«Время сердца». Переписка Ингеборг Бахман и Пауля Целана

51. Ингеборг Бахман — Паулю Целану

Мюнхен, 28. 10 1957

Я СЕГОДНЯ НАПИШУ ОЧЕНЬ ТРУДНО ПРОСТИ ИНГЕБОРГ.

52. Ингеборг Бахман — Паулю Целану

Понедельник, 28 октября 1957 года

Мюнхен

Пауль!

Десять дней назад пришло твое первое письмо. Я с тех пор каждый день собираюсь ответить и никак не соберусь, все веду с тобой многочасовые, полные отчаяния разговоры.

Сколь многое мне приходится вычеркивать в письме! Поймешь ли ты меня, несмотря на это? Прибавишь ли ты к нему те минуты, когда у меня перед глазами только твои стихи, или только твое лицо, или «Nous deux encore»? [60]

Ты ведь знаешь, мне не у кого попросить совета.

Я благодарна тебе, что ты все рассказал жене, ведь «уберечь» ее от этого — значило бы стать еще более виноватым и унизить ее. Ведь она есть то, что она есть, и ты ее любишь. Но ты догадываешься, какое значение имеет для меня то, что она все приняла и поняла? И какое — для тебя самого? Ты не имеешь права бросить ее и вашего ребенка [61] . Ты мне ответишь, что это, де, уже случилось, что она уже брошена. Но я прошу тебя, не бросай их. Надо ли мне приводить какие-то доводы?

60

«Nous deux encore?» — «Все еще мы двое?» — Заглавное стихотворение сборника французского поэта Анри Мишо (1899–1984), переведенное Паулем Целаном.

61

Сын Пауля Целана Эрик родился в 1955 году.

Если мне придется думать о ней и о твоем ребенке — а мне придется думать о них всегда, — то я не смогу обнимать тебя. Больше я ничего не знаю. Ты говоришь, что продолжение означает: «в жизнь». Это годится для пригрезившихся во сне. Но неужели мы — всего лишь пригрезившиеся? И разве какое-то продолжение не случалось всегда, и разве мы уже не разочаровывались в такой жизни, не разочарованы в ней и сейчас, когда считаем, что все дело в одном только шаге — за порог, в ту сторону, вместе?

Вторник: я снова не знаю, что еще написать. Я не могла уснуть до четырех утра и все пыталась заставить себя писать дальше, но не могла больше прикоснуться к бумаге. Мой самый любимый Пауль! Если бы ты сумел приехать в конце ноября! Я мечтаю об этом. Вправе ли я? Нам надо сейчас увидеться.

В письме к принцессе [62] я вчера, чтобы не отмалчиваться, написала несколько слов о тебе, слов «сердечных». Раньше мне это, несмотря ни на что, давалось много легче, потому что я была счастлива, когда произносила твое имя или писала его. Теперь же мне приходится чуть ли не просить у тебя прощения за то, что не сохраняю твое имя для себя одной.

62

Маргерита Каэтани, принцесса Бассиано, — издательница международного литературного журнала «Боттеге оскуре» («Темные лавки»), выходившего в Риме с 1948 года. Бахман познакомилась с ней в 1954-м. Стихи Пауля Целана публиковались в этом журнале с 1956 года. Боттеге оскуре — так называлась улица в Риме, на которой, в Палаццо Каэтани, располагалась редакция журнала.

Но мы оба знаем, каково это — быть вдвоем среди других. Только теперь это больше не будет нас сковывать.

Когда неделю назад я приехала в Донауэшинген, у меня вдруг возникло желание сказать все, необходимость сказать все [63] — как тогда, в Париже, и тебе пришлось сказать все. Но ты должен был сказать, а мне такого даже не позволили, я ведь свободна и потеряла себя в этой свободе. Понимаешь, что я имею в виду? Однако это всего лишь мысль, выхваченная из длинной цепочки размышлений — одной из тех, что сковывают меня.

63

В октябре 1957-го Ингеборг Бахман присутствовала на премьере музыкального произведения X. В. Хенце «Ночные этюды и арии». Ни в Донауэшингене, ни позднее Бахман не рассказала Хенце о своих отношениях с Целаном.

Ты сказал, что навсегда примирился со мной, я этих слов никогда не забуду. Следует ли мне теперь полагать, что я снова делаю тебя несчастным, снова несу раздор и разрушение, ей и тебе, тебе и мне? Для меня непостижимо, как можно быть настолько проклятой.

Пауль, я отсылаю письмо в том виде, в каком оно написалось, я очень хотела бы быть гораздо более точной. — Я еще в Кёльне хотела тебе сказать, попросить тебя еще раз прочитать «Песни на путях бегства» [64] ; той зимой, два года назад, я была у последней черты и приняла твой отказ. Я больше не надеялась, что буду оправдана. Да и к чему?

64

Заключительная часть поэтической книги Ингеборг Бахман «Призыв к Большой Медведице».

Ингеборг.

Вторник, вечером:

Сегодня утром я писала тебе: нам надо сейчас увидеться.

В этом есть большая неточность, и я ее уже ощущаю, ты мне ее должен простить. Ведь мне не отмахнуться от моих же слов: ты не имеешь права бросить ее и вашего ребенка.

Скажи, считаешь ли ты несовместным, что я хочу тебя увидеть и все же говорю тебе такие вещи?

52.1. Приложение

Из «Песен на путях бегства»

VII

Там, во мне, глаза твои — окна в тот край, где живу я при ясном свете. Там, во мне, грудь твоя — море, что влечет в глубину, на самое дно. Там, во мне, твои бедра — пристань Для моих кораблей, приплывших Из дальних рейсов. Счастье вьет серебряный трос — Я на привязи прочной. Там, во мне, рот твой — пухом выложенное гнездо Для птенца-подлетка, моего языка. Там, во мне, твоя плоть, словно плоть светоносная дыни, Сладостна бесконечно. Там, во мне, жилы твои — золотые, И я золото мою слезами, однажды Оно принесет утешенье. Ты получишь высокий титул, обнимешь владенья, Дарованные отныне. Там, во мне, под ступнями твоими — не камни дорог, А навечно мой бархатный луг. Там, во мне, твои кости — светлые флейты, Я из них извлекаю волшебные звуки, Что и смерть околдуют… [65]

65

Перевод А. Исаевой.

53. Пауль Целан — Ингеборг Бахман

<Париж> 31 октября 1957 года

Сегодня. День с твоим письмом.

Крушение, Ингеборг? Нет, конечно нет. Но: правда. А она, даже в нашем случае, есть нечто противоположное: потому что она — основополагающее понятие.

Перепрыгивая через многое:

Я приеду в Мюнхен в конце ноября, числа 26-го [66] .

Возвращаясь в перепрыгнутое:

Я — да, не знаю, что все это означает, не знаю, как мне это назвать: предопределение, может быть, или судьба и призвание, поиск названий не имеет смысла, я просто знаю, что это так, навсегда.

66

Целан приехал в Германию 3 декабря и уехал 11-го. С 7 по 9 декабря он был в Мюнхене.

Со мной — как с тобой: я отваживаюсь произносить и писать твое имя, не ропща на озноб, который меня при этом охватывает, — что меня делает счастливым, вопреки всему.

Ты ведь знаешь: ты для меня была, когда я тебя встретил, и тем и другим — и чувственным, и духовным. Это никогда не разъединится, Ингеборг.

Вспомни «В Египте». Каждый раз, читая это стихотворение, я вижу, как в него входишь ты: ты для меня основа жизни, между прочим, и потому, что была и остаешься оправданием моего говорения. (На это я намекал, может быть, и тогда, в Гамбурге [67] , сам не подозревая, насколько я правдив.)

67

23–27 мая 1952 года Ингеборг Бахман и Пауль Целан участвовали во встрече писателей «Группы 47», проходившей в Ниендорфе и Гамбурге.

Но дело не только в этом, не в говорении, я ведь хотел и молчать с тобой.

Другое пространство в темноте:

Ждать: я и такую возможность обдумывал. Но разве это не означало бы, среди прочего, ждать, что жизнь каким-то образом пойдет нам навстречу?

Нам жизнь навстречу не пойдет, Ингеборг, ждать такого — это был бы, наверное, самый неподходящий для нас способ быть здесь.

Быть здесь: да, это мы можем и имеем на это право. Быть здесь — друг для друга.