Всё моё сумасшествие

Совсем рядом с дверью, казалось, мое сердце выпрыгнет из груди. В этот раз на кнопку решила нажать я, пока Тимофей снимал, а девочки тряслись в сторонке. Коснувшись кнопки, и услышав заигравшую мелодию, меня передернуло от страха. В тот момент мое лицо в камере наверняка выглядело словно я мумия, а трясущаяся рука довершала картину.

Я звонила много раз. Мне показалось прошел час или два, но снова и снова никто не отвечал. Сердцебиение усиливалось, я ждала подвоха, а он все не случался. В конце концов, устав держать руку поднятой, я опустила ее и заговорила с Тимофеем.

– Эта дверь навряд ли окажется открытой. Скорее всего, хозяин ушел и забыл запереть калитку.

– Попытка не пытка, как говориться, – Тимофей метнулся к двери, но коллеги задержали его.

– Ты что, так просто собираешься вломиться в чужой дом?

– Ну да… А что? Если дверь открыта, почему бы не войти? Или вы забыли, где мы находимся? Тут нет полиции, нас не арестуют.

Девочки стояли в нерешительности. Тимофей уставился на них взглядом, а я не могла вымолвить ни слова от ужаса. Резко оператор дернул ручку и скрылся в пучине дома. Дверь в особняк тоже оказалась не заперта.

– Мы находимся внутри особняка, – шептала Яна в микрофон, – Обстановка благополучная. Владельца, скорее всего, нет на месте. Внутри длинный коридор, заканчивающийся крутой лестницей на второй этаж. На стенах картины Рубенса, стены обрамляют домашние растения. На первом этаже кухня, столовая, душевая, и идущие по обеим сторонам комнаты. Двери везде открыты. Мы начали обследование с правой стороны. Первая комната: угловой диван из натуральной кожи, письменный стол, на полу паркет. Комната тщательно убрана, напротив дивана шкаф из красного дуба.

Следующие два помещения ничем не отличались от первой комнаты и представляли собой обычные спальни, правда, с заявкой на шик. Команда продвигалась осторожно, под монотонный бубнеж Яны, чей тон голоса заметно повысился и больше не походил на писк трясущейся от страха мыши.

Тишина встречала нас. Она дарила уверенность и твердость движений. Мое сердцебиение почти вернулось на обычный ритм. На правой стороне осталось две комнаты: обе с фресками, и на полу в коридоре отражались мягкие разноцветные лучики солнца. Убранство первой комнаты поразило воображение. Помещение было отделано в арабском стиле. Стены оказались покрыты яркими, бордовыми обоями, и перемежались с узкими коврами, ведущими от потолка прямиком к полу и украшенными геометрическими фигурами, хаотично переплетающимися между собой. Пол был отделан плиткой, а ее орнамент совпадал с фигурами на коврах, продолжая общий геометрический стиль. Центр комнаты оказался четко обозначен диваном, застеленным пестрым атласным одеялом. На одеяле виднелись разбросанные небольшие подушки. Золотые, бронзовые, изумрудные, малиновые и бордовые переливы раскинулись по подушкам. С потолка свисали кованые люстры, мягким светом озаряющие комнату, и ароматические лампы с восточными пряностями. У дивана стоял кальян. А по стенам было расположено множество тумбочек, украшенных резьбой. На тумбочках стояли наборы расписной посуды и огромное количество статуэток.

– Наверное, здесь живет какой-нибудь арабский шейх, – хихикнул Тимофей.

Я разглядывала фарфоровые статуэтки, Яна схватила с кровати Коран и аккуратно перелистывала страницы, вглядываясь в незнакомые символы, а Вера разглядывала журнальный столик усыпанный маслами и благовониями.

– Прекрасно… Какая красота! – Яна восхитилась интерьером комнаты, – Восточные люди умеют сделать дом уютным. И какие детали! Какие душистые масла!

Обиталище шейха окончательно развеяло страх и мы с сожалением покинули его, направляясь вслед за Тимофеем в последнюю комнату с фресками. Вера крутила в руках статуэтку слоника, и все девчачье внимание было приковано к ней. Мы крутили фигурку, осматривая каждый изгиб, каждый взмах кисти, любуясь статным животным, и так увлеклись процессом, что не заметили Тимофея, застывшего в двери последней комнаты и врезались в него. Пришлось оторвать взор от слоника и посмотреть вперед. Статуэтка мгновенно вылетела из рук и разбилась вдребезги. Мое тело словно окунули в ледяную воду, а сердце громко булькнуло в груди и застыло.

В комнате, с люстры свисала веревка, а с веревки свисал мужчина. На полу образовалась лужа мочи. Стула я не нашла взглядом. Лицо мужчины выглядело раздутым, оно посинело и приобрело страшный мертвецкий вид. Могильного цвета руки, словно плети, свисали вдоль туловища, а глаза так и остались открытыми, застывшими в предсмертной агонии, пронзающим взглядом рассматривающие нас.

– Тут мужчина. Мертвый. Я хочу уйти! – Яна попыталась сделать запись на диктофон, но не выдержала и сорвалась на крик.

– Стоять! – скомандовал Тимофей, – Быстро заходим в комнату, – оператор смотрел назад, в начало коридора, и голос его приобрел напряженный тон. Я медленно повернула голову и увидела у входных дверей мужчину, буравящего нас взглядом. Команда поспешила укрыться в обиталище мертвеца.

– Это не хозяин? – Вера смотрела на нас широко распахнутыми глазами.

Я, напряженно прижавшись к стене, постоянно поглядывала то на дверной проем, то на мертвеца, который в моей голове должен был вот-вот ожить, вылезти из петли и прикончить нас, обретя от удушения невиданную силу.

– Иди и спроси, – съязвил Тимофей.

– Посмотри камерой, – предложила Яна, и после коротких раздумий оператор слегка высунул аппаратуру за дверной косяк и прищурился.

– Он стоит на том же месте.

– Как это так? Он что, вообще не двигался? – удивилась испуганная Вера.

– Нисколько.

– И куда он смотрит?

– Прямо на нас, – Тимофей побледнел так, что теперь его можно было перепутать с трупом, притаившемся у потолка.

Я начала истерично грызть ногти, а в голове проносились сцены убийства, только от кого вот ждать подвоха: от мужчины снаружи или мужчины внутри? Ненавижу трупы.

– Следи за ним дальше камерой, – наконец смогла промолвить я, не вынимая кончики ногтей изо рта, – Зачем ты ее убрал?

Оператор всем своим видом пытался показать, что это затея ему не по душе, но послушался и вновь высунул камеру наружу.

– Он до сих пор на старом месте! Что происходит, я вообще не могу понять?! – Тимофей вспылил и почти перешел на крик, – Что за чертовщина? Мне это не нравится!

– Может быть, вернулся хозяин дома? И сам стоит там потому что боится нас, а мы здесь сидим и боимся его, – предположила Вера. Коллеги призадумались.

– Ты думаешь?

– Думаю, да. Ну представьте, вы прогуливались по улице, потом вернулись домой а по вашим комнатам расхаживают четверо неизвестных людей! Что бы вы стали делать? Конечно же, в нерешительности замерли бы у порога!

– Почему тогда перед уходом просто не закрывать двери? – прошипела Яна.

– Оглянись вокруг. Мы, блин, в заброшенном городе. Кто сюда войдет? Только сумасшедшие журналисты, типо нас.

– Может ты и права. Сейчас я посмотрю еще раз, где он, и если мужик до сих пор стоит у двери, то я попробую выйти.

– Да, да, отличная идея, – мы дружно поддержали Тимофея, внимательно наблюдая за тем как он медленно выдвигает камеру и прикладывает лицо к глазку.

Дальнейшие события развивались стремительно. Поглядев в камеру, Тимофей сразу дрогнул и успел сказать что мужчина прямо у комнаты. Я увидела руку, захватившую камеру, и Тимофея, выкатывающегося из комнаты вслед за ней. Услышала грохот, с которым аппаратура упала на пол, и мы, как по команде, выскочили в коридор.

Снаружи творилось нечто невообразимое. Обезвреженный противник Тимофея, держась за подбитый глаз, поднимался с пола, а сзади, с лестницы, на оператора бросился еще один внезапно появившийся мужчина. Он обвил рукой шею Тимофея, и прижав беднягу к груди, потащил на второй этаж. Ноги Тимофея волочились по полу, он сконцентрировал все силы на руке противника: бил, пытался убрать ее, царапал что есть мочи, беззвучно пытался поймать глоток воздуха, но лишь тихо открывал рот и выглядел словно немая рыба, с такими же выпученными глазными яблоками.