Всё хорошо, что хорошо кончается

— Ещё я тревожусь, вдруг Вилхелм лишь думает, что вспоминает события прошлых дней, а на самом деле просто повторяет то, что слышит от других, и каким-то вещам находит неверное объяснение. Он может быть искренне убеждён в том, что говорит, но можем ли верить этому и мы? Призраки всё же не люди, и кто знает, в каких потёмках они блуждают и как может быть искажено их сознание.

— Точно, — говорит Тилли. — Довелось мне как-то слышать историю о призраках и несчастной любви. Её, конечно, лучше рассказывать ночью. Ох, да ладно, я в двух словах перескажу: жили-были два лучших друга, которые полюбили одну девушку, но один из них хранил свои чувства в тайне. Куда ему было деваться, бедняге, раз уж товарищ его опередил и первым поделился, что влюблён, а были эти двое всё одно что братья. Оттого второй смолчал и отступил, чтобы не становиться соперником тому, кто ему дорог. Но и счастливым быть уже не мог, всё стремился уехать подальше от родного городка, чтобы не видеть ни той девушки, ни своего названого брата, да так и сгинул где-то. И стал его призрак являться этим двоим.

Тилли умолкает и оглядывает нас блестящими глазами, пытаясь оценить произведённое впечатление.

— Ничего себе! — делает удивлённое лицо Андраник. — Зачем же он являлся?

— Затем, чтобы обвинить их в своей смерти, — говорит Тилли, понижая голос. — Как он любил их при жизни, с той же силой возненавидел после. Видно, чувства, которые он сдерживал, исказились и вышли наружу. И ведь решения-то все он сам принимал — что о любви молчать, что шляться по опасным местам — так нет же, другие оказались виноваты. Вот так оно бывает у призраков.

— И чем же всё закончилось? — с любопытством спрашивает Гилберт.

— А, да умерли все, — машет рукой Тилли. — Как же ещё.

— Это воодушевляет, — говорю я.

Между тем мы входим во двор замка. Нела, шагающая впереди, берётся за дверную скобу и оглядывается на нас.

— Помалкивайте, — просит она. — Говорить буду я.

Мы согласно киваем, а затем следуем за ней.

— Вы вернулись! — говорит Адалинда, протягивая к нам руки. — Что удалось узнать?

— Очень жаль, но почти ничего, — отвечает ей Нела. — Мы хотели бы задать вопрос вашему сыну...

Юный правитель, заметивший наше появление, тоже спешит подойти.

— Есть ли какие-то известия? — с тревогой и волнением спрашивает он.

— Вилхелм, — говорит ему Нела, — я прошу тебя вспомнить, был ли у тебя близкий друг или доверенное лицо. Кто-то, кому ты мог доверять как брату.

— Друг... — произносит молодой правитель, и тень задумчивости ложится на его лицо. — Всё верно, у меня был близкий друг. Отчего же всё так расплывается, почему я не могу припомнить его лицо? Мой верный товарищ с дней детства и юности, мой соратник... Мне кажется, я будто вижу его перед собой, слышу его смех, мы снова вместе — и на пирах, и в сражении, а в следующий миг всё тает, голос забывается. Имя...

Вилхелм умолкает, хмурясь, а затем произносит с горечью:

— Я даже не могу вспомнить его имя.

Адалинда, слушавшая эту речь в молчании, закусывая губы, бессильно протягивает руки к сыну.

— Бедный мой мальчик! — говорит она. — Если бы только я могла тебя обнять, утешить твою боль!

Затем старая женщина оборачивается к нам.

— Думаю, вы хотели узнать о Маркусе, — грустно говорит она. — Ближе него у моего сына не было друзей. Они и вправду росли как братья, всюду вместе. Но почему вы вдруг решили спросить об этом?

— Где жил Маркус? — спрашивает Нела, оставив вопрос Адалинды без ответа. — Как нам найти его дом?

— Маркус? — задумчиво произносит Вилхелм. — Кто это? Кажется, я слышал это имя прежде.

Хозяйка замка глядит на нас в недоумении, поднимая брови.

— Не понимаю, — наконец говорит она, — зачем бы вам это. Вы нашли женщину, о которой я говорила, и побеседовали с ней?

— А то как же, — не выдерживаю я. — И она нам сказала, чтобы мы разузнали о близком друге вашего сына, потому что это поможет снять проклятие. Так где был его дом?

Гилберт пытается незаметно толкать меня, а под конец и вовсе наступает на ногу, но это меня не удерживает.

— Покои Маркуса находились здесь, в нашем замке, — наконец отвечает Адалинда, смерив меня долгим взглядом.

— Маркус! — радостно произносит и Вилхелм. — Я вспомнил, как же я мог забыть! Он был мне ближе, чем брат, и у него была своя комната в замке. Вам нужно лишь подняться по лестнице и свернуть в правое крыло. Нужная дверь будет в конце коридора.

— Что ж, вы услышали, что хотели, — сухо произносит старая женщина. — Ищите, что пожелаете, но уверяю вас, этот путь никуда не приведёт. Та, что бродит ночами по городу — вот средоточие зла, и её вам нужно изгнать.

— Мы сделаем, что нужно, как только больше обо всём узнаем, — так же сухо отвечает Нела, затем поднимает голову выше и царственно направляется прочь, к арке в левой стене зала.

Коза издаёт фыркающий звук, задирает нос и не менее важно шествует следом. Мы, все остальные, молча переглядываемся. Гилберт и Тилли идут вперёд, но Андраник отчего-то мешкает, провожая их взглядом, топчется на месте, а затем нерешительно направляется к хозяину замка, вернувшемуся на свой трон. Заинтересованный, я решаю последовать за ним.

Андраник замирает напротив Вилхелма, набирает воздуха в грудь и зажмуривается.

— Если позволите, могу ли я спросить, — скороговоркой выпаливает он, — не жалеете ли вы, что отказались жениться на дочери вождя? Ох, то есть, в то время вы решили следовать велению сердца, но может быть, спустя столько лет уже думаете иначе? Если мать нашла подходящий союз, возможно, стоит согласиться, как полагаете?

Вилхелм улыбается, а затем наклоняется и извлекает стоящую позади трона мандолину. Хотя, может, это и не она, но очень похожа. Длинные пальцы пробегают по струнам, и нежные звуки музыки наполняют зал.

И тут Вилхелм начинает негромко петь, не отрывая взгляда от лица Андраника:

— Пустись за славой в дальний путь,

Вернись с победой в отчий край,

А о любви своей забудь

И никогда не вспоминай.

Поверь, ни счастья, ни добра

Она тебе не принесёт.

Послушай мать — она стара,

Она о жизни знает всё,

И ей яснее, чем тебе,

Дороги ведомы твои.

Тебя взрастили для побед,

Не время думать о любви.

Потом найдём тебе под стать

Жену богаче и знатней.

Сынок, сынок, послушай мать,

Ведь сердцу матери видней.

На этом Вилхелм резко обрывает пение и со смехом задвигает мандолину в тёмный угол. Он принимает прежнюю позу и, похоже, ничего не собирается добавлять.

— Э-э-это был совет? — в растерянности бормочет Андраник. — Что ж, спасибо...

Он разворачивается, замечает меня, прислонившегося к колонне, и ужасно краснеет. Бедняга выглядит таким несчастным, что у меня даже пропадает желание над ним подшучивать.