, его воля — как сталь, но он пережил серьёзную травму. Его интерес к этому Юто Хаяси… это поиск цели, якоря. Такое бывает после испытаний. Порой нужно восстанавливать не только кости, но и внутренний баланс, веру в мир.

— Баланс… он упоминал это слово. Сказал, что Юто — гений, создаёт невероятные вкусы. Но теперь этот парень исчез, и Кенджи как одержимый. Вы видели Юто? Он реальный?

— Госпожа Наоми, я не могу обсуждать других пациентов. Но скажу, что интерес господина Мураками к этому человеку — знак, что он ищет надежду. Возможно, Юто — символ нового начала. Моя задача — помочь ему найти равновесие, но это его путь.

— Понимаю. Спасибо за откровенность, доктор. Но если Кенджи полезет в неприятности, вы ведь дадите знать? Он не сидит на месте, даже с поломанными рёбрами.

— Я заметил его… активность. Присмотрю за ним, насколько возможно. Но такие люди, как он, не любят узды. Будьте рядом с ним — это лучший способ помочь.

— Я буду. Спасибо, доктор. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, госпожа Наоми.

* * *

Белая стерильность VIP-палаты в больнице Минато была как смирительная рубашка, сковывающая не только тело, но и разум.

Я лежал, глядя в потолок, где трещины складывались в узоры, похожие на лабиринт, в котором исчез Юто. Мой телефон на тумбочке был единственной связью с внешним миром, и я ждал звонка от Ичиро, которому поручил проверить Юто. Мой разум, привыкший к пазлам, к битвам, к контролю, не мог остановиться. Юто был ключом — не только к ресторану, но к чему-то большему, и его внезапное исчезновение пахло бедой. Я потянулся к телефону, морщась от боли в рёбрах, но он завибрировал раньше, чем я успел его взять. Экран засветился именем Ичиро, и я ответил, не теряя секунды, мой голос был хриплым, но твёрдым.

— Ичиро, — сказал я, прижимая телефон к уху. — Что узнал о Юто Хаяси? Давай, выкладывай.

На том конце линии повисла тишина, и я почувствовал, как холод сжимает желудок. Ичиро, мой стратег, моя правая рука, всегда был собран, как машина, но теперь его голос дрожал, и это было неправильно. Он кашлянул, будто собираясь с мыслями, и я услышал шелест бумаг, как будто он искал опору в своих записях.

— Кенджи-сан, — начал он, и его тон был неуверенным, почти растерянным, — я… мы подняли всё, что могли. Все базы данных — больницы, трудовые записи, соцсети, даже архивы Волка. Мы нашли пятерых людей с именем Юто Хаяси в Токио и окрестностях. Но… ни один из них не подходит.

Я нахмурился, сжимая телефон так, что костяшки побелели. Моя интуиция, отточенная годами, кричала, что что-то не так, но я заставил себя говорить спокойно.

— Что значит «не подходит»? — спросил я, мой голос стал резче. — Худощавый, лет двадцать пять, шрамы на руках, кулинарный гений. Ты же знаешь, что искать. Давай, Ичиро, подробности.

Он выдохнул, и я услышал, как он трёт виски, будто борется с головной болью. Это был не тот Ичиро, который раскалывал дела быстрее, чем я успевал моргнуть. Это был человек, который столкнулся с чем-то, чего не мог объяснить.

— Слушай, — сказал он, его голос стал тише, как будто он боялся, что кто-то подслушает. — Двое из этих Юто Хаяси умерли. Один — десять лет назад, автокатастрофа. Другой — пять лет назад, рак. Ещё двое — старики, одному за восемьдесят, другому семьдесят пять, оба на пенсии, один в доме престарелых. Пятый… он жив, но, Кенджи, он весит двести двадцать килограммов, работает бухгалтером и никогда не держал ножа, кроме как для масла. Ни шрамов, ни кулинарии, ни больниц. Мы проверили его фото — это не твой парень.

Я замер, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Мой разум, привыкший находить ответы, споткнулся, как машина, у которой вырвали провод. Я видел Юто — его худую фигуру, его шрамы, его нож, его глаза, полные грусти. Я пробовал его фрукты, чувствовал вкус, который перевернул мой мир. Он был реален, чёрт возьми. Но слова Ичиро били, как молот, разбивая эту реальность.

— Это невозможно, — сказал я, мой голос стал ниже, почти рычанием. — Я говорил с ним, Ичиро. Он стоял у окна, нарезал манго, киви, яблоко. Он рассказал мне о балансе, о диссонансе мира. Он… он был здесь. Проверь ещё раз. Больничные записи, камеры, что угодно. Он не мог просто исчезнуть.

Ичиро замолчал, и эта пауза была хуже любого ответа. Когда он заговорил, его голос был таким тихим, что я едва его слышал, и в нём была нотка, которой я никогда не слышал — неуверенность, почти страх.

— Кенджи, — сказал он, — мы проверили всё. Волк даже залез в систему больницы — нелегально, между прочим. Нет никакого Юто Хаяси. Ни в записях, ни на камерах, ни в списках пациентов. Никто с таким описанием не лежал в твоём крыле. Я… я не знаю, как это сказать, но… его нет. Такого человека, как ты описал, просто не существует.