Все мы злодеи

Линия острых плавников появилась в воде, приближаясь.

— Черт, — выругался Блэр, плывя в противоположном направлении.

Алистер сглотнул. Ты здесь единственный настоящий монстр, напомнил он себе. Он поискал и нашел слабое мерцание красного света на дне озера.

Плащ.

Блэр дико посмотрел на него. — Ты это делаешь? — требовательно спросил он. В конце концов, Алистер беспомощно топтался в воде в шести метрах от него.

— Финли, давай! — позвала Торберн, взбираясь на скалы. Вода только продолжала подниматься.

— Но это наш шанс! — Он пристально посмотрел на Алистера. — Лоуи не будут держать Илвернат в своей власти.

Затем чудовище — левиафан, один из любимцев его матери, — подняло голову из воды. Все выше и выше, пока он не навис почти в десяти метрах над ними. Его похожая на угря морда была такой же черной, как и вода вокруг него, и он открыл рот, обнажив сотни заостренных зубов. Он издал злобный вопль, и страх Алистера пробежал внутри него. Это было его собственное заклинание. Его собственное воображение. Но он почувствовал, как этот звук отдался в его ребрах; он почувствовал, как вода пропитывает его одежду, как спортивная сумка давит на него. Это казалось таким реальным.

Блэр издал бессловесный звук паники, затем яростно поплыл к краю карьера.

Голова левиафана дернулась в направлении Блэра, голодного и жаждущего заполучить добычу для преследования. Оно низко наклонилось и рванулось к нему.

Алистер воспользовался возможностью и нырнул.

Он держал глаза открытыми, пока плыл, щурясь от тусклого света. Огромное тело левиафана пронеслось мимо него, когда он спускался все ниже и ниже.

Плащ парил и светился красным на дне карьера, его высшая магия не была затронута заклинанием, происходящим вокруг него.

Алистер открыл спортивную сумку и осторожно положил ее поверх плаща, чтобы не прикасаться к нему — он не хотел случайно забрать его себе. Он вздрогнул. Вода здесь, внизу, была ужасно холодной и ужасно неподвижной.

Когда он застегнул молнию на спортивной сумке, красный огонек исчез, и он поплыл в полной темноте.

Пока два золотистых глаза не появились в сантиметрах от его.

Свет пробежал по всему телу левиафана, электричество пробежало по его плавникам. Его чешуйчатая форма сменила цвет с черного на ослепительно белый, вены загорелись, как мерцающая паутина. Он открыл свою челюсть шире, чем стоял Алистер в полный рост, обнажив не сотни, а тысячи зубов.

Монстры не могут причинить тебе вреда, когда ты сам монстр, сказал он себе. Но его мысли были лихорадочными. Его сердце бешено колотилось. Его заклинание, столь мощно созданное, было невозможно остановить.

Если он действительно был монстром, то почему он так боялся?

Левиафан рванулся вперед и поглотил его целиком.

25. Бриони Торберн

О предателях Турнира говорят только шепотом. Все семь чемпионов отказались сражаться друг с другом, полагая, что смогут пережить проклятие. Они продержались месяц — пока Каравен Лоу не выдержал и не убил их всех.

Традиция трагедии

Бриони последовала за Финли, когда они мчались через лес. Магический Огонь пронесся сквозь подлесок позади них, и Бриони все еще чувствовала затянувшиеся тиски заклинания иллюзии Алистера Лоу. Она всегда была особенно восприимчива к их воздействию, и прямо сейчас она не могла перестать думать об этих плавниках, рассекающих грязную поверхность озера, злобных глазах монстра и разинутой пасти.

Ни один из них не остановился, пока они не оставили лес позади, и оба их магических камня, ускоряющих темп, не были истощены. Финли присел на корточки за скалистым выступом на краю вересковых пустошей, и Бриони присоединилась к нему мгновение спустя, оба они слишком запыхались, чтобы идти дальше без отдыха.

— Нас было двое против одного.

Голос Финли был таким мягким и низким, что у Бриони по спине пробежали мурашки. — И мы все равно потерпели неудачу.

— И теперь у него есть Реликвия.

Бриони была в отличной форме, но ее сердце бешено колотилось в груди. От паники или перенапряжения, она уже не могла сказать.

Прошла неделя с начала турнира, и она провела все это время, терпеливо пытаясь завоевать свой новый союз. Она заслужила преданность Карбри после того, как помогла отбиться от Гэвина, но Элионор все еще ускользала от нее. Возвращение этой Реликвии укрепило бы их доверие к ней — и дало бы Бриони возможность проверить свою теорию.

Ей хотелось кричать. Прошла целая неделя, а у нее ничего не было.

— Это не поражение, — сказал Финли, быстро говоря — и в основном себе. — Есть еще пять Реликвий, которые должны упасть, и Плащ не защитит его от Меча. Если мы…

— У тебя уже был Меч, а он все равно победил нас.

Она сердито пнула камни, разбросанные у их ног. — Плащ сделает его непобедимым.

Каждое прошедшее мгновение делало последствия их потери все более реальными. Алистер был жестоким противником даже без высшей магии. Теперь это был только вопрос времени, когда он выследит Изобель или Гэвина. Или пришел за всеми четырьмя сразу.

И тогда все, что Бриони сделала с Иннес, окажется напрасным.

— Это не должно менять план, — сказал Финли. — Просто ждать придется немного дольше. Но это нормально — у нас есть защита, в которой мы нуждаемся.

— План? — повторила Бриони, вспомнив, о чем говорил Карбри в ее первый день в Монастыре. — Ты всю последнюю неделю намекал на какую-то грандиозную стратегию, но до сих пор не сказал мне, в чем она заключается.

Финли посмотрел на нее с неохотой, которая, как надеялась Бриони, не была подозрительной. Похоже, это могло быть что-то другое. — Наш союз означает, что на нашей стороне численный перевес, но мы согласились подождать с атакой, пока все мы не заберем Реликвию. Это значит выждать время, тогда мы будем достаточно сильны, чтобы справиться со всеми остальными вместе.

Бриони понимала концепцию консолидации власти. В этом был смысл, и это соответствовало ее собственным планам по сбору реликвий, чтобы проверить свою теорию. Но она все еще многого не понимала в том, как разрушить проклятие турнира, и не хотела делиться своими идеями с Финли без доказательств.

— Это хороший план, но почему Карбри и Элионор? — спросила Бриони. — Изобель сильнее их, и мы оба это знаем. А Элионор может быть…

— Я знаю Карбри много лет.

— Но ты не сентиментален. Не тогда, когда дело доходит до этого.