ВШ 3

Мама хоть и не любительница такого рода жанров, ей бы что-нибудь типа любовного романа (может, и впрямь напишу когда-нибудь) почитать, но тут втянулась, и уже с нетерпением ждала каждую новую главу. Следом я стал со своей книгой знакомить Ингу, реакцию была ещё более восторженной. Удостоверившись, что иду в правильном направлении, я принялся писать дальше с удвоенной энергией. Таким вот образом к началу учебного года примерно половина романа была написана. Дальше, конечно, в связи с учёбой, репетициями и тренировками свободного времени будет поменьше, но хотя бы в ближайшей перспективе не ожидается сорванной — все эти поездки на турниры отнимают от нескольких дней до полутора недель. Это ещё хорошо, что сборы перед первенством Европы всего ничего были, а по идее нас вообще месяц должны были гонять. Если на чемпионат мира, который, по слухам, должен состояться в следующем году, я поеду, то вот там-то вряд ли удастся избежать предсоревновательных сборов. Но до них ещё надо дожить.

А что касается республиканских и всесоюзных соревнований, то ближайшее состоится в декабре. Москва примет первенство ВДСО «Трудовые резервы» среди учащихся системы начального и среднего профессионально-технического образования, куда я поеду защищать честь пензенских пэтэушников.

Но это ещё через три с лишним месяца, до этого времени я точно должен добить свой роман. А Катков тем временем вытребовал у меня моего «Сироту» и собрался опубликовать несколько первых глав в ближайшем номере «Суры». Естественно, Полевому я о таком «ходе конём» говорить не стал. Он со мной, к слову, созвонился где-то неделю спустя после моего возвращения из Греции. Сказал, что в редакцию потоком идут письма и звонки, касающиеся моей скромной персоны. Многие сомневаются, что это произведение написал такой молодой автор и жаждут увидеть самородка воочию. Заодно задать вопросы о творчестве. Вот Полевой и подумал, не устроить ли в редакции журнала мне встречу с прессой и читателями, типа пресс-конференции в свободном стиле. Редакция даже готова оплатить мой проезд в оба конца и, если понадобится, проживание в гостинице. На это я сказал, что я не против, вот только скоро начинается новый учебный год, и выкроить время будет нелегко. Борис Николаевич пообещал, чтобы на этот счёт я не волновался, вряд ли руководство училища откажется от лишнего упоминания своего воспитанника на страницах центрального издания. Так что надежды юношей, как говорится, питают.

А ещё на днях пришло письмо от бати. Пишет, что в начале августа на приисках вывихнул лодыжку, и посему ввиду вынужденного простоя лишился части заработка. Обещал сделать перевод на двести рублей, но только попозже, в сентябре. Мы с мамой, прочитав письмо, лишь понимающе друг другу улыбнулись, мол, у самих заработки покруче будут. Но в ответном письме мама не отказалась от перевода, чтобы батя там не расслаблялся. А относительно моих доходов не стала вдаваться в подробности, написав лишь, что в «Юности» выходит мой второй роман, а на киностудии Горького готовится к съёмкам фильм по моей книге «Остаться в живых». Ну и про победу на первенстве Европы упомянула, если батя вдруг ещё не в курсе. Хотя откуда бы ему быть в курсе, первенство континента среди юниоров — не такое уж и глобальное событие, чтобы греметь по всему Союзу. А до эпохи интернета — как от Пензы до Пекина в позе краба.

Второй курс шёл параллельно 10-му классу общеобразовательной школы, и у нас какие-то предметы добавились, а какие-то ушли. В числе «ушедших» был и русский язык, но литература оставалась. Так что с Верочкой мы ещё будем пересекаться на уроках.

«Ушли» география и физика, зато добавились астрономия и обществоведение. И что любопытно, в первые же дни нового учебного года я умудрился испортить отношения с преподавателем обществоведения Владленом Эдуардовичем Коромысло. Такая вот занятная фамилия, над которой потешались многие студенты. Правда, больше за спиной. Коромысло с виду был плюгавым, невзрачным мужичком, но яда в нём плескалось, как в чёрной мамбе. Да и указкой мог отходить по рукам или спине, а в ответ не двинешь — учитель.

Владлен Эдуардович, как ни странно, был сессионным преподавателем. То есть его основным местом работы считалась обычная средняя школа, а поскольку часов у него там было немного (обществоведение преподавалось лишь в выпускном классе), Коромысло сумел каким-то образом договориться в гороно и параллельно с Бузовым, чтобы появляться и в училище. И вот уже несколько лет он издевался над несчастными студентами. Раньше я слухами питался, а теперь судьба сама свела меня с ним.

Чего-то невзлюбил он меня. Может, ему не нравились физически развитые по сравнению с ним молодые люди, или он просто считал, что я не по годам успешен, и тупо мне завидовал? Не знаю, но его придирки порой настолько выводили меня из себя, что я чудом сдерживался, чтобы не нагрубить или вообще двинуть в ухо.

В целом-то я, конечно, на его уроках не усердствовал, да и вообще не сказать, чтобы по каким-то предметам был отличником. Учёба меня откровенно тяготила, отнимала массу времени, которое я мог бы потратить с пользой на что-то более важное. В первую очередь на книги, музыку и спорт… Но не бросать же училище! Не принято так в нашей стране, человек должен ходить в детский сад, школу, училище или техникум, в институт, наконец, если уж так приспичит получить высшее образование. Мне ничего из вышеперечисленного не было нужно. То есть детсад и школу я миновал, а ПТУ и ВУЗ меня совершенно не интересовали. Я хотел стать если не культовым, то известным советским писателем, причём исключительно на своих, а не ворованных книгах или сюжетах. Хотел заниматься музыкой, но это в охотку, постольку-поскольку, на заполненные до отказа стадионы и Дворцы спорта я не претендовал. Бокс — это пока здоровье позволяет, надеюсь, до того момента, как окончательно повешу перчатки ан гвоздь, успею создать в нашей с Ингой квартире небольшой музей спортивных достижений Максима Варченко. А почему бы и нет? Это я и насчёт нашей с Ингой квартиры, и насчёт домашнего музея. Если мы поженимся — а с этим, надеюсь, проблем не возникнет — то рано или поздно у нас появится собственная жилплощадь. Скорее рано, учитывая должность Михаила Борисовича и, думаю, не «хрущёвка». Ну и почему бы не устроить в нашей большой и светлой квартире с лоджией уголок моих достижений? Надо же будет куда-то складывать медали и грамоты, вот там им будет самое место.

Поймал себя на мысли, что думаю, как какой-то приспособленец. А если Козырев подарит нам квартиру, на которую десять, а то и двадцать лет стоял в очереди какой-нибудь заводчанин? Может, я и не узнаю об этом, да и скорее всего, не узнаю, но кто мне запретит строить такие предположения? И мучайся потом всю жизнь, представляя в видениях, как многодетная семья ютится в коммуналке с обваливающейся от сырости штукатуркой.

Можно, конечно, предположить, что я гордо взбрыкну и попробую сам заработать на собственную жилплощадь. Жилищно-строительные кооперативы ещё никто не отменял, а доходы попавшего «в струю» писателя позволят вложиться и в «двушку». Вот только тянуло меня в столицу, хоть убей. Там кипела, бурлила жизнь, там я смогу себя реализовать в полной мере, не тратя драгоценное время на переезды из одного города в другой. А с годами, глядишь — если в стране всё ещё будут строить коммунизм под чутким руководством партии — может, стану обладателем дачи в Переделкино. Правда, в XXI веке Переделкино станет практически частью Москвы, но до того времени ещё дожить нужно. Почему-то дачка в писательском посёлке, пропитанном духом литературных небожителей, периодически виделась мне в моих грёзах. К тому времени, чего доброго, ещё и сам стану в один с ними ряд. Хотя, может, и не встану, я не собирался тратить годы на сочинение скучных опусов, которые можно читать только под дулом пистолета. Я беллетрист, и этим всё сказано. И уж стихи точно не моя самая сильная сторона, дальше текстовок для песен я не заглядывал. А дачу, может, просто возьму и куплю. Ну или подмажу кого надо в самом крайнем случае.

С другой стороны, не лучше ли оставаться первым парнем на деревне? В Москве таких «звездунов» пруд пруди, а здесь я буду на виду, обласкан местной властью… Короче говоря, мечтать не вредно, а реальность тем временем расставляла свои приоритеты. Одним из них стал вечерний звонок от Полевого. Тот интересовался, смогу ли я подъехать в редакцию в субботу, 16 сентября. Если смогу, то он даёт в свежем номере «Вечерней Москвы» объявление о творческой встрече с молодым писателем Максимом Варченко. Я сказал, что придётся отпрашиваться, так как суббота у нас учебный день, на что Борис Николаевич просто попросил дать номер директора училища, пообещав созвониться с ним с утра. На следующий день Бузов сам меня вызвал к себе в кабинет.

— Варченко, я только что говорил с человеком, который представился главным редактором журнала «Юность» Борисом Полевым. Он сказал, ты ему дал номер моей приёмной.

— Ну да, — подтвердил я, — Борис Николаевич вчера вечером мне звонил, приглашал на встречу с читателями 16-го числа, а я сказал, что это учебный день, и нужно будет у вас отпрашиваться.

— Считай, что отпросился, — улыбнулся Николай Степанович и, прежде чем я начал его благодарить, немного заискивающе сказал. — Максим, тут такое дело… Дочь моя старшая, Ольга, 23-го сентября замуж выходит, не мог бы ваш ансамбль обеспечить музыкальное сопровождение?

— Ваша дочь Ольга Бузова?

Я едва не прыснул, но в последний момент сумел себя сдержать.

— Да, Ольга Николаевна Бузова. А что такого?

— Да нет, это я так… Когда, говорите, свадьба, 23-го? А где?

— В кафе «Ландыш». Знаешь, где это?

— Конечно!

— Ну так что, выручите?

— Само собой… Машиной обеспечите, чтобы туда-сюда инструменты и аппаратуру возить?

— Без вопросов! Давай только насчёт оплаты вашего выступления сразу договоримся…

— Нет-нет, денег я с вас не возьму, — запротестовал я, увидев моральные терзания директора. — И ребята меня в этом поддержат, не сомневайтесь. Разве что покормите где-нибудь в уголке, а то ещё слюной изойдём.

В общем, так и порешили, и товарищи по ансамблю меня действительно поддержали. Собственно, на их месте я бы тоже особо не выпендривался, учитывая, что мы второй год на халяву пользуемся репетиционной базой.

За три дня до поездки меня вызвонил Сергей Борисович, пригласив на очередное свидание на явочную квартиру. Когда мы сели пить традиционный чай, начал он издалека. Расспросил о моих делах, о поездке в Грецию, о конфликте с поляком. Поздравил с победой на чемпионате Европы.

Его постоянное «выканье» как-то давило мне на нервы, я привык, что все относятся ко мне, как к подростку, а тут всё на «вы» да на «вы». Так и заявил Козыреву. Тот улыбнулся и сказал, что и сам каждый раз устал себя контролировать, чтобы не перейти со мной на «ты», дабы не обидеть.