Все проклятые королевы

— Он ранен, как и ты, в тяжёлом состоянии. Врачи говорят, что рана глубокая, но есть надежда. Мы везём вас к границе Сулеги, в последнюю деревню перед перевалом. Там нас будут ждать соргинак.

Соргинак?

Это и есть моя надежда? Должно быть, со мной действительно все плохо. А Кириан… что же с ним…

Я снова произношу его имя, и что-то меняется в выражении лица капитана. Она берёт меня за руку, крепко сжимает её и вновь обещает, с тем оттенком раскаяния, что бывает у тех, кто лжёт, что я его скоро увижу.

Затем она приказывает продолжить путь, и снова начинается эта болезненная тряска. Мне требуется время, чтобы понять, что меня везут на импровизированных носилках, привязанных к лошади; я понимаю это, увидев ещё одни такие же носилки чуть впереди, окружённые несколькими всадниками, что их охраняют, и глубоко внутри я знаю, что там, на тех носилках, лежит Кириан.

Затем я проваливаюсь в глубокий сон, полный кошмаров, теней и горячей крови.

Звонкий звук пробуждает меня в самой тёмной ночи. Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз открывала глаза.

Мы вновь останавливаемся, и я вижу, как один из солдат быстро соскальзывает с коня, пока другие отдают приказы и торопят его.

Нирида неподалёку, между двумя носилками, которые волочат лошади. Лежа на земле, я наблюдаю за факелами всадников, которые продолжают ехать, несмотря на темноту. Отблески их света создают на границах леса ужасающие образы, и я отвожу взгляд от мрачных теней леса, сосредоточившись на солдате, который только что слез с лошади.

Вижу, как он поднимает с земли что-то, похожее на камни. Складывает их в маленькую горку и кладёт на неё что-то маленькое и звенящее.

Кажется, это монеты.

Когда он собирается возвращаться, Нирида его останавливает.

— Положи ещё одну, — говорит она, бросая ему монету. — Пусть не думают, что мы хотели украсть.

Я вижу страх в глазах солдата, когда он ловит монету на лету и кладёт её рядом с остальными на вершину каменной горки. Затем мы вновь отправляемся в путь.

Позади меня несколько солдат замыкают шествие; они также идут по бокам. Однако это не мешает мне видеть лес вокруг. Вид отсюда, снизу, словно из кошмара: скрюченные ветви деревьев, листья, колышущиеся под ледяным ветром, тени, что прячутся в причудливых складках невозможного…

И даже несмотря на сильную усталость, я не могу заснуть. Каждый раз, когда кажется, что я теряю сознание, что-то заставляет мои нервы напрячься, и я снова открываю глаза, сталкиваясь лицом к лицу с тьмой леса.

Мы прибываем к месту назначения с первыми лучами рассвета. Пока солнце ещё не полностью взошло, утренний свет лишь усиливает зловещие очертания леса, освещая уголки, которые я предпочла бы не видеть.

Я понимаю, что мы прибыли, по голосам, оповещающим о нашем приезде. Один из солдат облегчённо вздыхает, и Нирида спрыгивает с коня, подходя ко мне.

— Здесь мы будем в безопасности какое-то время, — говорит она.

Её голос охрип, под глазами тёмные круги, глаза усталые и покрасневшие.

— А Кириан? — спрашиваю я, чувствуя сухость в горле.

Нирида прикусывает нижнюю губу и, сморщившись, отводит взгляд. Некоторое время она молчит.

— Ведьмы скоро его исцелят.

Мы проходим через каменные ворота, окутанные серым туманом. В воздухе пахнет дождём и грозой, и я ощущаю влагу с каждым вдохом. Скоро начинаю различать дома. Такую архитектуру я видела лишь на гравюрах, которые изучали в Ордене. Хотя здесь есть и каменные здания, преобладают деревянные дома с тёмными, заострёнными крышами. Постройки проще, чем в других частях Эреи, не выше двух этажей, скорее широкие, чем высокие. Почти нет заборов, сады обширны и открыты, и перед домами стоят не крепкие вороты, а панели и раздвижные створки.

На углах, рядом с домами, замечаю небольшие каменные идолы, изображающие, вероятно, малых божеств, духов или джинов. Некоторые выглядят как люди; другие напоминают животных. На них лежат монеты, как на тех камнях, что я видела на лесной тропе.

Несколько жителей начинают выглядывать из своих садов и дворов, и в этот момент, когда мы наконец покидаем мрачный лесной путь, усталость вновь увлекает меня в долгий и глубокий сон.

Мягкое прикосновение к руке пробуждает меня.

— Лира, — шепчет мягкий голос, — Лира, к тебе пришли.

Я ненавижу это. Глубоко ненавижу, что меня продолжают так называть.

Я открываю глаза и вижу Нириду совсем рядом. Она смотрит на меня с тревогой, прежде чем обернуться к старой женщине, стоящей у изножья низкой кровати, на которой я лежу. Старуха поднимается с помощью другой женщины, которой я также не знаю, и, подойдя ко мне, опускается на колени. Её волосы покрыты белым платком, а лицо испещрено морщинами, которые лишь подчёркивают её суровую, но красивую внешность.

Она поднимает одеяло, прикрывающее мою грудь, и произносит:

— Вы знаете прогноз капитана и ваш собственный… — Её морщинистые пальцы развязывают повязку на моей груди, и боль пронзает меня, когда она глубоко вдавливает пальцы в рану. — Врачи не лгали.

— А ваше мнение? — спрашивает Нирида, стоя у неё за спиной. — Вы согласны с ними?

По тону её голоса понятно, что новости не из лучших.

— Врачи опираются на законы природы, — отвечает старуха. — На то, что знают и чему научились, наблюдая за миром. Но есть вещи, которые не видели даже самые опытные из них.

— Можно ли что-то сделать? Я готова заплатить любую цену.

Я смотрю на неё и вижу скорбь в её взгляде, глубокую тревогу, искажающую её лицо.

— Я приму её раны, её боль, если это спасёт ей жизнь, — предлагает она. — Вы, думаю, понимаете, насколько важна принцесса для нас.

И в этот момент я осознаю, что её слова разбивают моё сердце ещё сильнее.

Она хочет спасти не меня, а Лиру.

Я сжимаю глаза крепче, но это лишь вызывает новые ужасы в моём сознании. Я вижу Кириана, стоящего на коленях передо мной, Кириана, использующего последние силы, чтобы подняться и обнажить свой меч. Вижу голову Эриса на земле и своё платье, пропитанное кровью. Почти чувствую, как его пальцы подают мне окровавленную корону и как она тяжелеет на моих висках, когда я решаю её принять. Потом вижу его на земле, едва в сознании, когда кто-то сбивает его ударом с ног, когда кто-то поднимает меч над его головой, и всё погружается во тьму.

— Я понимаю, как важна она, — говорит ведьма. — Именно поэтому я здесь, потому что мы тоже не хотим её смерти; но вы не можете принять её раны или её боль. Врачи не лгали, когда сказали, что это чудо и что она уже давно должна была умереть.

Старуха снова укладывает повязки на место, а потом накрывает меня одеялом. Даже при всей её осторожности прикосновение ткани отзывается пронзительной волной боли.

— Должен быть способ.

— Есть лишь один путь к исцелению, и он заключается в том, чтобы повторить то, что остановило кровотечение и продлило её жизнь до этого момента. — Она смотрит на меня, и в её карих глазах сверкает хитрость. — Ты должна вернуться к своей истинной форме, Дочь Мари.