Все проклятые королевы

Обитель дьявола

Только повернув назад от обители дьявола, ты сможешь спастись.

Или, по крайней мере, так говорят смертные, что боятся магии и видят во мне воплощение всего, что противоречит их вере. Они, однако, не знают одного: за всё нужно платить. Плата берётся как за вход, так и за выход, хотя первое всегда обходится дешевле, а сколько потребуется для спасения — неведомо никому.

Обычно никто не хочет платить за посещение моего дома. Дань отдают Эрио, Смерти, ведь именно он ведёт души в Чистилище, а там Илларги, свет мёртвых, указывает путь к обители Мари.

Но душам покойников запрещено переходить на ту сторону с чем-либо принадлежащим им при жизни. Вот почему смертные кладут монеты рядом с телами своих близких: чтобы те могли воспользоваться ими, когда захотят пересечь черту.

Однажды в деревне Сулеги дочь мельника трагически погибла. Утонула, так говорят. Её тело, в одежде, нашли в реке. Течение принесло девушку обратно в деревню, где её обнаружил сын кузнеца. Это было странно, ведь октябрь в том году выдался холодным, и трудно было представить, зачем ей понадобилось идти к воде. Но кто знает? Поговаривали, что она могла поскользнуться и удариться головой. Однако на теле не нашли ни единой травмы, и никто не знал, что Далия делала у реки.

Именно поэтому решили, что в её смерти повинно одно из моих тёмных созданий.

В течение нескольких дней люди развешивали эгузкилоре на дверных косяках, молились Мари о защите и проводили обряды, чтобы умиротворить лесных духов. А когда за пару недель никто больше не пропал, люди забыли об этом. Все, кроме брата Далии, который продолжал её видеть.

Ему было девять лет, и он сильно боялся. Он знал, что мёртвые часто остаются на время в домах, где жили при жизни. Их называют этхеяун — это духи-хранители, которые добровольно остаются, чтобы оберегать своих близких до тех пор, пока те тоже не перейдут на ту сторону. Но его сестра не появлялась дома: он видел её стоящей в конце узкой и тёмной улицы, на перекрёстке, среди самых жутких деревьев леса… и это внушало ему ужас.

Далия не говорила с ним, и он никогда не пытался заговорить первым. Она пугала его, потому что казалась чужой: серьёзное выражение лица, слегка наклонённая голова, волосы, развевающиеся так, словно ветер их не касается. Она просто смотрела на него своими когда-то тёплыми глазами, как будто чего-то ждала, а если мальчик выдерживал её взгляд достаточно долго, она поднимала руку и показывала три пальца.

Три.

И тогда он начал думать, что она чего-то хочет. Ему пришло в голову, что на похоронах рядом с её телом оставили две монеты, как принято, но, возможно, из-за её юного возраста Эрио требовал ещё одну, чтобы она смогла пересечь границу.

Он не знал, удалось ли ей забрать две монеты, что оставили для неё изначально, поэтому украл ещё три. У него ушло время, чтобы собрать их: он боялся, что его поймают. Все эти недели он жил в жутком страхе, каждый раз, когда замечал, как сестра смотрит на него, молча требуя: три. Три. Три.

Наконец, собрав их, он собрался с духом и отправился в лес, к реке, где она утонула.

Чтобы монеты не потерялись, он нашёл плоские камни, отполированные течением, и сложил их в башенку, от самого большого к самому маленькому. Последний камень был лишь немного больше трёх монет, которые он аккуратно положил наверх.

В ту ночь он не спал, думая, найдёт ли сестра эти монеты. На следующий день он не встретил её ни по пути в школу, ни на перекрёстке, где она обычно стояла, ни на окраине леса. Некоторое время он даже искал её, надеясь не найти, и, не обнаружив, решил, что всё получилось. Сестра обрела покой.

Жизнь в деревне текла спокойно, тёмные создания не появлялись, а если и происходили трагедии, то они не были их виной. Скончалась старушка от старости, младенец от неизлечимой болезни, а юный сын кузнеца повесился в своей комнате. Все эти смерти приносили грусть, но были частью жизни.

Со временем мальчик вновь стал дышать спокойно. Он был уверен, что Далия смогла заплатить Эрио, что Илларги проводила её к обители Мари и она ушла, чтобы ждать их на той стороне.

Только тогда он решился рассказать, что случилось. Многие не поверили, но Сулеги — древняя земля, сложенная из костей и суеверий. Некоторые начали оставлять монеты не только рядом с могилами, но и в лесу, у ручьёв, на пороге своих домов — на случай, если какой-нибудь дух заблудится и ему потребуется заплатить Эрио.

Эта традиция пустила корни. Смертные стали возводить небольшие алтари в местах, которые они называют «перекрёстками»: там, где мир живых пересекается с Чистилищем. Иногда это лишь груды камней, но, если там произошло что-то значимое, например, встреча с магическим существом, они сооружают пышные храмы.

Поколение за поколением смертные продолжали оставлять монеты для своих мёртвых, и никто не осмеливался их брать. Ведь украсть у мёртвых — значит обречь себя на вечное изгнание в Чистилище, и даже самый голодный нищий не рискнул бы столкнуться с такой ужасной судьбой.

Мальчик, который думал, что помог сестре, вырос, прожил тихую жизнь и никогда не покидал родной деревни. Он любил, плакал и умер от пневмонии в особенно холодную зиму.

Но когда Эрио помог ему перейти, а свет Илларги указал путь к обители Мари, он не нашёл там свою сестру… несмотря на то, что собрал плату.

И всё потому, что эти три монеты не были для Эрио и не предназначались для перехода на ту сторону. Эти монеты были для меня: две за посещение и одна за возвращение.

Одна единственная ночь, которую она провела, чтобы навестить сына кузнеца… прямо перед тем, как его нашли мёртвым.

Далия не вернулась в Чистилище, откуда появлялась перед своим братом, и не смогла пересечь границу с Мари. Посетить меня оказалось легко, но она не узнала цену за выход, пока не стало слишком поздно.

Но, думаю, она не жалела о своей участи, потому что перед тем, как всё случилось, она улыбнулась мне.

Глава 2

Одетт

Нирида будит меня лёгким прикосновением к щеке.

— Вернись в своё тело или сделай что-нибудь, чтобы быстрее восстановиться, — говорит она, склонившись надо мной. Затем выпрямляется и добавляет: — Ты выглядишь ужасно.

Я моргаю несколько раз, прежде чем осознаю, где нахожусь. Нирида снова привела меня в комнату, где я очнулась в беспамятстве. Мне хочется сказать ей пару резких слов, но боль слишком сильна, чтобы игнорировать её. Я молча подчиняюсь.

Я возвращаюсь в свою настоящую форму, и мгновенно приходит облегчение — исчезает давящая тяжесть в груди. Сев на кровати, где меня оставили, я откидываю полы рубашки и пытаюсь дотянуться до повязок.

— Не трогай, — останавливает она меня. Мои пальцы замирают в сантиметре от бинтов. — Всё серьёзно. Не хватало ещё, чтобы раны открылись или загноились.