Время наточить ножи, Кенджи-сан! 6

* * *

Я не мог сидеть на месте — мой разум, привыкший к действию, требовал движения. Я встал, морщась от боли, накинул чёрное пальто, сунул телефон в карман и вышел на улицу. Нужно было проветриться. Волк конечно будет ругаться, если узнает, что выходил без охраны…

— Если узнает, — буркнул я и вышел наружу.

Токио встретил меня как старого врага — огни неона слепили, толпы людей текли по тротуарам Шибуи, как река, а запахи уличной еды — жареного такояки, рамена, сладких булочек — кружили голову. Я брел без цели, мои шаги были медленными из-за рёбер, но я не замечал боли. Лица прохожих сливались в пёстрый калейдоскоп: студенты в ярких куртках, офисные работники с уставшими глазами, туристы с камерами. Я растворился в толпе, но мои мысли были с Юто. Его грусть, его нож, его слова о саду — всё это было слишком живым, чтобы быть миражом. Я должен был найти его, доказать себе, что не схожу с ума.

И вдруг, среди моря лиц, я увидел его. Юто. Его худощавая фигура мелькнула вдалеке, у перекрёстка, где толпа ждала зелёного света. Те же растрёпанные тёмные волосы, тот же серый капюшон, тот же наклон плеч, как будто он нёс невидимый груз.

Мое сердце заколотилось, адреналин ударил в кровь, заглушая боль. Я рванулся вперёд, пробиваясь через толпу, игнорируя возмущённые возгласы. «Эй, осторожнее!» — крикнул кто-то, но я не слышал. Юто был там, всего в двадцати метрах, его фигура маячила среди людей, как маяк в бурю. Я ускорил шаг, расталкивая прохожих, моя рука в повязке протестовала, но я не останавливался. Он был реален. Я не придумал его.

Вот ведь негодник! В игры вздумал играть!

Юто повернул за угол, в узкий переулок, где толпа редела. Я побежал, чувствуя, как рёбра сдавливает, но он ускользал, как тень. Его силуэт мелькал то за группой подростков, то за лотком с раменом, и каждый раз, когда я думал, что догнал, он оказывался чуть дальше. Мой разум кричал: «Это он, это Юто!», но что-то в его движениях — слишком быстрых, слишком неуловимых — било тревогу. Я выскочил на оживлённую улицу, где машины гудели, а светофор мигал красным. Не глядя, я шагнул на проезжую часть, и визг тормозов разорвал воздух. Такси остановилось в сантиметре от меня, водитель высунулся, крича: «Ты что, жить не хочешь?!» Я махнул рукой, бормоча извинения, но мой взгляд был прикован к Юто, который теперь был всего в десяти метрах, у входа в метро.

Я бросился за ним, толпа расступалась, как вода, а боль в рёбрах стала далёкой, как эхо. Юто спускался по лестнице в метро, его капюшон мелькнул в последний раз, и я почувствовал, как паника сжимает горло. Если он уйдёт, я потеряю его навсегда.

Я перепрыгнул через турникет, игнорируя крики охранника, и увидел его впереди, у платформы, где толпа ждала поезда. Он стоял спиной, его худые плечи были напряжены, как будто он знал, что я близко. Я рванулся вперёд, протискиваясь через людей, и, наконец, моя рука схватила его плечо. Я развернул его, задыхаясь, готовый закричать: «Юто, где ты был?»

Но это был не Юто. Передо мной стоял незнакомец — парень лет двадцати, с похожими тёмными волосами и худощавой фигурой, но с круглым лицом, без шрамов, с испуганными глазами. Он дёрнулся, вырываясь из моей хватки, его голос дрожал:

— Эй, мужик, ты чего? Я тебя не знаю!

Я замер, чувствуя, как мир рушится. Моя рука повисла в воздухе, сердце колотилось, а толпа вокруг смотрела на меня, как на сумасшедшего. Незнакомец отступил, бормоча что-то о полиции, и исчез в толпе, а я остался стоять, задыхаясь, с болью в рёбрах, которая теперь накатывала, как волна. Это был не Юто. Но я видел его — я был уверен. Его силуэт, его движения — всё было слишком точным, чтобы быть ошибкой. Я потёр глаза, чувствуя, как пот стекает по вискам, и оглядел платформу, но Юто не было. Только толпа, шум поезда и мои собственные мысли, которые кричали: «Он был здесь!»

Я медленно побрёл обратно к выходу, игнорируя взгляды прохожих. Токио гудел вокруг, его огни теперь казались насмешкой, а толпа — стеной, которая скрывала правду. Я знал, что видел Юто — или его тень, или кого-то, кто хотел, чтобы я поверил. Но если это была ошибка, если мой разум ломается, то что дальше?

Я сжал кулак, чувствуя, как повязка врезается в кожу, и понял, что не остановлюсь. Юто был реален — или кто-то играл со мной, и я найду его, даже если это будет последнее, что я сделаю. Но в глубине души, где тьма росла, как плесень, шепот говорил: «А что, если его нет? Что, если ты гонишься за пустотой?» И этот шепот был холоднее, чем ночной воздух Токио.

* * *

Наоми сидела в углу маленького кафе в Гинзе, где мягкий свет бумажных фонарей отражался на полированном деревянном столе. Запах свежесваренного кофе смешивался с ароматом сладких моти, но её чашка остыла нетронутой. За окном Токио гудел: неоновые вывески мигали, прохожие текли по тротуарам, а машины выстраивались в пробке. Наоми едва замечала этот ритм — её мысли были заняты Кенджи Мураками. Его выписка из больницы Минато не принесла облегчения: он вернулся в свой пентхаус, но стал ещё более замкнутым, одержимым Юто Хаяси, загадочным парнем, которого никто не мог найти.

Ичиро, сидевший напротив, листал документы на планшете, его лицо, обычно спокойное и собранное, было напряжённым. Наоми знала, что он, как и она, беспокоится за Кенджи, но его рациональность иногда бесила её. Она откинулась на спинку стула, скрестив руки, её тёмные глаза изучали Ичиро, пока тот не поднял взгляд.

— Ичиро, — начала она, её голос был тихим, но твёрдым, — я заходила к Кенджи сегодня. Он… не в порядке. Он сидит в своём пентхаусе, как призрак, и все время твердит про этого Юто Хаяси. Это не просто грусть. Он теряет себя. Что мы можем сделать?

Ичиро вздохнул, убирая планшет в сторону. Его пальцы постучали по столу, как будто он искал правильные слова. Он поправил очки, его взгляд был усталым, но аналитичным, как всегда, когда он разбирал проблему.

— Это стресс, Наоми, — сказал он, его тон был ровным, почти клиническим. — Кенджи прошёл через ад в «Жемчужине». Пожар, плен, травмы — это сломает кого угодно. Его одержимость Юто… это способ справиться. Его разум цепляется за что-то, что даёт надежду, цель. Со временем это пройдёт. Мы просто должны быть рядом, не давать ему лезть в неприятности.

Наоми нахмурилась, её пальцы сжали край стола. Она уважала Ичиро за его ум, за то, как он помогал Мураками, но его холодная логика сейчас казалась ей бесполезной. Кенджи не был просто «сломанным механизмом», который можно починить временем. Она видела его глаза — в них была не только боль, но и страх, что он теряет рассудок. Наоми молчала, глядя на кофе, где отражение света дрожало, как её собственные мысли. Ичиро, заметив её молчание, наклонился ближе, его голос стал мягче.

— Наоми, — сказал он, — я знаю, ты переживаешь. Я тоже. Но Кенджи силён. Он всегда выбирался. Дай ему время, и он найдёт свой путь.

Она подняла взгляд, её глаза были полны сомнений. Ичиро был прав, но его слова не снимали тяжести с её груди. Она вспомнила, как Кенджи говорил о Юто — о его даре, о балансе, о ресторане, который мог бы всё изменить. Это было не просто фантазией. Кенджи верил в Юто, как в спасение. Наоми откашлялась, её голос стал тише, но настойчивее.

— А что с Юто? — спросила она, её взгляд впился в Ичиро. — Ты говорил, что его не нашли. Пятеро Хаяси, и ни один не подходит. Но… может, вы что-то напутали? Ошиблись в базе, пропустили запись? Кенджи так уверен, что он реален. Он не мог всё придумать.