Все женщины – химеры

– Обойдешься, – сказала она. – Пора за дело. Ты не хочешь что-то добавить? А то если транскорпорации первыми доберутся до залежей таких алмазов, мне и подумать страшно…

– Нет никаких залежей, – отрезал я. – Я не геолог, но я эстет, тонко чувствующий, и мои чувства говорят, что нет залежей. Кто-то разграбил древнюю гробницу. Тамонхаимлю, Ашурбанипалью или Гильгамешью – мне все равно, но это единичный экземпляр!..

Она спросила ехидно:

– Тогда откуда он взялся? Алмазы не появляются поодиночке. Они в так называемых алмазных трубах.

– Метеорит занес, – отпарировал я.

– Почему не было сообщений?

– В древней древности, – пояснил я. – Что, съела?.. Знаю, тебе бы самой хотелось найти залежи таких алмазов, чтобы… отдать родному правительству!

– Науке, – отрезала она. – Бюджетной, а не той, что работает на олигархов!

– А какая разница?

– Олигархов не наука интересует, а то, что они от нее получат!

– Ладно-ладно, – сказал я, – но не случайно же самые лучшие научно-исследовательские центры по чему ни возьми – в руках корпораций? Значит, толстосумы о науке заботятся лучше чиновников и прочих казнокрадов.

Она поморщилась.

– Слово какое откопал… казнокрады… Последним его Салтыков-Щедрин употребил?

– Я же человек культурный, – отпарировал я. – У меня крупные запросы! Чем жопа шире… В общем, я лучше подожду, когда они все успокоятся. Как думаешь, я мудер?

– Дурак, – сказала она с отвращением.

– Да ладно, – сказал я, – у тебя задница пусть не самая широкая в мире, но какие формы!

– Дурак, – повторила она с нажимом. – Они не успокоятся, пока есть шанс высокой прибыли. Маркса не читал?

– А это хто?..

– Не знаю, – огрызнулась она, – слышала, что-то говорил насчет прибыли, за которую капиталист удавится. Так что не надейся. Успокоятся либо когда получат координаты залежей алмазов, либо из какой гробницы кто и когда выгреб. Но тебя в любом случае потом прибьют.

Я охнул:

– Ну спасибо! Ты такая ласковая…

– Я да, – согласилась она, – а вот жизнь нет. Она вся по Дарвину.

– Я креационист, – возразил я. – А дарвинизм – для грузчиков… Ладно, пойдем в постель. Почешешь меня еще разок, а там и спать пора. Это тебе хорошо, а у меня жизнь видишь какая? Хоть танцуй.

Из постели она выскочила, свежая и быстрая, как белка, ничуть не страшная без макияжа, теперь он наносится чуть ли не навечно, а снимают только в случае, чтобы нанести другой, еще страшнее, если на наш справедливый мужской взгляд.

– Доброе утро, – сказал я, – господин начальник.

– Гражданин начальник, – поправила она. – Привыкай.

– Сколько дадут? – поинтересовался я.

– В зависимости, – ответила она важно.

– От чего?

– Сколько убил, – объяснила она обстоятельно, – сколько зарезал, сколько удушил…

– Ух ты, – сказал я пораженно, – а я-то думал, за это правительственные награды вручают в актовом, прости за такое неприличное слово, зале!

– Это если не наших, – уточнила она. – А за наших – тюрьма строгого режима.

– А как отличить наших от не наших? – спросил я тоскливо. – Все в мире так быстро меняется…

– Нужно слушать руководство, – объяснила она. – Там виднее. А если попытаешься сам, то запутаешься. Мир теперь такой сложный, ты как-то вдруг угадал.

– Я думал, ты сама начальство.

Не слушая, она отправилась на кухню готовить обед, через час ей на дежурство, опаздывать рискованно, можно потерять работу. По строгому и деловому ее разговору по смартфону я понял, докладывает начальству о звонке главы транскорпорации, потом где она и по какому делу.

После доклада начальству позвонила еще раз, на этот раз почти щебетала, ага, это мужу, но щебетала как-то по-деловому тоже, впрочем, брачные узы давно уже не узы, а современный брак совсем не то, что даже у наших родителей, живущих по древним канонам прошлого десятилетия.

Пока мы кушали, ответила еще на пару звонков, но похвалила мой кухонный комбайн, в котором все рецепты мира, но я заметил холодок в ее голосе, да и сам понимаю, что если мужчина хорошо разбирается в еде, то это уже не мужчина, это втолковывал ей вчера зря, сама знает.

На выходе из дома чмокнула меня в щеку, но ловко вывернулась из моих рук.

– Нет-нет!.. Я на дежурство. Не отключай запись и следи, чтобы кто-то не отключил. Мы разберемся, что за мадридские тайны вокруг твоего парижского двора.

– Скорее бы, – ответил я.

– Разберемся, – повторила она. – Звони, если что.

– У меня уже сейчас если что, – сообщил я.

Она поморщилась.

– В следующий раз, если понадобится, могут прислать Синенко. Но, думаю, за тобой установят удаленное наблюдение.

Я смотрел, как она села в полицейское авто, а оно сразу ринулось в сторону ворот. Те поспешно отскочили в сторону, а закрывались потом медленно, держась за сердце и отходя от шока.

Глава 2

Все-таки этот гребаный аватар засел в моей голове накрепко. Полез в Инет, шарить долго не пришлось, корпораций на свете много, поиск выстроил по ранжиру, несколько сотен страниц, можно смотреть по капитализации, по размеру территории, количеству работников, патентов и прочего-прочего, так что я быстро скис, а интуиция, которой начал было доверять в том мире, где я благородный глерд, здесь что-то помалкивает.

Работу надо принять не только потому, что сама по себе уже дает высокий статус в обществе, а потому что это мой мир, куда сбегу после того, как помогу Рундельштотту вернуться в свою башню. Хотя само слово «принять» не совсем. Гораздо точнее звучит «надо хватать, пока дают».

Юлий Цезарь откровенно троллил, когда сказал, что лучше в деревне будет первым, чем вторым в Риме. Совсем безголовые верят и повторяют, но козе понятно, что город – это город. Там даже последние живут лучше, чем первые в деревне.

Понятно же, лучше быть даже презираемым безработным чмо и валяться на диване перед жвачником, чем важно феодалить в Средневековье.

Потому нужно выстраивать стратегию жизни здесь. И начинать прямо сейчас.

Я коснулся кончиком пальца аватарки, что осталась в памяти компьютера, и замер. Соединилось не сразу, чувствую, как целую секунду шла бешеная проверка, от кого и зачем, и если бы кто-то посторонний попытался выйти на связь, та же Мариэтта, то этот номер просто оказался бы пустышкой…