Вторая молодость Фаины

— Фаина Андреевна, понимаю ваше расстройство, — сказал он, не дожидаясь моего вопроса. — Я и сам не ожидал, что дело так затянется.

— Постойте, Николай Николаевич, — сказала я. — Вы о чём?

— Да о том, что обычно дела о выводе из рода больше месяца не длятся. А наше с вами на второй месяц пошло. Я уже два прошения написал.

Николай Николаевич замялся и через некоторое время продолжил:

— Но недавно вызвали меня к градоначальнику, Фаина Андреевна. Ну, не к нему самому, а к его помощнику, и намекнули, чтобы прошения свои в высшие инстанции пока попридержал.

— И что вы? — спросила я.

— А что я, Фаина Андреевна? Я в этом городе родился, родня здесь, вся моя жизнь. Мне тут ещё... Не мне с Михаилом Ананьевичем тягаться.

— А где же моё прошение? — спросила я.

— Так у градоначальника где-то и застряло, — ответил Николай Николаевич.

Я поджала губы, размышляя. Вот же ситуация, в каждой губернии, в каждом городе свои царьки. Не возвращаться же мне обратно в Петербург? Не падать же на колени перед императором с просьбой? Да и Клопову можно написать... Но не посчитает ли он это наглостью и делом мелким? Я поймала себя на том, что покусывала губу, а мужчины напряжённо смотрели на меня, пока я молчала.

— Ладно, Николай Николаевич, давайте сделаем вот что. Составьте-ка вы прошение, вот как в самую высшую инстанцию, и пришлите-ка его мне. Я его сама отправлю, когда время придёт.

— Составить-то дело нехитрое, — сказал адвокат. — Но вы бы, Фаина Андреевна, попробовали бы с Нуровым договориться. Я слышал, что вы с супругой его дружны, так может, она вам как-то поможет. Здесь такое дело... тонкое.

— Хорошо, Николай Николаевич, — сказала я. — Спасибо вам за совет. Сколько я вам должна?

— Ну что вы, Фаина Андреевна, дело не сделано, — как-то даже обиженно сказал Николай Николаевич, — денег с вас я брать не могу.

Я покачала головой, но вслух ничего не сказала. Подумала только, что надо же, репутацией своей ещё дорожит... Но, с другой стороны, действительно, кто он, а кто Нуров? Если уж дворянина Стрешнева убили, то что Нуров может вот сделать с таким маленьким человеком, как небогатый адвокат Николай Николаевич Головко?

— Ладно, Николай Николаевич, зла не держу, прощайте, — сказала я, и мы с Иваном вышли из конторы.

— Да, — сказал Иван, глядя на небо, на котором неожиданно стали собираться серые тучи. — Видимо, дождь будет.

И мне вдруг показалось, что это прозвучало не как факт того, что Иван увидел на небе, а как метафора.

— Да, Иван, дождь будет. И не просто дождь, а гроза, — ответила я.

***

В имение мы подъехали, когда уже опустились сумерки. Ещё на подъезде, когда по моим расчётам оставалось примерно около километра, нас встретил тот самый разъезд из черкесского полка. И если бы я не была предупреждена заранее, то точно бы испугалась, потому что несущиеся навстречу по дороге, словно смазанные тени, кони, сливавшиеся с всадниками, и вдруг тормозящие вокруг экипажа, произвели на меня просто неизгладимое впечатление.

В одном из них я с радостью узнала Азата. Он уже совсем не напоминал того самого полукрестьянина-полувоенного, который когда-то пришёл ко мне наниматься в охрану. В черкеске, с перевязанными лентой волосами, в чёрной шапке, напоминавшей что-то среднее между шапкой и папахой, он смотрелся словно бравый командир.

Да они все так смотрелись.

— Хозя-айка приехала, — сказал он.

— Здравствуй, Азат, — ответила я.

— Здра-авствуй, хозя-айка. Мы проводим, — пообещал он.

Я заметила, что акцент у Азата стал меньше, но всё равно оставался.

Когда мы подъехали к воротам имения, уже почти стемнело. На нашу удачу дождь так и не пошёл. Скорее всего, гроза ожидалась ночью, поэтому мы и торопились попасть в дом до того, как разыграются стихии.

Въехав в ворота, я заметила, что в доме светились все окна.

Я вопросительно оглянулась на Ивана и спросила:

— В честь чего такая иллюминация?

— Так, почитайте, второй вечер уже, Фаина Андреевна, теперь так, — ответил он.

— В смысле? — удивилась я.

— Так матушка ваша на ужин офицеров приглашает из города. Ночевать, правда, не оставляет. Здесь капрал Васильев встал стеной, сказал, что без вашего распоряжения никак нельзя. А эти вот, — Иван кивнул на черкессов, — его поддержали. А с ними спорить никто не стал. Но матушка ваша третий день живёт, и второй вечер уже такие вот развлечения себе устраивает.

Глава 68

Фаина

Сказать, что я разозлилась, значит ничего не сказать. Я была готова матушку Фаины за волосы из дома вытащить, и сдерживало меня только то, что какое-то время мне ещё надо было держаться. И, может быть, даже хорошо, что господин Нуров в этом сейчас был завязан, тем слаще будет та месть, ради которой я сейчас буду терпеть выкрутасы Анны Игнатьевны.

Полинка была весёлая, а что, она и в городе немного поспала, и по дороге подремала, и поэтому сейчас довольно бодренько, взяв меня за руку, прыгала по дорожке.

Мы пошли в дом. Я кивнула капралу Васильеву:

— Иван Иванович, я доклад твой чуть позже выслушаю.

Капрал вытянулся:

— Есть чего рассказать. Рад, Фаина Андреевна, что прибыли.

Мы подошли к двери. Возле неё стоял, утирая слёзы, Кузьма. Пуговицы на ливрее были застёгнуты неровно, видно было, что саму ливрею он натянул только-только.

Кузьма попытался рухнуть на колени и схватить меня за руку, но я не позволила.

— Кузьма, ты что плачешь? Встань, я же вернулась, — сказала я.

— Я уж не чаял дождаться вас, барыня! И матушка ваша грозилась меня уволить, — всхлипывал он.

— Матушка моя, Кузьма, уволить никого не может, поскольку на работу никого не принимала. Иди отдыхай, завтра поговорим, поздно уже, — попыталась успокоить старика.

— Да как же, Фаина Андреевна, вы-то где отдыхать будете? Комнаты-то ваши они заняли... вместе с этим своим нехристем, — прошептал он, оглядываясь.

Мне стало смешно.

— Кузьма, я с Полиной лягу, посмотри там, чтобы освежили, — сказала я.