Вторая любовь
Шрифт:
Женщина приняла его почтительность как должное и кивнула. Она сидела, скрестив ноги, попыхивая клубами голубого дыма, ее ястребиный взгляд задумчиво остановился на Сонни. Ему она сесть не предложила.
Пока мадам открыто изучала молодого китайца, он занимался тем же самым, но исподтишка.
Эмерелд Чанг было где-то между пятьюдесятью пятью и восемьюдесятью. Благодаря волшебству освещения, хирургическому вмешательству и косметике сказать точнее не представлялось возможным. Одно не подлежало сомнению. Несмотря на миниатюрность и изящество сложения, женщина была жилистой, тверже стали.
Мадам выглядела великолепно.
Она
Ногти на руках были длинные, квадратной формы и окрашены киноварью. Губы округлой формы были того же цвета. Мадам наклеила искусственные ресницы и не забыла о большом количестве наложенного опытной рукой макияжа. В ушах позвякивали сережки из бесценного резного нефрита.
Мадам наклонилась вперед, положила сигару в пепельницу и громко хлопнула в ладоши.
По этому сигналу все девушки как одна поднялись с банкеток и вереницей вышли из комнаты. Одновременно с этим чернокожий пианист заиграл оглушающий регтайм.
Им предстоял разговор, не предназначенный для посторонних ушей.
— Наш великий старец, — негромко заговорила Эмерелд Чанг на гуандунском диалекте, из осторожности не упоминая имен, — прислал гонца с устным посланием. — Она многозначительно кивнула. — Он придает этому такое значение, что не доверился бумаге, даже используя шифр.
Сонни склонил голову.
— Я имею честь быть получателем этого важного сообщения, — смиренно произнес он.
— Да, так тому и быть! — мадам еще больше наклонилась вперед, ее помрачневшие глаза сверкали сквозь завесу пушистых накладных ресниц. — Но слушай хорошенько, следи за моими словами, стань губкой, впитывай. Он сказал, что решение — можно ли тебе доверить сообщение или нет, — зависит от меня!
Сонни дернулся, словно его ударили.
— Старец знает, что мне можно верить! — горько выпалил он. — Сколько же можно меня еще испытывать? На моих устах печать, я подобен раковине…
— Ах, раковину достаточно подогреть, и ее створки широко распахнутся, и мясо готово к тому, чтобы его вынули и съели!
Молодой Фонг почувствовал, как его бросило в жар, а кожу на лице стало пощипывать.
— Во имя всех богов, великих и малых, я всегда…
— Молчать! — голос женщины оборвал его на полуфразе.
Получив выговор, Сонни прикусил язык и склонил голову, ожидая, чтобы мадам сама продолжила разговор.
Какое-то время та сидела молча. Ее ноги теперь стояли прямо, а руки вцепились в подлокотники кресла. Она выглядела царственной. Подобно величественной императрице на троне. Подбородок поднят, глаза пристально смотрят на Сонни, изучая, оценивая, проверяя, решая…
— Тебе известно, с каким уважением ко мне относится многоуважаемый старец, — заговорила госпожа Чанг.
— Разумеется, — Сонни изящно поклонился.
— Тогда ты знаешь и о том, что я верно служила ему больше лет, чем ты прожил на свете.
Он снова поклонился.
— Ваш голос — его голос, — негромко ответил Сонни. — Мне сказали, что вы пользуетесь большим весом в его глазах, чем любой мужчина,
будь он самым старшим или самым мудрым.И это были не пустые слова. То, что оставалось неизвестным для остальных, знали Сонни и еще два-три самых близких к лунтао, самых проверенных и высокопоставленных лейтенанта. Заведение Эмерелд Чанг было лишь прикрытием, доходным, но побочным промыслом.
На самом деле женщина занималась куда более опасным и прибыльным бизнесом. Под ее руководством подпольно ввозили иммигрантов с Дальнего Востока в эту страну. Тот факт, что она успешно занималась этим так долго, оставаясь при этом неизвестной для властей и для тех, кто на нее работал, являлся свидетельством ее силы, отваги и хитрости.
Множество раз она сумела заслужить уважение и доверие лунтао.
А Сонни еще лишь предстояло добиться такого доверия. «Они все еще мне не верят, — с горечью осознал он. — Что еще я могу сделать, чтобы доказать свою преданность?» Он даже представить не мог.
— Стоящая перед нами задача очень важна, — произнесла мадам. — Она требует не только сверхсекретности, но и осторожности. Ошибки быть не должно! Малейший промах и… — ее рука взметнулась и нанесла горизонтальный удар каратэ, — катастрофа!
Она наклонилась вперед — глаза смотрят пронизывающе и блестят, словно гагатовые бусины, длинные серьги раскачиваются.
— Покопайся в себе, — посоветовала она, — и спроси: готов ли ты взять на себя такую ответственность?
Сонни не стал мешкать:
— Я подготовлен и готов, — со спокойной убежденностью ответил он. Его глаза озарились каким-то странным внутренним светом. — Я готов отдать за это свою жизнь!
Женщина холодно улыбнулась.
— Только молодые и глупые так играют своей жизнью! Скажи мне, кто ты? Юнец или глупец?
— Ни тот, ни другой, — парировал Сонни, его голос набирал силу. — Я смельчак.
— Хорошо, — мадам Чанг кивнула и выпрямилась. — Тогда прими мою мудрость: следи за своим языком и будь экономней в словах, чтобы не искушать богов неудач и не жить, сожалея об этом!
Молодой Фонг поклонился.
— Я внимательно слушаю ваш мудрый совет, старшая Сестра, — негромко ответил он.
Она еще раз изучающе посмотрела на него какое-то мгновение, на лицо легла тень раздумья. Потом женщина приняла решение.
— Ты отправишься в Атланту, — заговорила она. — Там ты познакомишься с высокоуважаемым и важным человеком. В его власти дать нам то, что нам жизненно необходимо.
Сонни смотрел на нее во все глаза.
— Кто этот человек?
— Он иммигрант из Китая. Исследователь. Его зовут доктор Во Шен.
23
Наступил сочельник.
Скорее по привычке, чем повинуясь сознательному решению, вся семья собралась в гостиной.
Внешне все было спокойно. Все сверкало. Горели огни на рождественской елке. Попыхивало полено, сжигаемое в Сочельник вечером. Ветки остролиста и пахучей ели украшали камин и лестницу в центральном холле. Омела увивала двери, и в музыкальном центре Бинг Кросби чередовался с Лучано Паваротти. Венеция экстренно позвонила в несколько крупных универмагов, не забыв про «Бергдорф Гудмен», и в результате накануне им доставили целую кучу красиво упакованных экстравагантных подарков.