Вселенская пьеса

– Бред какой-то, - пробормотал я.

– Это не бред, это гарантии.

– Ах, гарантии!
– встрепенулся я.
– Тогда позвольте мне узнать о гарантиях для меня, как частного лица.

– Эко ты загнул, парень!
– усмехнулся Патрик. Родеррик деликатно отвернулся.
– Неужели тебе недостаточного того, что ты будешь иметь честь принять участие в освоении космоса?

– Не думаю, что это хорошая идея, - фыркнул я.
– Если я буду служить на космическом корабле, хочу знать о том, что я с этого получу.

– Резонно. Тебе выделят хорошее ежемесячное жалование, которое будет дожидаться тебя на Земле в банке или там, куда ты захочешь перенаправить деньги...

– Сколько?
– тут же спросил я.

– Двадцать пять тысяч, - спокойно ответил военный.

– Мало за такую серьезную, опасную и важную работу, - насупился я, хотя даже думать о таких суммах мне было... приятно.

– Родеррик, кого ты привел мне?
– хмуро спросил военный.
– Я думал, этот мальчишка патриот, а он торгаш!

– Скорее, он оказался чуть умнее, чем ты подумал, - усмехнулся профессор и достал резную, вишневую трубку.
– Думаю, разговор немного затянется, и я с удовольствием покурю.

– Сколько бы ты хотел получать, парень?
– недовольно осведомился военный. Его улыбка говорила мне о многом: Патрик не верил, что я выживу и потому готов был даже поторговаться со мной.

– Вдвое больше, - без запинки ответил я.
– Плюс обязательный отдых после полетов не менее трех месяцев.

– Так, да?
– военный не выдержал и опустил крепкий кулак на стол.
– А может нам пообломать тебе пыл?

Я не счел нужным отвечать на провокацию военного.

– На счет отдыха даже не сомневайся, Антон, - заговорил Стерт, раскуривая трубку, - после каждого полета будет долгий карантин. Мы же не хотим занести на планету какую-нибудь инопланетную дрянь.

– Ну а с ценой, - прервал профессора Патрик, немного скривив губы, - ты примерно угадал. Жалование свое ты получишь... если выживешь.

– Договорились, - вздохнул я, - давайте сюда моего ответственного соотечественника. Буду говорить с ним. Думается, мне предстоит выслушать много обвинений и пренебрежительных слов.

– Надеюсь, тебя это не смутит, - сощурился Родеррик и выпустил в сторону облачко прозрачного дыма.
– Потому что мне ты уже сказал "да".

Я стоял и разинув рот смотрел на инопланетный корабль. Его черная, матовая поверхность, неровная, изрытая впадинами и выпуклостями, то и дело вспыхивала зеленоватыми искорками далеких, неизвестных мне тогда планет. Казалось, я смотрю в черное ночное небо.

У корабля была вытянутая форма, чем-то напоминающая миндальный орех со сморщенной фактурой чернослива. По бокам топорщились небольшие наросты, от чего уже в следующее мгновение звездолет показался мне большой птицей со сложенными крыльями. Только головы у этой птицы не было.

В более узкой части звездолета зиял черный овальный провал в рост человека - открытый люк. К нему был подогнан белый, авиационный трап. Под днищем корабля стояло множество палаток, к которым через дороги тянулись трубы и забранные в гофрированные кожухи пучки проводов.

Мир вокруг было жарким и сухим, состоящим из раскаленного бетона, красной пыли, железа и выхлопов уродливых джипов. Холмы, обступившие Южную Базу со всех сторон, казались безжизненными, высохшими морщинами на желтом лице мертвеца.

Среди асфальта, серых ангаров и бараков, отблеска железа и колючей проволоки, черный, словно сгусток космоса, инопланетный корабль казался неуместным, нереальным, чем-то несуществующим. Ангары, между которыми приземлился звездолет, несли на своих стенах следы пожара, кое-где асфальт был оплавлен, спекшись в капли мутноватого стекла. В одной из стен ангара слева зиял огромный провал с вырванными, отогнутыми в разные стороны железными краями.

– Это он сделал?
– тихо спросил я Родеррика.

– Нет конечно, - так же тихо отозвался профессор.
– Его бомбили, здесь разыгрался настоящий огненный смерч, но кораблю это не повредило. Наше оружие маломощно, чтобы пробить его борт. Потом долго поверхность ковыряли ученые, но так и не удалось взять образец материала. Шкура у нашего бычка что надо.

Я медленно отделился от группы ученых и военных, сопровождающих нас с Родерриком через пышущую жаром базу, подошел к кораблю, но, дойдя до его тени, остановился.

– Не бойся, он не станет причинять вред, пока ты не войдешь в него, - ровно сказал за моей спиной профессор. Его голос показался мне хрипловатым и я подумал, что социологу не мешало бы выпить воды.

– А я и не боюсь, - как-то чересчур зло ответил я.
– Я просто смотрю.

Профессор не отпустил никакой ехидной шутки по поводу моего поведения, хотя в другой ситуации не упустил бы возможности. Но в другой ситуации я бы не дал ему такого шанса.

– Что я должен сделать?
– спросил я, задрав голову и разглядывая неровную поверхность корабля.

– Просто подняться по лестнице и войти.

– И все?

– Все. Остальное - на твое усмотрение. Хочешь, можешь погулять по нему.

– Вы пойдете со мной, мистер Стерт?

– Да, конечно же пойду! Я просил военных без меня никого не пускать внутрь, объяснял им, что в этом случае последствия могут быть ужасными, но они меня не послушали. Те, кто вошел туда после меня... пока я был в Лондоне и приглядывался к тебе, могли бы и выжить.

– Вам что-то сказал корабль?
– уточнил я, от чего-то ежась. При сорокоградусной жаре по моему телу прошел странный холодок, волосы на затылке зашевелились, и я невольно посмотрел на звездолет.

– Да, - помолчав, отозвался Стерт.
– Сказал, что я должен быть со всеми, кто войдет внутрь.

– Значит ли это, что корабль не будет убивать, если вы будете рядом?

– Не знаю, - честно ответил Родеррик.
– А что думаете вы, Антон? Вы что-то почувствовали или это простой страх?