Вторая любовь
Шрифт:
— А теперь, — прошептал Кристос, — мы начнем. Начнем по-настоящему.
— Да! — отчаянно выдохнула она. — О Кристос, да!
Он встал на колени, взял Глорию за запястья и нежно завел ей руки за голову, пригвождая их к полу. Потом его голова нырнула вниз. Он сначала уделил все свое внимание одной груди с набухшим соском, потом другой.
Его губы парализовали Глорию. Она лежала с закрытыми глазами, чтобы лучше сосредоточиться на каждом изысканном ощущении. Женщина чувствовала, как его бархатный язык, лениво описывая спиралевидные
Он сосал, словно новорожденный, разжигая в ней острое желание и отдаляя неизбежное, нарочно продлевая нежную, сводящую с ума пытку, мешая ее вожделению.
Глория почувствовала всем телом его вес, и ее пульс зачастил. На глаза навернулись слезы — слезы радости и веселья.
— Да! — выдохнула она. — О Кристос, сейчас! Сейчас!
— Полегче… — шепнул он. Слово прозвучало прохладным выдохом у ее разгоряченной кожи. — Полегче. Не нужно спешить.
Она застонала, не в силах больше ни единого мгновения сдерживать желание, отложенное на потом — нет, ни единой секунды! — но Кристос все продолжал дразнить ее, едва давая ей почувствовать напряженный фаллос, попавший в ловушку между их животами.
Глория подняла голову и с укором взглянула на него.
— Кристос!
Но он отнюдь не намеревался торопиться и явно наслаждался тем, как сжимаются и разжимаются в досаде ее пальцы, как напряглись ее руки и бедра, как выгнулась грудь, требуя, чтобы он вошел в нее.
— Войди в меня! — тяжело дышала Глория. — Ради всего святого, Кристос! Войди в меня!
Теперь он сосал ее грудь со страстью взрослого мужчины, настойчивее, грубее. Он аккуратно катал между зубами твердый сосок.
Ее глаза снова закрылись, Глория стонала и извивалась, голова моталась из стороны в сторону. Осторожно его зубы усилили давление, и она дико задрожала, ее рот широко открылся, словно она впитывала опьяняющий экстаз из самого воздуха.
Теперь и Кристос почувствовал, как кровь быстрее побежала по венам, ощущение власти, хотя и подавленное, придало силу и сконцентрировалось в его пенисе. Он жестоко укусил Глорию.
Боль пронизала ее, и стены эхом отразили ее крик. Глаза Глории распахнулись, и она дико посмотрела на него.
— Раздвинь ноги, — прошептал он. — Раздвинь бедра.
Ей не понадобилось повторять дважды. Она широко раскинула ноги, согнула колени и притянула их к плечам, обхватив руками.
Его пальцы вцепились в ее бедра и он приблизился к ней.
Глория закрыла глаза, радуясь наступившей темноте. Она намеренно отрезала себя от всех визуальных раздражителей, чтобы насладиться восхитительным ощущением до последней капли.
Кристос медленно погрузился в нее.
Боль и наслаждение. Она глубоко вздохнула, когда оба эти ощущения слились в одно.
И вдруг темный занавес поднялся, и женщина увидела невыразимо прекрасные картины, плавно превращающиеся одна в другую, словно во сне — взлетающий лебедь, превращающийся в бледно-розовый бутон розы, и все действие как-будто заснято в замедленном темпе.
Все ее ощущения перерождались в видения необыкновенной красоты. Его нежные толчки становились облаками-барашками, подчиняющимися дуновению,
легкими как перышко, на фоне иссиня-голубых небес. Его глубокое проникновение стало табуном несущихся белых жеребцов. И когда ее внутренние мускулы сомкнулись вокруг его плоти, отвечая на каждое его движение, она увидела, как в воздух поднялось множество розово-фиолетовых бабочек.Господь всемогущий на небесах, этот всепоглощающий экстаз просто невозможен, это дикое страстное слияние одного тела с другим! Пылающие угли шипели и взрывались, посылая раскаленные до бела искры из самой сердцевины ее существа до самых кончиков пальцев.
А в мозгу Глории медленно кружился непрерывный калейдоскоп. Тысячи и тысячи мигающих свечей. Горящая прерия. Отлив обнажает песчаное дно океана, потом вода встает огромной стеной, и все сливается в одну гигантскую приливную волну.
Потом вдруг весь океан устремился на нее, поднимая высоко на пенистом гребне и окутывая…
…И Глория кончила, испытывая разрядку и телом и душой.
Ей казалось, что пол под ней расступился, и небеса взорвались. Она закричала, конвульсивно содрогаясь, и ее ногти впились в обнаженную спину Кристоса.
Теперь, когда он довел Глорию до оргазма, Кристос отбросил все свои попытки сдерживаться. С обновленным желанием он двигался вперед и назад, все быстрее и быстрее! Вперед и назад, вперед и назад, вперед и назад, и…
Из его горла вырвался низкий, животный рев, и Кристос тоже содрогнулся в величественной, напоминающей грозу, сотрясающей землю разрядке.
И теперь они лежали, задыхаясь и трепеща, обнимая друг друга влажными, дрожащими руками.
Если бы день на этом закончился, Глория была бы более чем удовлетворена.
Но он на этом не кончался. Кристос еще не устал. И очень быстро доказал, что на самом деле, он едва лишь успел начать…
— Ну вот ты наконец и дома, — произнес Хант.
Каблуки Глории громко стучали по мраморной шахматной доске пола в вестибюле. Она резко остановилась перед зеркалом в стиле барокко, окантованным деревянной позолоченной рамой, глубоко вздохнула и решительно обернулась.
Хант прислонился к косяку с бокалом в руке.
— Послушай, я совершенно забыла о… — начала Глория.
— Тебе нет нужды объяснять, Глория. Избавь меня от лжи и оправданий. — Муж глотнул бурбона.
— Но посещение…
— Центра старейших горожан? Его перенесли в связи с непредвиденными обстоятельствами, — закончил за нее сенатор. — Я слишком долго ждал здесь в надежде, что ты появишься. — Его улыбка была безрадостной.
Глория вопросительно посмотрела на него:
— А ужин для сбора пожертвований?
— Его невозможно перенести, — он пожал плечами, — я туда пойду в любом случае. Я вынужден, Даже если ты не пойдешь.
Сердито глядя на него, Глория пересекла холл и остановилась перед ним.
— Ты, ублюдок! — негромко рявкнула она. — Ты ведь думаешь, что я напилась, так?
Муж не ответил.
— К твоему сведению, — ледяным тоном заявила женщина, — я не пьяна. Я лишь немного выпила, точно так же, как ты это делаешь сейчас. — Она насмешливо посмотрела на широкий стакан в его руке. Внутри нее поднялась неожиданная, всепоглощающая, пугающая, сумасшедшая ярость.